Коллекция геолога Картье

Нет, нет, конечно, Хеллс шарит пока в темноте, рассчитывая запугать его, Стампа, и удержать от всяких попыток проникнуть в тайну нового метода разделения урана! А существует ли вообще этот проклятый метод? Уж не попусту ли затеял он такую опасную игру, рискуя всем своим положением и подвергая опасности Клод? Так или иначе, но отступать уже поздно, на судне все подготовлено, там уже третьи сутки ждут дорогого гостя, и он, Вальтер фон Хагенау, генерал СС, не имеет права из-за каких-то туманных страхов компрометировать себя перед родиной, германской разведкой. Да и ставка так велика, что стоит риска.

— О дядя Альбер! — обрадовалась Клод, когда Стамп вошел в ее комнату. — Я решила, что не дождусь вас и уже собралась к вам в гостиницу!

— Ну как? Узнала наконец?

— Он сказал мне вчера, что если бы захотел, то мог бы очень разбогатеть и прославиться…

— Дальше, дальше!

— Но что никогда не пойдет на это из-за своих убеждений.

— А ты спросила, на чем именно мог бы он разбогатеть?

— Я сказала, что он все выдумывает, чтобы похвалиться передо мной…

— Умница, Клод! А он?

— Тут он стал говорить, что причастен к важному открытию, но не имеет права рассказывать о нем, потому что это опасная тайна и принадлежит она не только ему. Я рассмеялась и опять сказала, что он хвалится, а на деле никакого открытия нет…

— Ну, ну!

— Он обиделся и замолчал, я поняла, что он больше ничего не скажет, и переменила разговор. А то он мог подумать, что я выспрашиваю.

— Браво, девочка! Теперь ясно, что метод, о котором мне говорили, действительно существует и этот парень может кое-что рассказать о нем!

— Вероятно, дядя.

— Ну что же, за дело, Клод, сегодня надо кончать! Где вы условились встретиться?

— В восемь, у памятника Джефферсону.

— Вот и отлично! Я сейчас же велю предупредить капитана. К какому часу можно ожидать вас?

— Я не знаю… я очень боюсь, дядя…

— Чего тебе бояться? «Граф Отто Бисмарк» все там же стоит на причале, вы взойдете на борт, ты спросишь капитана, вас проводят в каюту…

— Дядя Альбер, а Фреду, правда, ничего плохого не сделают?

— Что ты, девочка! — тоном глубокого убеждения сказал Стамп. — Его переправят в капитанской каюте на нашу родину, там он расскажет о своем открытии, ему дадут много денег и отпустят обратно!

— Фред ничего не скажет за деньги, дядя. Он просил меня, чтобы я стала его женой, и то ничего не сказал…

— Послушай, Клод, — строгим, отеческим тоном сказал Стамп, — ты еще не знаешь ни жизни, ни людей, не можешь судить о серьезных вещах и потому должна довериться мне. Неужели ты допускаешь, что я способен причинить кому-либо зло? Мне тягостен даже этот маленький обман, к которому мы вынуждены с тобой прибегнуть, — тут голос Стампа поднялся до лирических высот, — но ведь дело идет об интересах нашей дорогой родины, Клод, и об исправлении тяжкой несправедливости, совершенной в отношении твоего дяди…

— Я все сделаю, дядя, — покорно сказала Клод.

— Вот и умница, — Стамп склонился и поцеловал девушку в лоб. — Напоминаю тебе еще раз, Клод: ты скажешь Фреду, что твой родственник, капитан «Бисмарка», отплывает сегодня в девять вечера в Европу и ты обещала прийти на судно, чтобы проститься с ним…

— Я помню, дядя… А вы тоже там будете?

— Нет, девочка, это ни к чему. Когда все будет сделано, ты вернешься к себе домой, а к одиннадцати я заеду к тебе, и ты мне все расскажешь.

— Хорошо, дядя… — Клод судорожно вздохнула. — Ой, как я боюсь!..

— Клод!

В тоне Стампа прозвучало нечто, сразу приведшее девушку в себя.

— Сейчас десять минут восьмого, — Стамп взглянул на часы-браслет. — Ровно к восьми будь у Джефферсона, а к девяти — на набережной, у причала. И держись молодцом!..

Еще не пробило восьми часов, когда к памятнику четвертого президента, Джефферсона, подошел молодой человек среднего роста, лет двадцати пяти, одетый скромно и небрежно и, видимо, совершенно равнодушный к своей внешности. Все же на него нельзя было не обратить внимания: густые, непокорные черные волосы обрамляли чистой, здоровой бледности лицо, большие темные глаза глядели на мир открыто и смело, широкий, красивой формы лоб говорил о незаурядном интеллекте. Шагая вокруг памятника, он нетерпеливо оглядывался по сторонам, словно кого-то высматривал.

— О Клод! — воскликнул он, не скрывая радости, и весь подался навстречу рослой золотоволосой девушке с прозрачно-ясными голубыми глазами, которая спокойным шагом пересекала площадь.

— Здравствуйте, Фред, — приветливо отозвалась девушка, протягивая юноше руку, которую тот в живом порыве охватил обеими руками.

— Мне больно, Фред.

— Простите, — он выпустил руку девушки. — Но я не видел вас целую вечность, Клод, двадцать четыре часа, тысячу четыреста сорок минут!.. Куда прикажете вас вести?

— Понимаете, Фред, — грустно сказала девушка, — я пришла только для того, чтобы сказать вам, что я сегодня занята…

— Как — заняты? Нет, Клод, вы просто шутите!

— Но право же, Фред, мне самой очень жалко! Мой дядя, он капитан, отплывает сегодня вечером на своем судне в Европу, и я обещала зайти к нему проститься…

— А где находится ваш дядя? Я провожу вас, Клод, и буду терпеливо ждать, пока вы не проститесь. Ну, сколько времени требуется на прощание с дядей? Полчаса, не больше же?

— Дядя живет у себя на судне, оно стоит на Потомаке, у причала… Ой, Фред, что я придумала — вы же можете пойти к дяде вместе со мной, я вас познакомлю! Дядя обещал устроить у себя на судне целый раут.

— Я бы с радостью, Клод, но, быть может, это неудобно, и вы лишь из деликатности…

— Удобно, Фред. — Клод взяла молодого человека под руку. — Я все беру на себя.

— Где стоит судно вашего дяди?

— Отсюда не меньше получаса ходьбы, но я обещала быть к девяти, и мы отправимся туда пешком.

— А ваши ножки, Клод, не устанут?

— Не устанут.

Все дальнейшее произошло совсем не так, как рассчитывал Стамп.

Около девяти часов Клод привела Фреда Коллинса на набережную реки Потомак, где стояло торговое судно «Граф Отто Бисмарк».

— Вон там, Фред, видите, небольшой торговый корабль, это дядин!

— Вижу… Но, знаете, Клод, я испытываю некоторое смущение, все же незваный гость.