Контракт миллиардера

Я собирался вонзить лезвие ей в живот, но ее мужчина крикнул в ответ. «Это был твой отец», — кричал он. «Он хотел, чтобы моя жена трахнула тебя. Он заплатил миллион авансом и миллион после того, как работа была сделана. Он хотел, чтобы девушка ушла.

Что-то ледяное застряло в моих легких. Все в этой комнате знали, кто эта девушка . Этот ублюдок не мог позволить хорошему делу процветать. Он был разрушительным по своей природе. Все, к чему он прикасался, превращалось в пепел.

«Как далеко это зашло?» — спросил я, чувствуя, как ярость сжимается в моей груди. Когда они оба замолчали, я взревел. «Как далеко это зашло?»

"Весь путь."

Три маленьких слова.

Именно эти три слова превратили желчь в моем горле в кислоту, и меня вырвало на нее. Сам факт того, что она держала меня за руки, заставил меня блевать.

Рикардо приставил гвоздепистолет к ее животу и нажал на спусковой крючок. Но все это время у меня гудело в ушах, и я представлял, как Отэм все это видит.

"Как тебя зовут?" Я спросил мужчину.

«Э-Эрнест Сиззлинг». Его глаза метнулись к женщине. «Рене».

Первобытная ярость пронзила мою грудь. Мысль о том, что Осень все это видела. Мысль о том, что они могли навредить Отэм.

— Она видела? — спросил я глухим для собственных ушей голосом.

"Да."

«Моя жена не виновата», — пытался защититься ее муж. «Если бы она этого не сделала, мне пришлось бы сделать это с девушкой. Если мы отказывались, у него были другие. Они были хуже».

Именно тогда я потерял его. Ярость взорвалась, ослепив меня. Мысль о том, как он прикасается к Отэм, гасит тот свет, который всегда сиял в ее глазах.

Женщина, которая любила танцевать под дождем. Женщина, которая целовала мои шрамы. Женщина, которая начала меня исцелять.

Я вонзил острое лезвие в живот женщины, а затем ударил его. Я попеременно пронзал лезвием то его, то ее. Каким-то образом пистолет для гвоздей оказался у меня в руке, и я поочередно наносил им удары и стрелял из пистолета для гвоздей. Я проткнул его грудь, затем ее и смотрел, как они захлебываются собственной кровью.

Мучительный вой разорвал воздух.

Ее. Его.

Я понятия не имел, но к тому времени, когда я остановился, моя грудь вздымалась, их горла были перерезаны, их головы свисали набок, а я был весь в крови.

Я смотрел на резню, которую совершил.

— Ты не дал мне возможности. Спокойный голос Рикардо заставил меня повернуться к нему лицом. В его голосе не было жалости. Просто легкое любопытство.

— Она первая женщина, которую я когда-либо убил, — пробормотал я. Через несколько часов я встречу первую женщину, которую полюблю.

Меня охватило странное спокойствие. Контраст с безумием и яростью, которые я испытал всего несколько минут назад, был резким.

Он никогда не позволил бы мне заполучить ее. Если бы я объяснил ей, предполагая, что она мне поверит, и оставил бы ее при себе, мы могли бы сбежать. Но мой отец охотился на нас. Он никогда не сдастся, пока один из нас не умрет.

Я бы умер за нее. Прими для нее пулю. Но я не мог смириться с тем, что Отэм пострадала. Это было то, чего я никогда не мог себе простить.

Я смотрел, как кишки свисают из двух людей, которых я только что зарезал, и знал.

Я просто чертовски знал.

Черт возьми, у меня не было ни малейшего шанса удержать Отэм при себе. Даже зная, что она была моим единственным шансом на хоть какое-то подобие счастья.

Мне пришлось отпустить ее.

Глава 20

Осень

я

посмотрел на свое отражение в зеркале.

На мне было платье-свитер, которое скрывало мою маленькую шишку. Крошечная жизнь, которую мы создали где-то в Азии; возможно, это было в Киото. Я хотел бы, что. Именно здесь я чувствовал себя самым счастливым, когда танцевал с ним под дождливым небом, и мы оба смеялись.

Алессио сбил меня с ног. Перепутал мой разум. Заставил меня потерять все чувства. Я уехал из Канады, не сделав прививку. И без таблеток. Иисус Христос. Я месяцами занимался сексом с Алессио, ни разу не подумав о защите.

Вот что случилось, когда ты потерял рассудок. Тем не менее, я не мог найти в себе силы сожалеть об этом.

Даже спустя все эти недели и месяцы мое тело дрожало каждый раз, когда я думал о нем. Пустота с тех пор, как я ушел, осталась в моей груди и на моей коже. Я так скучал по нему, что каждый удар сердца причинял мне чертовскую боль. Мое сердце болело за то, что мы могли бы иметь, но теперь никогда не получим.

Столько дней и ночей мне хотелось позвонить ему. Эта любовь к нему стала слишком большой для моей груди, готовой взорваться. Умолять его полюбить меня. Я хотела быть достаточной для него, так же, как он был для меня.

К счастью, моя гордость сохранилась. Я был лучше этого. Я бы это пережил. Однажды воспоминания перестанут приносить боль. Один день.

Мои карие глаза уставились на меня. Я ненавидел цвет. Я ненавидел то, что это выдавало мои чувства. Я хотел скрыть свою боль от мира. Особенно от Алессио. Он так идеально заполнил мои трещины, только чтобы использовать кувалду и нанести непоправимый ущерб.

Слеза скатилась по моей щеке, и я вытерла ее с разочарованным вздохом.

Слезы не помогли. Это только заставит меня выглядеть еще более жалко. Моя рука скользнула по нижней части живота, и грудь затрепетала. Ребенок. Наш малыш.

Мои глаза бродили по моему телу. Это было то же самое, но тогда это было не так. Заметит ли это Алессио? Мой желудок скрутился в узел. Моя грудь сжалась. Боже, я еще даже не видела его и теряла сознание.

Может, мне стоит измениться?

Я перебрал пять нарядов. Все началось с джинсов, но они подчеркнули мою шишку. Мне было три месяца. Удивительно, как маленький розовый плюсик мог так сильно измениться.

Я плакал. Потом я плакала еще немного. Я никогда в жизни не плакала так много.

Моя грудь никогда не переставала болеть. Счастье превратилось в горечь. А потом я снова заплакала.

Но я знал, что не смогу скрыть эту тайну от Алессио. Он заслуживал знать. Он должен знать. Прежде чем я смог снова переодеться в свою дурацкую одежду, я покинул номер отеля с решимостью, которой не чувствовал.

Каждый шаг, который я делал в направлении его речи, казался тяжелее предыдущего.