Коллекция геолога Картье

— Почему же — казалось? — послышался властный, сухой голос Дина Джадсона. — Новый способ либо существует, либо не существует.

На вид Джадсону было лет шестьдесят, это был высокорослый, грузный человек, с крупной седой головой, его нездоровое, серое лицо было изборождено грубыми морщинами, глаза полуприкрыты тяжелыми веками, большие руки, сжатые в кулаки, он выложил на стол.

— Видите ли, мистер Джадсон, — готовно повернулся к миллиардеру член «великой пятерки», который вместе со своими четырьмя коллегами мог свободно уместиться в его жилетном кармане, — случилось так, что профессор Хантер внезапно скончался, и профессор Нельсон…

— Профессор Хантер покончил с собой, — отчетливо и резко сказал Нельсон.

— Да, да, — в почтительной печали склонил голову Паттерсон. — Неизлечимая болезнь, раковое поражение…

— Профессор Хантер был крепким и вполне здоровым человеком, — тем же тоном сказал Нельсон. — Истинная причина его самоубийства мне неизвестна, но я приложу все силы, чтобы выяснить ее.

— Но протокол вскрытия… — подал робкую реплику Парсонс.

— Не будем говорить здесь об этих печальных вещах, — елейным голосом остановил его Паттерсон. — Естественно, что после смерти профессора Хантера профессор Нельсон, удрученный потерей друга и товарища по работе, не имел до сих пор, так сказать, психологической возможности…

— Что вы хотите этим сказать? — прервал его Питер Раулинсон, бывший соратник сенатора Маккарти и его преемник на земле, тучный, приземистый человек, с бледным лицом и красными, как бы кровавыми глазами. — Настоящий американец превыше всего ставит интересы своей страны. Соединенные Штаты Америки, — воскликнул он с визгливым пафосом, — ждут вашего слова, профессор Нельсон!

— Не думаю, мистер Раулинсон, — улыбнулся Нельсон. — Не все ли равно американскому народу, каким способом изготовляете вы ваши бомбы? Люди не станут счастливее оттого, что вместо десятка бомб вы за тот же срок изготовите целую сотню! Скорее наоборот!

— Так рассуждают коммунисты, профессор!

— Да что вы? — удивился Нельсон, имевший смутное представление о коммунистах. — Это делает честь их разуму!

Наступило неловкое молчание. Светило американской физики, лауреат Нобелевской премии, профессор Гарри Нельсон совершил грубую бестактность: на собрании Комиссии, одушевленной самыми высокими патриотическими чувствами, он произнес слова, подлежащие суждению сенатской комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Но все присутствующие, в том числе и неистовый Питер Раулинсон, как бы по молчаливому сговору, согласились считать эти слова непроизнесенными: быть может, подобное великодушие склонит Нельсона к большей уступчивости.

Первым нарушил молчание Дин Джадсон, только что проглотивший «бодрящую» таблетку, протянутую ему одним из врачей.

— Почтенные господа, — сказал он с привычным оттенком пренебрежения, которым устанавливал расстояние, отделяющее его от остальных людей, — я обладаю нормальными умственными способностями, однако никак не могу понять, что здесь происходит. Если новый метод существует — то о чем идет у вас разговор? Если нет — то для чего мы собрались? Не пройдет и полугода, как мое новое месторождение в Африке, «Ураниум-Буала», начнет давать многие тысячи тонн урановой руды. Я явился сюда лишь за тем, чтобы узнать: строить ли мне заводы прежнего типа или рассчитывать на новый, более дешевый способ разделения урана. Я жду ответа, Паттерсон! — И Дин Джадсон откинулся на спинку кресла.

Если мысленно отбросить в сторону ширму государственности, затейливо украшенную пышной фразеологией, то сразу обнажится скрытая пружина, направляющая деятельность и Комиссии с ее «великой пятеркой», и Разведывательной службы страны, и ее военных лидеров, и ее дипломатов, и Конгресса, и даже Белого дома. Дин Джадсон принадлежал к той денежной олигархии, в руках которой была сосредоточена вся р е а л ь н а я власть в стране. Эти люди обладали, несомненно, сильным практическим умом и незаурядными организаторскими способностями, но, подобно профессиональным преступникам, были начисто лишены чувства социальной связи: их собственная страна и все человечество были для них лишь средством для достижения тех или иных корыстных целей. Атомный Бизнес служил для них источником чудовищных, небывалых прибылей, и их ничуть не заботило, что сегодня этот Бизнес пожирает трудовые усилия сотен миллионов людей, а завтра потребует самые их жизни. Это были крайне опасные люди, убийцы с огромным диапазоном действия, достигавшим размеров целой планеты. Однако крупнейший из них сидел сейчас в окружении двух высокообразованных врачей, которые с трепетным беспокойством следили за каждым биением его драгоценного пульса.

— Я надеюсь, мистер Джадсон, — склонился перед ним Патрик Паттерсон, — что глубокоуважаемый профессор Нельсон сообщит нам, так сказать, основы…

И Паттерсон с любезно-настоятельным выжиданием остановил свой взгляд на Нельсоне.

— Господа, — сказал Нельсон, — чтобы не длить недоразумения, скажу с полной определенностью: да, мы с покойным Хантером действительно нашли новый, технически очень простой принцип разделения и обогащения урана и на его основе приступили к разработке практического метода…

— Прекрасно, прекрасно! — восторженно воскликнул Раулинсон, усмотревший в признании Нельсона награду за свою сдержанность, стоившую ему немалых усилий.

— Но эта наша работа, — продолжал Нельсон, — совпала по времени с внутренним, духовным кризисом, который пережили мы вместе с Хантером. Этот кризис привел нас к решению порвать с военно-атомной промышленностью и всецело посвятить себя мирной физике и борьбе за мир во всем мире. Преследовать войну по пятам, где бы и когда бы она ни возникла, тушить чуть занявшееся пламя, пока оно не разгорелось в пожар, — вот что стало целью нашей жизни и предметом всех наших усилий. Я имею основание думать, что Хантеру это решение стоило жизни, и мой долг, как его друга и единомышленника…

— Но, коллега Нельсон, — перебил его Эрнст Поттер, охотно щеголявший своим цинизмом, — надеюсь, ваши новые убеждения не помешают вам ознакомить нас с открытым вами техническим принципом. А уж разработку практического метода и связанный с этим грех мы охотно возьмем на себя!

— Увы, помешают, Поттер, — с иронической грустью сказал Нельсон. — Я вовсе не намерен указывать человечеству путь к наиболее простому и дешевому виду самоубийства.

— Вы всегда были декламатором, Нельсон, я помню вас еще со времен Хиросимы. А вообразите на миг, что русские ученые уже успели разработать у себя подобный метод разделения и обогащения урана — что тогда? Уж они-то не станут, конечно, таить от своего правительства сделанное открытие!

— Что же, видимо, они имеют основание считать, что служат благому делу, — спокойно отозвался Нельсон. — У нас с Хантером не было такой уверенности.

— Да вы просто тайный коммунист! — Раулинсон, сподвижник покойного Маккарти, негодующе стукнул кулаком по столу. — А у меня нет уверенности, что вы не поделились уже своим открытием с русскими!

— Мне жаль вас, Раулинсон, — сказал Нельсон. — При такой подозрительности вам, вероятно, очень беспокойно живется…

5. ДЖАДСОН ПРЕКРАЩАЕТ ДИСКУССИЮ

В этот момент зазвонил телефон, стоявший на столе возле члена «великой пятерки» Паттерсона.

— Хэлло!.. Рад приветствовать вас, миссис Нельсон… Да, да, здесь, передаю трубку!…

И Паттерсон протянул трубку сидевшему против него Нельсону.

— Вас вызывает миссис Нельсон.

— Простите, господа!.. Да, Бетси, это я… Нет, утром я не заходил в кабинет, после завтрака прямо поехал сюда… Что-о?.. Вот как!.. Ну, конечно же, ночью… Эти темные люди предпочитают ночь, она хорошо маскирует их… Пустяки, Бетси, вели вставить стекло, и забудем об этом… Уже?.. Да, дорогая, скоро буду, я здесь никому не нужен.