Конец сезона

Да, или костром увлечься, или лечь в кровать. Уснуть глубоко, умереть до завтра.

11

– Приве-ет! – Но скорее не приветствие, а вопль недоумения, и на веранду поднялся Максим все с такими же длинными волосами, с неизменными гуслями в полотняном чехле; следом за ним появилась невысокая, но стройная темноволосая девушка. Голубые в обтяжку джинсы, белые сапожки и белая куртка-ветровка. Лицо на первый взгляд некрасивое, неправильное и этим, наверное, притягивающее взгляд, интересное.

За столом насторожились, притихли, словно почувствовали опасность.

Смотрели на Макса, на девушку.

– Привет, друзья, – первым ответил Андрюха, – присаживайтесь, мы вот тут…

– Спасибо… Сейчас. – Макс и девушка ушли в дом.

– Сейчас детей перебудят, – вскочила со стула жена.

Наталья выжидающе посматривала то на Володьку, то на Сергеева, как будто призывая действовать. Сергееву еще сильнее захотелось куда-нибудь деться отсюда. “Пять минут назад взял бы и ушел, – досадовал. – А теперь – сиди”. А Володька был слишком обижен за

Митяева, за лист, за сухой тон хозяина – он скрючился на табуретке, пыхал трубкой и глотал пиво…

Чтоб разбить напряженность, Андрюха с увлечением стал рассказывать:

– У меня этим летом здесь такое чудо случилось! Не поверите. Вон там у забора лиственница растет, и сколько лет, как кустик, даже выдернуть хотел, смородину посадить или крыжовник.

Наталья при слове “крыжовник” нехорошо хохотнула, но Андрюха не обратил внимания.

– А нынче прямо расцвела. За лето на полметра вытянулась, и – самое удивительное! – маслята вокруг высыпали. Жарили, суп варили.

Вкуснотища! Никогда бы не подумал, что у меня на участке маслята будут. Каждое утро собирал. Недавно только кончились. Жалко.

– Ну чего жалеть, – пробасил бородатый, – сезон-то прошел. Зима скоро…

Жена вернулась вместе с сыном.

– Вот, – расстроенно объявила, – проснулся. Дома всегда спит в это время… Давай, – велела, – садись к папе. Есть хочешь? – Сын отрицательно мотнул головой. – Ну, так посиди, подыши… Слушай,

Андрюш, а они что, у тебя тут живут?

Андрюха пожал плечами:

– М-м, так… Пока Максим дела устраивает… Знаешь ведь его ситуацию. Жена бывшая, ребенок в его квартире…

– Интересно.

– Дру… друзья! – очнулся, вскричал Володька заплетающимся уже языком. – Друзья, давайте накатим! Чего вы?.. А? Никит, расплескай.

Все нормально… нормально. И – споем. Как надо! – И, не дожидаясь водки, согласия, он во всю глотку, хрипло, некрасиво заорал-зарычал:

Че-орный во-о-орон, черный во-о-орон!

Что ж ты вье-о-ошься надо мно-о-о-ой!..

– Володь! Замолчи! – Андрюха вскочил. – Заткнись, говорю! – Хлопнул ему по губам ладонью, встряхнул. – Я же просил! Я просил!.. Мне и так постоянно!.. Петь – пой, но чего орать?!

– Не нравится? А-а! – Кажется, за секунды пения Володька опьянел еще больше, еле сидел, еле шевелил языком. – Да я… я из души пою! Я вообще могу уйти! Зачем вообще… Не хотел ведь. Знал… Да ну! – Он поднялся, постоял, качаясь над столом. – А… Зануды вы все. Всё… всё понятно… заткнулся.

Он медленно, с усилием развернулся и пошел к крыльцу.

– Ну вот, – расстроенно поморщился Андрюха. – Встретились… Наташ, поговори с ним. Нельзя ведь так. Не встреча друзей, а мученье какое-то.

– Спать его надо уложить, – сказала жена Сергеева.

– У него такой график тяжелый, – стала оправдывать Наталья, – днем репетиции, вечером спектакли. Еще и детские по выходным.

Психологически очень трудно.

Все оглянулись на Володьку.

– Володь, погоди! – позвал Андрюха.

Володька запнулся о неровно положенную плаху и рухнул. Голова ударилась о приступок крыльца. Раздался тупой, но громкий хлопок.

“Оп-па! – повеселел Сергеев. – Началось!”

К Володьке подбежали, потянули вверх. Тяжелый, обмякший, не пытается сам подняться. Висит на руках. Неразборчиво, бесцветно мычит…

Усадили. Правая сторона лица быстро потемнела и стала опухать.

– Что же ты делаешь! – плачуще говорил Андрюха. – Ты меня слышишь?

Володь?

– А-ай… больно…

Наталья увидела лицо и взвыла.

– Повели в дом, – с удовольствием командовал бородатый. – Уложить надо. Андрюш, свинцовая вода есть?

– Да откуда…

– У него спектакль в воскресенье! Го-осподи! – сухо, без слез рыдала

Наталья. – Сделайте что-нибудь!

В прихожей столкнулись с Максом. Сергеев заметил его презрительный и брезгливый взгляд, плоскую бутылочку коньяка в руке… Завели

Володьку в спальню, под руководством Максовой девушки – “не сюда, не сюда!” – положили на раздвинутое кресло-кровать. Обернули голову мокрым полотенцем… Сергеев проверил Дашку. Она спала на дальней тахте, в уголочке. Из капюшона торчал остренький носик и круглые, как шарики, щеки. Сергеев наклонился к ней, прислушался: дышит?

Дышала…

Подождал, пока Володька перестанет стонать и ругаться и уснет, и вышел.

– Вы с ночевкой, что ли, приехали? – спрашивал Макс, свинчивая крышку с бутылочки. – С ребенком?

– Мы с Андреем заранее договорились обо всем, между прочим, – ответила жена Сергеева.

– А что? – пошла в атаку Наталья. – Проблемы какие-то?

– Да нет… Но надо определиться со спальными местами. – Макс посмотрел на Андрюху; Андрюха сидел, подперев рукой подбородок. – На улице уже холодно спать… Так, сколько нас получается?

Считать никто не стал. Макс налил себе и своей девушке коньяку, жестом предложил остальным и тут же поставил бутылочку на стол.

Сергеев плеснул водки бородатому, Андрюхе, Наталье, себе. У жены вино еще было. Саня вяло мусолил кусок шашлыка…

– Что, давайте за знакомство, что ли? – Макс кивнул на свою девушку.

– Настя, моя невеста.

– Уху, – саркастически произнесла Наталья.

– Ждем, кстати, ребенка.

– Да? Правда? – удивленно и искренне заинтересовалась жена Сергеева.