Колибри

Довольный, Петрик плюхнулся на подушку.

– Теперь я вижу, насколько мама была права. Она это всё понимает. Да, я уверен, она считает точно так же.

Я молчала. Я знала, что маму в действительности больше беспокоит то, что и среди пленных папы, кажется, нет. Нам уже пришёл один отрицательный ответ на запрос.

* **

Мать Эббе приподняла покров

Печальна и тиха

Невеста, подойди сюда,

Признай своего жениха.

Баллада

Наступил день последнего экзамена.

До этого у нас всё было впервые - первый урок, первые каникулы, а вот теперь - последний, и не в этом году, а последний вообще в жизни школьный экзамен... В последний раз я надеваю свою гимназическую форму, в последний раз подхожу к кафедре и беру билет. И хотя я не раз уже все вопросы перечитала, всё таки волнуюсь, как обычно... Но всё хорошо! Я ответила одной из первых и выскочила в коридор - наконец свободна! Теперь можно идти домой , а можно подождать остальных... Но неожиданно из дверей показалась сама наша классная наставница и одновременно куратор экзаменационной комиссии госпожа Тэсс. Она негромко позвала меня:

– Эля! У меня к тебе очень важная просьба!
– Она дотронулась до моего плеча , - Дело в том, что сегодня приезжает из госпиталя Антон. Телеграмму принесли только сегодня утром... А я никак не могу отлучиться, ты же понимаешь... Я прошу тебя его встретить. Он после ранения, скорее всего ему понадобится помощь... Так получилось, что больше некого попросить.

От неожиданности я потеряла дар речи. И в ответ на её вопросительный взгляд смогла только кивнуть. Она протянула деньги и ключи от дома.

– На вокзале, я думаю, легко можно будет найти такси или какую-нибудь машину... Нет, лучше такси.
– Я увидела, что она волнуется.
– Когда доберётесь до дома, позвони в школу, пусть передадут, что всё хорошо.

Ещё она дала мне листок с номером поезда и вагона: -- Можно не торопиться, ты спокойно успеешь.

Но я не могла не торопиться, я не могла не бежать. Мгновенно были забыты и экзамен, и школа, и одноклассники. Антон, Антон Тэсс возвращается... И я иду его встречать. После госпиталя, после ранения, после трёх лет войны.

Я прекрасно помнила, как мы провожали призывников на том же самом вокзале, куда я теперь спешила. Мы пришли туда всем классом, с цветами, впереди директор, госпожа Тэсс, другие учителя. Всё было торжественно. Кто-то читал речь по бумажке, кто-то очень взволнованно говорил от себя, играл марш. Я не могла отвести глаз от Антона.

Антон Тэсс, высокий красавец с золотистыми волосами, густоте которых завидовали все девчонки... Он, сын уважаемой учительницы, всегда должен был быть примером для остальных. И действительно, он никогда не появлялся без форменной белой рубашки или в кедах, чем часто грешили другие ребята. Но вот волосы он старался стричь не слишком коротко, его причёска всегда была пышнее, чем у других мальчишек, сверкавших почти наголо выбритыми затылками.

И вот его, уже студента, провожают на фронт.

Тогда, в строю новобранцев на привокзальной площади его светлой шевелюры не было видно под форменным кепи. Но всё равно он был самым красивым, самым стройным и самым серьёзным в своей тёмно-серой форме с серебристыми нашивками.

А теперь на перроне я жду его возвращения.

Ни цветов, ни музыки, обычная вокзальная суета. Ведь это не специальный поезд с демобилизованными, а рядовой пассажирский состав. Я уже уточнила, он не опаздывает, идёт по расписанию и через пятнадцать минут должен прибыть на первый перрон. Так что искать ничего не надо, пятый вагон, это не далеко.

Но ожидание становится всё более мучительным, меня понемногу начинает трясти... Чтобы отвлечься, я покупаю какой-то букетик и стискиваю его в руках. Я не могу думать ни о чём, только считать минуты. Вокзальные часы находятся как раз на том месте, где, как мне сказала продавщица цветов, останавливается пятый вагон. Поэтому, чтобы взглянуть на циферблат, мне приходится сделать несколько шагов в сторону. Время идёт невыносимо медленно. Стрелки просто отказались шевелиться. Я пристаю к остальным встречающим с вопросом "Который час?" до тех пор, пока какой-то господин не обрывает сердито:

– Барышня, самые точные здесь вокзальные часы!

И вот наконец гудок! Долгий, звонкий, торжествующий. Локомотив вырастает из дымки и паутины проводов , ажурных опор электропередач и переплетения рельсов и шпал. Через несколько мгновений состав из сине-зелёных вагонов заполнил пространство передо мной. Грохот колёс сменился гомоном человеческих голосов. Двери вагонов оживают, появляются проводники. Где же пятый вагон?

Я не могу найти среди маркировки нужного номера. На мои вопросы никто не отвечает, начинаю считать от локомотива, но как быть с почтовым вагоном? Наконец я разобралась, однако пассажиры уже растекаются по перрону, среди них немало людей в военной форме. Я отчаянно верчу головой, бегаю среди поклажи, грузчиков , тележек - Антона нигде не видно.

Беру себя в руки - надо встать у выхода, тогда никто не пройдёт незамеченным. Но вдруг Антон ушёл среди первых пассажиров, успел проскочить, пока я разбиралась с номерами вагонов? Нет, успокаиваю я себя, он ведь дал телеграмму, значит, ждёт встречающих и не мог убежать сразу... Но он надеялся увидеть мать, а не меня, конечно же... Надо быть внимательней, он здесь. Вот идёт человек на костылях , без одной ноги. Я холодею - неужели Антон? Но нет, это щуплый парень, он даже не смотрит на меня, хотя я пристально в него вглядываюсь.

Людей всё меньше. Я рассматриваю каждого уходящего с перрона мужчину, кто-то весело задевает меня:

– Не дождалась жениха, красавица?

Я готова разрыдаться. Перрон почти опустел . Как же так? Что произошло? Я решила ещё раз пройти вдоль вагонов. Может , Антон задержался внутри, может, ему трудно спуститься по ступенькам... Вот пятый вагон, проводник уже поднимает скаты тамбура. На всякий случай я спрашиваю - но нет, там никого не осталось.

– А в вашем вагоне ехал солдат из госпиталя, такой светловолосый?

– Да-да, ехал, с медсестрой. Вот же они!

Я посмотрела туда, куда показал проводник.

Чуть поодаль, наискосок от вагонных дверей на скамье у зарешётченного окна зала ожидания сидели двое, мужчина и женщина. На ней был неприметный серый плащ, на нём мешковатая куртка и военное кепи без кокарды. Я шагнула в их сторону, напряжённо вглядываясь в лицо мужчины, наполовину скрытое козырьком и темными очками. Ничто в его внешности не напоминало Антона. Это был человек лет под сорок, сутуловатый, со странно неподвижным лицом.