Конфликт чести. Агент перемен. Лови день

Он дождался, чтобы она подняла глаза, а потом предельно мягко проговорил:

— Мири, скольких человек я убил с момента нашей первой встречи?

Она округлила глаза:

— А что, ты сам не считал? — Она сразу же резко покачала головой. — Это были незнакомые люди. В целях самозащиты. В боевых условиях. А вчера вечером обстоятельства были особые. Ты был не в себе — боевой шок. Я уже такое видела. И знала, что ты выйдешь из него, словно тигр, сражающийся с циклоном. Моя ошибка заключалась в том, что я решила, что успею вовремя увернуться. Ну, мы напортачили и остались живы, так что можем об этом поспорить. Некоторым везет.

— Мири…

— Нет! — заорала она, а потом уже более спокойно добавила: — Нет. Я не желаю больше ничего об этом слышать. Ты убедишь меня только тогда, когда убьешь, аккази?По-моему, большего психа, чем ты, я еще не встречала — и это комплимент, если учесть, что тебе удалось сделать, тихо сходя с катушек. И я думаю, что штука, которая в этом виновата, штука, из-за которой ты такой чокнутый, это твой проклятый оцениватель, который сидит у тебя в башке и сам с собой разговаривает. Люди — не цифры, и ситуации, в которых участвуют люди, по определению не упорядочены — в них работают шансы, ошибки, неудачи и удачи. Их нельзя просчитать. — Она потерла лицо ладонями и глубоко вздохнула. — Испорти эту штуку, и будешь нормальным, как камень. Брось эту работу и устройся играть на омнихоре в каком-нибудь шикарном заведении…

Она замолчала и снова потерла лицо.

Он ждал, пристально глядя на нее.

— А, я слишком много болтаю. — Она встала на ноги и помахала рукой в сторону горки, сложенной между ними. — Давай договоримся: ты указываешь мне путь к продуктам, а я приготовлю нам чего-нибудь поесть, ладно? А пока я этим занимаюсь, изволь, Панца ради, избавиться от всего этого хлама!

Глава 18

Волмер.

За одно это слово пришлось заплатить очень дорого, но приказано было о расходах не думать. Узнав, что именно купили его деньги, Джастин Хостро кивнул и отдал еще более дорогостоящие приказы.

Корабль. Две дюжины людей наивысшего класса. Оружие. Все следовало собрать немедленно и отправить к Волмеру.

Мэтью поклонился и проследил за тем, чтобы все было сделано так, как приказано.

В конце концов он зашнуровал рубашку, натянул сапоги и выпрямился, чтобы застегнуть на поясе ремень. Из горки с оружием он вытащил клинок Клана, метательный нож, пистолет. Вновь обнаружив в себе сильное отвращение к шпилькам, цацкам и кислоте, которое он испытывал в шпионской школе, он отодвинул их в сторону. Немного поколебавшись, он забрал кредитную карточку и проволоку.

Унеся груду отвергнутого хлама в дальний конец комнаты, он открыл в казавшейся монолитной стене нишу, свалил все внутрь и снова закрыл дверцу. Подойдя к пульту, он последовательно нажал две кнопки и удовлетворенно кивнул, ощутив слабую вибрацию.

Когда он вернулся к столу, Мири оторвалась от своих приготовлений.

— Что ты сделал?

— Выбросил их за борт. Они никогда мне не нравились. — Он пожал плечами. — Когда я в первый раз увидел эту маленькую подушечку с кислотой, меня чуть не вывернуло.

Он уселся на краю стола и стал наблюдать за ней.

Она накрыла крышкой миску, где в результате должно было оказаться грибное суфле, взяла две кружки и вручила ему одну из них, помахав в сторону миски.

— Обед надо залить водой на сорок пять минут. Надеюсь, ты очень любишь грибное суфле, потому что больше ничего в той коробке нет. И я надеюсь, что вино тебя тоже устроит, потому что во втором ящике одно вино. — Она ухмыльнулась. — Насчет хрустальных бокалов — прошу прощения, какова еда, такова и посуда.

— По-моему, неплохо.

Он сделал глоток и выгнул бровь, демонстрируя удовольствие.

— Я так и боялась, что оно окажется по-настоящему хорошим, — тоскливо проговорила Мири.

— Оно хорошее, — сказал он озадаченно. — Попробуй.

Она сделала осторожный глоток и вздохнула.

— Угу. Проблема в том, что так входишь во вкус, что хочется пить его всегда. Перестаешь ценить кинак.

— А Лиз сказала, что тебе нравится все хорошее, — пробормотал он.

— Лиз сказала, — резко поправила его Мири, — что я не разбираюсь в красивых вещах. Что мне кажется, будто прекрасное не может причинить такую же боль, как уродливое. Это старо.

Она посмотрела сердито.

Он молча выдержал ее взгляд и отпил еще глоток.

Спустя минуту она пожала плечами.

— Точильщик говорил, что ты — мягкий и хороший. Ну и что?

Неожиданная вспышка боли заставила его лицо застыть.

— Некоторые люди так считали…

— Угу.

Ее тон явно выражал недоверие. Он подумал, что у нее есть на то все основания. Действительно, кто бы мог такое подумать?

— Точильщик, — сказал он, внезапно ощутив потребность услышать имена тех, кто его любил. — Шан, Нова, Антора…

— Родственники, — поддела она его.

— Дариа…

Он запоздало прикусил язык. Мири вопросительно подняла брови.

— Дариа? А кто это? Твоя учительница в первом классе?

— Мы были любовниками.

— А потом она узнала, какой ты на самом деле.

Он сделал большой глоток вина и заглянул на дно кружки.

— Она погибла, — четко проговорил он.

— Правда? Ты ее убил?

Он ахнул, резко подняв голову. В прищуренных глазах ясно читалось возмущение. Губы у него изогнулись. Он заставил себя дышать медленно и глубоко.

— Нет, — сказал он Мири, — я еще не дошел до того, чтобы убивать тех, кого я люблю.

Стукнув кружкой о стол, он встал и ушел.

Мири долго стояла и дышала — только дышала. Когда она почувствовала, что полностью владеет собой, то взяла его кружку и пошла его искать.

Того, Кто Наблюдает привели пред лицо его Т"карэ четыре человека-охранника, и какое-то время его присутствие игнорировалось: эта величественная фигура предлагала людям еду и питье. Они отказались — достаточно вежливо, хотя и кратко, сказав, что долг требует их немедленного возвращения после передачи Наблюдателя в руки его родича.

Итак, они распрощались, и Точильщик наконец обратил внимание на сына сестры своей сестры.