Колумбия – любовь моя

Резко наклонившись, отчего Кармен от неожиданности вскрикнула, он положил ее на смятую простыню, одним рывком развязал пояс и распахнул полы халата. Он хорошо знал это прекрасное хорошо сложенное тело, не раз целовал его, стараясь изучить все его овалы и скрытые ложбинки, намеренно затягивая момент, когда наконец начнет наслаждаться ими. Но сейчас его, как тогда, давно, в первый раз, охватила оторопь, и он застыл, поддавшись очарованию ставшей доступной ему женской красоты.

На несколько секунд мучительное и дикое по своей природе желание заняться безудержным отвязным сексом, которое до предела вскипятило его молодую кровь, покинуло его. Антон стоял у края кровати и любовался совершенной красотой, а Кармен просто лежала и спокойно всматривалась в лицо этого молодого и сильного европейца, еще не до конца понимая, какие мысли владеют в данный момент ее любовником.

Она не протянула к нему с немым призывом свои округлые руки с маленькими розовыми ладошками, не поманила изящным веером из тонких, суженных к ногтям пальчиков. Кармен выжидала, по-женски интуитивно доверяясь внутреннему чувству, которое подсказывало ей, что в данной ситуации дальнейшее развитие событий будет определяться исключительно мужчиной.

Антон не мог оторваться от ее широко раскрытых глаз, в которых черные зрачки, как ему показалось, разлились по всему глазному яблоку. Они неудержимо притягивали его, все сильнее и сильнее, будто подсказывали, что ему разрешено погрузиться в эти бездонные озера целиком, с головой, и утонуть в них, если потребуется, и пусть это событие случится сейчас и ни секундой позже.

Пиджак полетел в сторону, звучно треснули и оторвались, казалось, крепко пришитые пуговицы рубашки, хлестко ударил по руке вырванный из шлевок кожаный ремень с тяжелой медной бляхой и полетел далеко в сторону. Туда же вслед ему упорхнули, взмахнув голубыми с белизной штанинами, и джинсы.

Острое, пронзительное до головокружения ощущение заполнило весь организм Антона.

Других мыслей, кроме одной, не было – за эти мгновения можно отдать и вечность.

Пальцы мяли податливые груди, зубы искали раскрытые, с уже нанесенной дневной помадой, губы Кармен. Еще, еще, никакого самоограничения и сдержанности, пусть страсть сама решает, когда придет разрядка, и неудержимыми всплесками разрядит себя всю без остатка. Молодая женщина видела перед собой взбугрившееся грудные мышцы мужчины, чувствовала в себе его глубокое присутствие, ощущала дерганые и временами ожесточенные рывки, которые больше причиняли ей боль, нежели сладостное удовольствие.

«Что это с ним? Откуда этот бешеный порыв? Мы не виделись лишь две недели, и вот поди ж ты, такая обостренная чувственность. Что он делал? Где был все это время? С кем виделся? Я ведь, по существу, так мало знаю о нем». Не найдя ответы на свои вопросы, Кармен слегка втянула в плечи голову, как это делает тропическая мимоза, сворачивая свои листочки, при грубом к ней прикосновении. «Сколько в нем непредсказуемости, неожиданности. Или русские мужчины все такие?»

Немного успокоившись, Антон решил, что еще не готов покинуть долгожданное и только что обретенное убежище, и поэтому продолжал ритмично покачиваться, дожидаясь прилива нового желания. Щеки его разгладились, из глаз исчезли яростные искорки. Руки принялись, уже не спеша, осторожно оглаживать бока, ноги и ягодицы подруги. Расцепившиеся зубы открыли проход языку, которым он нежно пробежался по губам Кармен. Настойчиво раздвинул их, толчками пробираясь к нёбу и деснам молодой женщины, которая, подчиняясь прикосновениям Антона, стала отвечать на ласки и все чаще целовала его щеки и шею, и наконец, подобравшись к мочке уха, чуть прикусила ее.

И, может быть, напрасно сделала это, так как укус был воспринят как вызов, столь древний и однозначный, как само время. Так делает волчица, прихватывая ухо выбранного ею на роль «супруга» самца, а если тот по причине типичной мужской отупелости не воспринимает ее хитрости, то и подбодрит его клыками, пройдясь пару раз по бокам и плечам своего «нареченного». Мол, соображай. Время пришло. Мне нужна твоя близость, и не просто так, а потому, что я хочу от тебя пушистых и таких милых пузанов-волчат.

Мускулистое тело Антона вновь окаменело. Внутри его опять проснулся сохранивший еще много сил зверь, который с рыком ринулся вперед. Время нежности прошло.

Перед глазами Кармен все закрутилось. Временами она даже не понимала, где верх, а где низ. То лежала на груди Антона, вдавливаясь своими сосками в его соски, то, перевернувшись, щекой прикладывалась к подушке и с каждым толчком все глубже погружалась в нее, то, вобрав в себя побольше воздуха, оказывалась на бедрах своего партнера и еще острее чувствовала его присутствие в себе. Теперь ей было очень хорошо. Волна редких по своей силе ощущений захлестнула ее. То, что копилось в ней и заполняло все ее существо, требовало выхода, быстрого и яркого, как блиц молнии.

– Тони, да я же на работу опоздаю, – почти в бессознательном состоянии прерывистым голосом произнесла она, перемежая слова стонами.

Теперь было сложно сказать, кто из них больше нуждался в продолжении. Пожалуй, оба, так как осознали, что слились в одно целое и что это не очередное грехопадение, а начало всех начал, исток всего сущего.

Стены комнаты раздвинулись до пределов мира, через открытое окно ветер раздувал тюлевые занавески и будто опахалом овевал их разгоряченные неутолимой жаждой тела. И так продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал, что его амбары выметены до последнего семечка, а она призналась самой себе в том, что исчерпала весь запас фейерверков на неделю вперед. Наступило отдохновение от пережитого, и оба погрузились в тихую негу нетревожного блаженства. Теперь ничто не нарушало тишину, в которой временами звучали негромкие слова взаимных признаний, а ласки стали неторопливыми и нечастыми.

Рука Антона вытянулась вдоль тела, и ладонь почти полностью прикрыла ее распухшие и истомленные губы, а кончик ее язычка легкими прикосновениями слизывал капельки пота с его плеча, одну за другой.

Теперь он мог полюбоваться тонким профилем подруги, главным украшением которого был чуть-чуть вздернутый кверху носик с овальными четко вырезанными ноздрями. Его взгляд заскользил по потолку и стенам спальни, отмечая все новые и новые детали обстановки, до того скрытые от его взора пеленой страсти. Скомканная простыня, съехавшие набок подушки, в беспорядке разбросанная одежда – все свидетельствовало о том, что здесь недавно бушевали неподконтрольные разуму страсти. Насторожила лишь слегка приоткрытая входная дверь, ведущая в их интимный будуар.

Неужели Каролина, тринадцатилетняя дочь Кармен, стала свидетельницей их интимных восторгов? Наверняка ведь могла услышать их возню, а может, что-то и увидела? В тропиках девочки быстро созревают и превращаются в женщин. А любовь и все, что связано с ней, в эти годы становятся главным предметом повседневных размышлений и ночных мечтаний, которые так сильно тревожат их юные романтические головки. Пришедшая мысль неприятно поразила Антона.

Если это так, значит, он проявил непозволительную для взрослого мужчины неосмотрительность и поступил как вздорный мальчишка, который, впервые увидев обнаженную девичью грудь, в замешательстве не знает, что надо сделать в первую очередь: то ли поспешно стянуть штаны, то ли стереть со своих губ пузырящиеся от плотского желания слюни.

Антон даже повел плечами от неудовольствия самим собой.

– Если ты беспокоишься о Каролине, то она ушла в лицей еще ранним утром. Так что мы одни в квартире. – Кармен будто разгадала его мысли. В голосе ее все еще чувствовалась томная расслабленность, говорящая о том, что она еще полностью не отошла от испытанных переживаний:

– Ты у меня чудо, Антонио. Я так благодарна судьбе, что встретила тебя. Может быть, на этой неделе ты еще заедешь ко мне? – Она не решилась попросить его, чтобы он приехал сегодня вечером и остался с ней на ночь. Вторичное появление в ее доме ретивого любовника могло оказаться излишним. Она получила все, что хотела, и отдала ему все, что смогла, и потому боялась разрушить то очарование, в котором пребывала в последние шестьдесят минут. Повторение могло обернуться ненужной рутиной.

Кармен опасалась превратить восторги чувственной любви в обыденность и обыкновенность. Нет, она не может позволить никому, даже самой себе, разрушить великолепный воздушный замок, который старательно возводила своими руками все последние шесть месяцев, с того дня, как впервые повстречала Антона и заинтересовалась им как мужчиной.

– Да, наверное, через несколько дней. Я завтра уезжаю на прииск, Кармен, – в тон ей осторожно произнес молодой любовник и добавил: – Я буду скучать там без тебя.