Колеса фортуны

Первым, наверно, отрубился бы Костик, ему пришлось хуже всех. И я успел бы почувствовать, каково это, когда рядом с тобой умирает твой друг.

«Так погибла в Антарктиде экспедиция капитана Скотта», — вспомнил я старинную книжку, читанную когда-то летом, здесь же, на Азовском море.

[ Фрагмент восстановлен:этотпоход с самого начала был неудачным. Норвежец Роальд Амундсен пришел к полюсу раньше англичан. На обратном пути их осталось трое: Скотт, Уилсон и Боуэрс. Все трое замерзли в палатке, в метель, а Роберт Скотт умер последним. Он успел написать прощальные письма родственникам своих спутников. В них он рассказал, какие это были хорошие и мужественные люди. Написал письмо и своей жене, потом исправил адрес: «моей вдове». Их тела были найдены только через восемь месяцев, в ноябре 1912 года.]

«Теперь без рекламного контракта в Антарктиду никто и не сунется, — подумал я вслед за этим. — А вот ты зачем завез своих друзей в эту дыру? Если ты такой умный, где твои деньги?»

Пока что вместо денег мы имели два трупа и реальные шансы влипнуть в очередную историю.

— Я знаю, что делать, — наконец произнес Кирилл как будто про себя. — Спасибо, парни. Вам в это дело мешаться ни к чему. Уезжайте.

Он достал из кармана мобильник. На это чудо мы уже не обращали внимания.

— Будешь ментовку вызывать? — спросил я.

— И ее тоже. И юристов своих. Иск подаем и в арбитраж, и в прокуратуру.

— Вы про Мальцева не забудьте, — вздохнул Макс. — Он был хороший мужик.

— Не забудем. Мы им и этого Мальцева на шею повесим, — пригрозил кому-то Шалимов. — Да, вот что, Пит…

Он поглядел на меня и улыбнулся одними губами — глаза оставались мертвыми:

— Приезжай в офис в воскресенье. Как раз у нас праздник, День Города… Праздник придумал, с-сука, — не удержался он. — Я там один буду. Формальности уже похрену. Только ключ не забудь.

С этими словами он повернулся и пошел к своему огненно-красному рэнглеру, на ходу набирая номер.

Мы уже направились к автобусу, когда Макс остановился и щелкнул пальцами.

— Погоди-ка, Пит, — сказал он и направился обратно к каптерке. Я ничего не понял, но последовал за ним.

Там все еще горел свет. Он повернул ручку, лампочка погасла. Рукавом он тщательно протер выключатель. Посмотрел на меня:

— Был человек — и нет человека. Грустно?

Эпизод49. — Да, как-то невесело. Включи хоть музыку какую-нибудь, Костик, — попросил я. — На свой вкус.

Он взглянул на меня, присвистнул и начал рыться в кассетах. Субботний день мало-помалу превращался в вечер. Макс от нечего делать решил сходить в больницу к Шерифу.

Я скучал по Маринке.

Мать не выпускала ее на улицу. Те слова, что Лариса Васильевна сказала мне сегодня утром, были оскорбительными и несправедливыми. Чудовищно несправедливыми.

Потому что я перегрыз бы горло любому, кто посмел бы ее обидеть.

Наконец Костик выбрал какую-то кассету, промотал немного, прислушиваясь к звуку на малой громкости, наконец отыскал то, что хотел. Повернул ручку и откинулся на сиденье.

Медленные вибрации rhodes-piano заставили мое сердце сжаться. Потом неизвестная девушка запела робким, дрожащим голосом, как будто глотая слезы:

Oh, can't anybody see We've got a war to fight Never find our way Regardless of what they say How can it feel this wrong

«Закомплексованная, одинокая английская девица, — решил я. — Или косит под такую. Лет тридцати, впрочем».

Я вспомнил свой единственный опыт в подобной категории. Ничто в моей душе не откликнулось на это воспоминание. Странно все-таки устроен человек.

«Сутки через двое?» — вспомнил я.

I got nobody on my side And surely that ain't right Surely that ain't right Oh, can't anybody see

«Неужели непонятно? Просто ты один, а их много, — подсказал кто-то внутри. — Движений души на всех не хватит. Пусть даже и не надеются».

Под сиденьем лежала сумка с пивом, купленным на последние деньги. Я вытащил оттуда еще пару банок, открыл и протянул одну Костику.

Regardless of what they say.

— Как ты думаешь, Костик, для чего ты живешь? — спросил я.

— Ты хочешь, чтобы я сказал?

— Только честно.

— Для эксперимента, — ответил Костик.

— Объяснить можешь?

— Как тебе сказать. Вот мы встретились. Это уже эксперимент.

— А ты чего, помнишь, как мы встретились?

— Помню, — кивнул Костик.

— А я нет.

Костик пожал плечами и ничего не сказал. По-моему, он смертельно обиделся.

— Я только помню, — сказал я, выждав немного, — этот день рожденья у Светки. Когда ей шестнадцать исполнялось. Еще был дождь. А мы с тобой за пивом ходили.

Надо было видеть, как счастливо улыбнулся Костик. Я еле сдержался, чтобы не отвесить ему что-нибудь этакое — но удержался.

— Хреновый какой-то эксперимент, — сказал я. — Нас уже грохнуть могли раз десять.

— А это не имеет значения, — отвечал Костик. — Для эксперимента ничья жизнь не имеет значения.

— Это ты Стругацких начитался.

— Там другое. Там фантастика. А у нас детектив.

— Я все равно не понял.

— Фантастика нужна, чтобы смоделировать что-то, чего еще нет. Создать что-то новое из подручных деталей. А детектив — чтобы то, что есть, разложить по косточкам. Разбросать по разным углам, а в конце опять собрать. Такая схема.

— Что-то я пока только разброс чувствую, — сказал я. — И когда все сложится, совершенно непонятно.

— А ты не спеши.

— Ничего себе «не спеши». Завтра поедем в банк. Ты помнишь, зачем.

— Я помню. Но это ведь не главное для тебя, разве нет?

На это мне было нечего ответить.

Документ5. Constant change(фрагмент, присоединенный позже неизвестным пользователем)

Константин. Мне не нравится это имя. Костик, конечно, звучит лучше. Но взрослого не будут называть Костиком. А жаль. Костик. Как будто косточка. Еще Котиком мама зовет. Точнее, раньше звала, и сейчас еще иногда.