Консультант по дурацким вопросам

В какой-то момент ему очень понравилась реплика Васи:

— Сволочь такая, ты в Москву-то позвонил!

— Конечно позвонил! Я чего, больной, что ли?!

— Правильный ответ, это хорошо, что ты позвонил.

— Стараемся…

— Ладно, дальше поехали…

Часа в три Миша, на секунду вынырнув из алкогольного тумана, сфокусировал взгляд на часах, долго их рассматривал и слабым голосом проблеял: мужики, мне же к пяти на стрелку, мне перед этим отдохнуть надо бы…

— О! Отдохнуть! Щас!

Петр Иваныч куда-то позвонил, и в дверях появился смутно знакомый длинный силуэт. Это был водитель особистов, Миша его запомнил еще с приключений у ворот: худой, но высокий и широкоплечий. Водитель одной рукой легко поднял Мишу с табуретки, за что тот был очень благодарен, поскольку сам ногами перебирать мог, но лучше, чтобы помогали… Его погрузили в служебную машину, уже не «уазик», какую именно — Миша разглядеть был не в состоянии. Вася с Петром Иванычем сели назад, взяв с собой «объем», чтобы не скучать там, и спросили:

— А тебе, собственно, куда?..

— Упрзд… Прзденсково… дворца…

Президентский дворец Цхинвала — бывший крайком партии. Классический «сухарик» в девять или двенадцать этажей, Миша так и не удосужился сосчитать. Перед дворцом — площадь: ну, Белый дом, он везде Белый дом.

У главной лестницы — палисадничек на десяток елок. Там стоял памятник без головы — говорят, нарочно грузины отстрелили, — и около него две лавочки одна напротив другой.

Машина затормозила на площади, Мишу из нее вынули и бережно усадили на лавочку.

— У тебя встреча здесь?

— Угу…

— Сиди, отдыхай!

— Поэл…

Жарко, но тут — тенечек. Два часа, чтобы прийти в себя. Миша вырубился мгновенно. Очнулся, когда кто-то потряс его за плечо. С трудом разлепил один глаз и посмотрел сначала на часы — вроде бы прошло часа полтора. Поднял глаз повыше и увидел: перед ним стоит боец из Госохраны Южной Осетии, очень недовольный. Ну действительно — непорядок. Президентский дворец вообще-то, а перед ним русское тело на лавке лежит. И даже не шевелится.

— Вай, мэ, слюшай, э-э…

И вдруг на голове у госохранника появилась чья-то ладонь. Сверху. И повернула голову в сторону. В той стороне нависала, тоже сверху, чья-то физиономия, которая сказала:

— Не видишь — отдыхает! Иди отсюда.

— Э-э…

— Иди отсюда.

— Вай, хорошо…

Миша тут же заснул, но теперь его осторожно встряхнули сзади и тихонько буркнули на ухо:

— Пить хочешь?

— Ой, хочу!

Откуда-то появилась бутылка местной минералки — полтора литра холодной «Багиаты». Миша к ней благодарно присосался. Сказал «спасибо» и дальше уже не спал, а боролся с дремотой. Он был все еще бухой в дребадан, но у него хотя бы глаза открылись. Действительность осознавал урывками, но вроде бы понимал, где находится, — уже большой прогресс. Приехала какая-то машина, Миша уставился на нее с интересом, хотя и несколько отвлеченным. A-а, это же за мной!

Взгляд переместился чуть левее… А там стоит еще одна машина — та, из которой Мишу два часа назад вынесли. С открытыми дверями, опущенными окнами, и на заднем сиденье двое особистов продолжают весело квасить. Водилы в машине нет. И тут Миша сообразил: ах, вот это чья рука была на голове у охранника! Ах, вот кто мне минералочку подал! Спасибо, добрые люди, век не забуду, честно…

Что Миша тогда чувствовал, он сам не мог понять толком. Он четко знал одно: с ним работали и умучили его в процессе работы капитально. Поскольку ему скрывать было нечего и он считал, что сделал все правильно, то дальше уже от него ничего не зависело. Дальше — как механизм закрутится… Просто надоело это все. Спасибо, что вели себя по-человечески. Спасибо за холодную водичку, и я пополз отсюда.

В глубине души ему, конечно, было дико интересно, чем именно «это все» кончится. Просто сейчас он оказался выжат насухо.

А двое на заднем сиденье опять чокнулись — и вроде бы издали Мише улыбнулись.

Гвозди бы делать из этих людей.

* * *

Утро было тяжелым. Неприятным. Тошнотворным. Но зато — тишина и никакой особой суеты. Мише оставалось два дня провести в Цхинвале, чтобы закончить все дела по съемкам — проследить, как уедет группа, проверить, чтобы забрали нужный реквизит, а ненужный оставили. Миша честно выполнял свои обязанности, только голова у него как-то ушла в плечи и глаза смотрели вниз. Приходилось все время делать над собой усилие, чтобы глядеть не только под ноги.

Под ноги смотреть тоже было не лишнее, а то они малость заплетались.

В середине дня позвонила Лена.

— Мишка, сознавайся, ты ведь был бухой?

«Когда?!» — чуть не ляпнул Миша.

— У нас был трудный день, — осторожно сообщил он.

— Я только сейчас поняла, что ты как-то странно говорил… Очень четко, будто диктовал. Это с тобой бывает, когда ты совсем уже в хлам.

Матерь божья, подумал Миша, чего я ей наплел? И, главное, когда?! Не помню! Ни хрена не помню! Неужели я ей прямо с той лавочки позвонил?! Нет, исключено — я тогда не то что в кнопки, я вообще в телефон не попал бы пальцем. А может, вечером?..

Поздно вечером, поняв, что назавтра ему так и так грозит смерть от похмелья, Миша надрался на пару с ресёрчером. Как говорил писатель Довлатов, «чем ни закусывай, тошнит все равно винегретом». Ну вот Миша и решил: семь бед — один ответ, а с ресёрчером когда еще совместная командировка будет…

— Почему обязательно в хлам? Просто… Ну ты сама представь — мы работу закончили и сворачиваемся, мне надо всем в городе как минимум руку пожать, а это же Кавказ…

— Да ладно тебе, Миш… Я просто что хочу сказать… Я понимаю, что ты не можешь приехать раньше времени, и не надо, делай свои дела, но просто ты знай — я тебя очень жду и хочу видеть как можно скорее.

— Любимая, я буду завтра вечером! — сообщил Миша таким тоном, будто ему для этого придется тоннель в горах прогрызть, но он справится.

А ведь справился бы. Ради нее — что угодно.

Мне же для себя ничего, в общем, не надо.

А вот для нее…

Едва закончив разговор, он полез в память исходящих звонков — и облегченно вздохнул. Вечером было дело… Миша набрал ресёрчера: тот уже трясся в автобусе по серпантину.

— Я вчера при тебе в Москву звонил?

— Ну, ты даешь! — восхитился ресёрчер. — Звонил, еще как звонил.

— Что говорил?

— Синопсис читал!

— Какой… еще… синопсис?! — с трудом выдавил Миша.

Вдруг захотелось присесть или хотя бы взяться за что-нибудь устойчивое.

— Да я не знаю, — сказал ресёрчер. — Ты набросал что-то на уголке черновика, несколько слов буквально. Заявил, что это синопсис твоей дальнейшей жизни, — и по трубе его Лене зачитывал. Синопсис был короткий, а вот говорил ты долго.

— А поподробнее?.. — Миша полез за черновиками сценария. Перелистал густо исписанные страницы и увидел, что один уголок криво оторван.