Коллекция профессора Стаха

Климунда видел его полные ужаса глаза — они сверлили и притягивали Спиридона, он боялся и ненавидел их. Знал, что сейчас что-то случится, знал даже, что именно. Ведь ему надо немедленно уйти отсюда, а эта маленькая, жалкая фигура загораживает дорогу…

Климунде осталось преодолеть две или три ступеньки. Он остановился, чтобы перешагнуть через труп дога, и тут профессор бросился ему наперехват. Он гневно поднял руку с кожаным поводком и закричал тонким голосом:

— Назад, мерзавец!

Климунда поднял пистолет, ещё секунда — и выстрелил бы, но в этот момент маленький человечек больно хлестнул его поводком по руке. Спиридон опустил руку и неожиданно для самого себя бросился по лестнице вверх. Только очутившись на втором этаже, понял, что тут спасения нет.

Профессор сейчас поднимет шум, позвонит в милицию… Климунда поднял пистолет, но тут же снова опустил его — наверно, подумал, что вторично стрелять опасно. Хорошо, что первый выстрел не привлёк ничьего внимания. Он на секунду заколебался, только на секунду, перепрыгнул через ступеньки и ударил профессора, преградившего ему дорогу, рукояткой пистолета в висок. Увидел, как тот пошатнулся, схватился руками за грудь и упал прямо на пса.

Климунда хотел бежать, однако ноги у него снова подломились, и он опять сел на ступеньки, опершись рюкзаком на перила. Положил пистолет на колени и уставился на два тела, неподвижно лежавшие у его ног. Внезапно ощутил на себе десятки взглядов, словно во всех углах гостиной притаились маленькие седые человечки.

Сняв перчатки, Климунда нащупал в кармане папиросу, жадно затянулся несколько раз, обжигая пальцы, потушил папиросу и эта боль заставила его опомниться. Спрятал пистолет в наружный карман пиджака, подобрал окурок и, перешагнув через трупы, вышел на залитую солнцем асфальтированную дорожку.

Калитка теперь не была заперта. Спиридон выглянул, подождал, пока скрылись из виду какие-то двое прохожих, и направился к улице, где стоял «Москвич».

Иваницкий завёл мотор, ещё издали увидев Климунду. Спиридон плюхнулся на заднее сиденье, и Омельян, ни о чем не расспрашивая, рванул машину.

Иваницкий все время смотрел в зеркальце, не преследует ли кто-нибудь. Но улица была пуста. Только далеко позади вынырнула из-за поворота грузовая машина.

Омельян круто взял вправо, обогнал троллейбус и выскочил по проспекту на мост.

Только переехав его, Иваницкий нарушил молчание:

— Я вижу, у тебя порядок..

Климунда вцепился в спинку переднего сиденья, жарко выдохнул в ухо Иваницкому:

— Убил я его! Понимаешь убил…

Омельян крутанул руль, чуть не попав под колёса тяжёлого грузовика. Выровняв машину, прижался к тротуару и остановился. Обернулся к Климунде.

— Ты что, спятил? Кого убил?

— Обоих… профессора и пса…

Увидел, как побледнели щеки у Иваницкого, и это почему-то успокоило его, придало уверенности. Продолжал, будто речь шла о чем-то будничном, не стоящем особого внимания:

— Он вернулся не вовремя, профессор… Дог бросился на меня… Я стрелял… а потом ударил рукояткой профессора по голове.

— Ну, влипли… — растерянно проговорил Иваницкий. — Что же теперь будет?

— Ничего не будет. Ты всегда преувеличиваешь.

— Дай боже! Убийство профессора не шутка — поднимется вся милиция!

— Ищи ветра в поле!

Иваницкий пристально посмотрел Спиридону в глаза.

— Ты не наследил там?

Климунда ощупал карманы. Переложил пистолет во внутренний, достал перчатки, зачем-то натянул на левую руку.

— Сожги, — приказал Омельян, — перчатки сожги, а пистолет выкинь в реку. Сегодня же, — немного подумал и добавил: — встречаться не будем. Немедленно бери отпуск и катай на Чёрное море. Иконы сложи в чемодан и возьми с собой. Сдашь в камеру хранения — так надёжнее.

— Какие ещё будут указания? — В тоне Климунды чувствовалось пренебрежение. Он уже немного оправился от страха и считал, что имеет право на первую роль. — Никуда мне не хочется ехать.

Сказал так, лишь бы только возразить Иваницкому, потому что и самому хотелось как можно скорее сесть в самолёт, чтобы быть подальше от коттеджа, оплетённого текомой, от этих двух тел, от милиции, которая сегодня же начнёт расследование.

Омельян не обратил внимания на его возражение.

— Напишешь мне в Пицунду до востребования. Я буду там через неделю. Сообщишь, где сможем встретиться.

Климунда похлопал по рюкзаку.

— Скорее бы сплавить этот хлам.

— Это уж моя забота. Ты понял?

Климунда в ответ пробурчал что-то неопределённое. Иваницкий остановил машину.

— Держи, — подал Спиридону руку. — И я тебя прошу: не швыряйся деньгами на курорте. Милиция всегда принюхивается к таким.

— Угу… — Климунда и сам знал это. — Ты куда сейчас?

— Поставлю машину в гараж… — Иваницкому почему-то не хотелось говорить, что уже пятый день, как он находится в командировке в Москве — прилетел утренним самолётом и возвращается через два часа. На всякий случай — железное алиби, билет в оба конца взял для него один московский приятель, и фамилия Иваницкого не будет значиться в списках пассажиров. Вот только бы незаметно поставить машину в гараж…

«Москвич» тронулся, Климунда посмотрел ему вслед, закинул рюкзак за плечи и направился домой.

Вечером того же дня, когда убили профессора Стаха, следователю по особо важным делам Роману Панасовичу Козюренко сообщили: экспертиза установила, что убийца стрелял из пистолета, принадлежавшего когда-то сержанту Омельченко. А ещё через несколько минут майор Шульга доложил Козюренко о результатах своих поисков.

Козюренко хмурился. Шульга не мог сказать ничего утешительного, Розыски его фактически зашли в тупик. А первый выстрел прозвучал! Да ещё и как.

— Плохо, майор, — констатировал Козюренко и, увидев, как смутился Шульга, несколько подсластил пилюлю: — Но в случае с ограблением таксиста вы действовали находчиво. Я включил вас в состав своей группы, — закончил он неожиданно.

Шульга приготовился к разносу, ждал даже административных взысканий, и вдруг такое… Но ничем не выдав своей радости, сдержанно сказал:

— Благодарю, хотя я не проявил…

Роман Панасович остановил его скупым жестом.

— Не будем разводить церемоний, майор, дело не терпит проволочек — пистолет может выстрелить вторично. Хотя я лично придерживаюсь иного взгляда. Ибо преступление незаурядное, и грабители рассчитывают на большие деньги. — Счёл нужным объяснить: — Из коллекции профессора Стаха украдены ценнейшие иконы — преступник или был хорошо информирован о расположении икон, или сам занимается искусством.