Колония лжи

На перекрестке Бобби начинает поворачивать влево, но останавливается в нерешительности и после недолгой паузы сдает чуточку назад и поворачивает вправо.

— Планы меняются. Поедем в паб.

— В паб?

— Сегодня поминки. Да уже и завтра скоро.

Останавливаемся перед большим старым кантри-пабом. Холодным и темным. Солнце почти село. Мы выходим из машины, подходим к двери — замок. Я заглядываю в окно, но в сумрачных тенях ничего не видно.

Бобби подбирает с земли кирпич — обычно такими подпирают дверь в солнечный день, — пожимает плечами и стучит в дверь.

— Без стука ведь не принято, — говорит он и разбивает кирпичом окно.

Мы вынимаем из рамы осколки стекла и забираемся внутрь. Снаружи уже почти темно, внутри еще темнее, и мы стоим, ждем, пока глаза привыкают к сумраку.

— У них здесь свечи, их ставили к обеду. — Вытянув руки, Бобби проходит от двери к столам, и мы собираем несколько штук. В ящике за столом он находит спички, чиркает, и тоненькое пламя трепещет над дрожащими руками. Я подношу свечу, и огонек перескакивает на фитилек.

— Садись. — Я толкаю Бобби к барному стулу, а сам иду за стойку. — Что будешь?

Свою историю Бобби рассказывает за пинтой горького. Голос твердый, и руки уже не дрожат, когда он зажигает четыре свечи. Одну — за Салли, которая, когда он встретил ее в этом самом баре дюжину лет назад, изменила всю его жизнь. Одну — за их первую дочь, Эрин, мечтательницу и фантазерку, так похожую на мать. Одну — за Мэдди, неисправимую непоседу и шалунью. И одну — за Джексона, еще маленького, которого они только-только начали узнавать.

Я слушаю и не понимаю, как он может. Как может сидеть и говорить, а не кричать, не бушевать от ярости. Мне так хочется встряхнуть его, заставить найти тот гнев, который поможет ему идти дальше.

Как мой гнев помогает мне.

6 КЕЛЛИ

Кай забылся тревожным сном. И сном, должно быть, нехорошим. Вздрагивает, вертится… Жаль, не могу его разбудить.

А если б я могла спать, какие сны снились бы мне? Впрочем, никакие кошмары не могут быть страшнее того, что я вижу здесь и сейчас. Оставляю Кая, вылетаю из дома Бобби. Солнце еще не появилось, но небо уже начало светлеть.

Судя по дорожным указателям, это место называется Сент-Эндрюс. Дом у Бобби большой, внушительный; есть еще одна машина — красная, спортивная — и та самая парусная лодка. Много красивых вещей, красивая семья, праздники и отпуски — у него было все. Улыбающиеся лица жены и детей в рамочках на стенах — они в купальниках на песчаных пляжах, на лыжах в снегу.

Но ей ведь нет дела до того, кто ты? Богатый или бедный, молодой или старый, любимый или ненавидимый. Ей все равно, откуда ты и какой у тебя цвет кожи.

Весь город пустой и темный. Нет электричества. Тишина. Тишина, когда не слышно людей. Но птицы кричат, и прибой шумит, и собаки лают.

Те люди, которые все-таки попадаются, молчат — они мертвы. Большинство лежат дома, на кроватях и диванах, вместе или поодиночке. Одни умерли раньше, другие позже. Никто за ними не приходит, никто не уносит их к костру и не сжигает. Их просто оставили гнить там, где они скончались.

Но все-таки умерших не так много, как можно было бы ожидать, исходя из количества домов в городке. Кто-то успел уехать?

И где те, как Кай и Бобби, у кого иммунитет? Интересно. Я присматриваюсь повнимательнее, но нет, никто не шевелится. В таком месте выжившие должны быть обязательно, что-то около пяти процентов, как говорили на той видеоконференции в Ньюкасле.

Куда же они подевались?

7 КАЙ

Я бегу. Бегу так далеко и быстро, как только могу, но все равно недостаточно быстро. Я слышу Шэй, она зовет меня, умоляет о помощи.

Она во мне и вне меня, здесь и там — везде. Боль и страх в ее голосе разрывают меня изнутри, так что моих сил хватает только на то, чтобы не кричать.

Но не это самое худшее.

Я не бегу к Шэй — я убегаю от нее.

Сбрасываю одеяло. Я весь в поту. Шторы раздвинуты, и в окна ярко светит солнце. Должно быть, свет и разбудил меня, чему я только рад. Сердце колотится и сил не осталось, как будто я действительно всю ночь бежал. Поднимаюсь, подхожу к окну, смотрю пустым взглядом вдаль.

Сон не уходит. Я слышу голос Шэй, как будто она здесь и просит о помощи. Ее голос у меня в голове, и меня тошнит от него. Она ушла, обманула и ушла. Я не прогонял ее. Но разве я не должен был заботиться о ней и беречь ее? И разве теперь ей не грозит опасность? Я чувствую себя так, словно подвел ее, словно сделал наяву то же, что и во сне, — убежал от нее.

Где она? Во мне поднимается паника. Я уже опоздал с Келли и теперь должен найти Шэй и помочь ей, пока еще не поздно.

Снизу доносится какой-то шум — должно быть, Бобби проснулся. Прошлой ночью я привез его сюда, к нему домой, помог войти. Он не захотел подниматься наверх и устроился на диване, а меня отправил в комнату для гостей.

Спускаюсь. Бобби в гараже, снимает с полки какой-то ящик. Открывает, оглядывается через плечо.

— Хорошо спалось?

— Вообще-то, не очень.

— Сны?

Я киваю.

Бобби вынимает из ящика что-то вроде походной плиты, и она громко лязгает, ударившись о металлическую полку. Он морщится, опускает плиту на пол, трет виски.

— Перебрал вчера пива. Но зато спал мертвым сном. — Он говорит это так, словно хочет вернуться туда — по-настоящему и навсегда.

— Нам нужен план, — говорю я. — По крайней мере, мне нужен.

— Да. Но сначала надо выпить чаю.

Я беру плиту, возвращаюсь следом за ним в дом и прохожу в кухню. Воняет здесь сильно — холодильник и морозильник заполнены испорченными продуктами. Интересно, давно ли отключили электричество? Роемся в шкафах, в буфете, находим консервированные бобы, крекеры, чай, молоко длительного хранения.

Выходим из дома. Бобби зажигает плиту, уходит на кухню и приносит чайник, чашки и приемник на батарейках, который передает мне.

— Попробуй найти что-нибудь, пока я буду готовить.

Включаю. В приемнике только треск. Батарейки сели. Прохожусь по станциям — ничего, только помехи. Смотрю на Бобби.

— Жуть, — говорит он. — У меня там настройка на местные — музыка и все такое. Попробуй что-нибудь другое.

Медленно кручу ручку. Бобби разогревает бобы и протягивает мне чашку чая. Внезапно шум в приемнике сменяется голосом, чистым, ясным и спокойным. Бинго! Голос женский, знакомый, это диктор Би-би-си, хотя имени вспомнить не могу. Вот только на обычный новостной выпуск это не похоже. Смысл доходит не сразу.