Колумбия – любовь моя

Он даст роздых своему утомленному мозгу, занятому ежечасными размышлениями о сохранении бизнеса, в котором порхают и кружатся неутомимые случайные люди и людишки, которым от него постоянно что-то надо, а ему от них. И такие же женщины с горящим взором, облизывающие свои пересохшие от нетерпения губы и озабоченные мыслью о том, как бы поскорее оказаться в его объятиях и залезть поглубже к нему карман.

Может ли знать этот говорливый колумбиец, что ничего нет лучше на земле, чем нестись на полных парах на аквабайке, выворачивая рукоятью максимальную скорость, или, подхватив длинную гавайскую доску, с разбега броситься в шипящий от жары и соли океан и выгребать руками навстречу вскипающим на отмелях волнам, чтобы, выбрав одну из них, самую высокую и длинную, взобраться на ее вихрастый гребень и, вскочив на своего пенополиуретанового коня, стремительно заскользить вниз, ловко огибая водяные ухабы и косогоры?

И вот тогда, если повезет и получится, со всего разбега ворваться в ревущую, составленную из мириад капель вихревую трубу и скрыться в ней, прочерчивая ладонями ее податливые своды и разглядывая через ее изумрудную крышу голубое небо и блистающее в зените солнце. В такие моменты восторг рвется наружу из раздвинутой груди, и с души смывается черная краска бытия, а острое и перченое, как разжеванный зубами зеленый перец чили, ощущение того, что я живу, смотрю и дышу, воспринимается каждой клеточкой напряженного тела, и восторг судорожными спазмами сжимает горло.

И тогда, только тогда возникает чувство безмерного счастья.

Нет, он не будет рассказывать этому любопытному парню о том, что там, за северной окраиной острова, между хищно раздвинутыми скальными клыками кипят, упираясь в каменистое морское дно, гигантские водовороты и, наталкиваясь на них, разворачиваются в сторону океана могучие океанские течения, гоня перед собой огромные водяные валы. Там и только там можно подбросить вверх на удачу монету судьбы – чет-нечет, жить-умереть. Там бурлит коловращение жизни. Там нет места лжи, обману и угодничеству. Только там одна царствует украшенная венцом из светоносных изумрудов чистая и ясная, как горный кристалл, истина – кто чего стОит на этом белом свете. Туда нет прохода слабакам и нытикам, приспособленцам и предателям. Там, за пиршественным столом славы, риска и подвига сидят и вздымают вверх заздравные кубки самые смелые и отчаянные, честные и отважные.

«Это мое сокровенное, не предназначенное для внешнего потребления, – думал Антон, с улыбкой поглядывая на смутившегося инженера. – Почему бы мне не назвать мое жилище как-нибудь поромантичней. Скажем, „Хижина русского Робинзона“ или, как вариант – „Дом, который построил себе Тони“. Простенько, но со вкусом».

Глава третья

А пока что он, опустошив очередную бутылку пива и звучно стукнув донышком о поверхность барной стойки, сдвинул ее в сторону, туда, где уже сгрудились несколько ее стеклянных предшественниц.

«Включить, что ли, телевизор, – вялая мысль пронеслась в его голове. – До вожделенного заката осталось каких-то два часа. Чем-то развлечь себя на это время надо. Соваться на пляж в такое пекло смысла нет, а бездумно сидеть под тенистым покровом пальм – себе дороже».

Его взор принялся обшаривать незамысловатую обстановку гостиной и наконец остановился на предмете, который так упорно искал и который просто лежал на раздерганной кипе жанровых журналов в цветастых глянцевых обложках. Антон взял в руку пульт управления, щелкнул красной кнопкой выключателя и принялся бесцельно переключать программы ожившего плазменного телевизора. Светящаяся точка раз за разом со скоростью света пересекала диагональ широкого жидкокристаллического экрана, выбрасывая на полотно миллионы пикселей, которые мгновенно складывались в картинку какой-нибудь передачи на местную политическую тему.

«Нет, участвовать в этом клубе по интересам я, конечно, не буду». Пальцы, как по клавиатуре рояля, пробежались по кнопкам, выхватывая из эфира то говорящие головы, то взлетающего над планкой прыгуна в высоту, то чьи-то намазанные помадой губы, увещевавшие зрителей в необходимости всенепременно сорваться с места и бежать в ближайшую торговую лавку, чтобы прикупить, например, вкуснейшую и лучшую в мире сырокопченую колбасу «Мечта гаучо». В конце концов всплыло нечто, на чем можно было остановить внимание. Некая музыкальная дива, почти всосавшись широко раскрытым ртом в микрофон и поблескивая отполированными зубами, то вскидывала вверх голову под ослепительные лучи софитов, то резким движением бросала ее вниз, рассыпая длинные каштановые волосы чуть ли не до пола.

«Ну что ж, это подойдет. – Антон отложил пульт в сторону. – Похоже, этой милашке самой нравится эта песня, иначе с чего бы она, как в экстазе, раздвигала бы ноги и приседала, демонстрируя свои шелковые трусики?» В конце концов мелодия, исполняемая в умеренном ритме из смеси сальсы и болеро, захватила его и заставила всматриваться в выпяченные ягодицы и задвинутые в камеру подпружиненные груди.

Как там имя этой красотки? Нидия? Ну, вот и хорошо. Почему бы не послушать ее выступление? Развлекает и размышлять не мешает.

Он подошел к кожаному дивану и, подкинув под голову кожаную подушку, растянулся на нем, подложив под затылок ладони. Так легче было лежать, смотреть и размышлять о чем-нибудь отвлеченном. Мысли одна за другой переносили его в дни минувшие.

«Ведь не случайно оказался я на этом острове? Как-никак прошло полтора года, как я оставил Россию. Так кто я теперь? На первый взгляд, бизнесмен средней руки, владелец земельного участка и небольшой шахты по добыче изумрудов в Колумбии. Почему подвернулась именно эта страна? Наверное, тоже не случайно. Как-никак в инязе испанский был у меня вторым языком. Что еще?»

С первых поездок понравилась Латинская Америка. Своим размахом, необычностью. Поэтому, пожалуй, и решил заранее присматривать себе в этих краях позиции на всякий непредвиденный горький случай. Мало ли каких сюрпризов можно было ожидать от родной отчизны. И оказалось, как в воду глядел. Накаркал себе на голову беду. Вот тогда и пригодилось наличие анонимных номерных счетов в Белизе и незапятнанное второе гражданство.

А что Колумбия? Не хуже других стран, а может, даже получше будет по ряду аспектов. Страна во всех отношениях уникальная. Есть все и для каждого на любой вкус: крокодилы и нефть, оружие и изумруды. А еще золото и, конечно, кокаин. Куда же без него. И все эти чудеса густо замешаны на густом привкусе хронической гражданской войны, затянувшейся лет на пятьдесят. Чем не раздолье для человека с железной хваткой и инициативой, готового сторицей оплатить входной билет в закрытый элитарный круг авантюристов, гангстеров, бандитов из эскадронов парамилитарес, агентов международных спецслужб и продажных политиков?

Есть чем похвастаться, и, что поразительно, при всем при этом – предсказуемая экономическая обстановка и весьма устойчивый курс национальной валюты. И еще этот взрывной, упертый национальный характер выносливого, закаленного испытаниями и невзгодами народа, с которым непросто договариваться, но зато можно дела делать.

Недаром в сороковые годы прошлого века в бредовых головах американцев зародилась идея сделать из Колумбии некую выставочную модель для рекламы своих доморощенных «демократических» ценностей.

Пусть другие: сальвадорцы, гватемальцы, боливийцы, чилийцы – обзавидуются и толпой побегут выстраиваться в очередь к хозяину Белого дома: мол, мы тоже все хотим в ваш американский рай по тому же сценарию. Не получилось. Эксперимент на то и эксперимент, чтобы издалека через увеличительное стекло посмотреть на полученные результаты. И сделать выводы. Не у себя же дома месить кровавое тесто, присыпанное наркотической пудрой. Поглядим еще, какой пирог из него спечется. Авось пригодится и найдется еще кто-нибудь, который потянется за очередным ядовитым куском. Чудаков много. А мы опять подождем, а если плохо ему станет, то и лекарство подкинем, спасем, чтобы не загнулся. Не бесплатно, конечно.