Копайте глубже
Шрифт:
"Сходи заГенрихом Ивановичем. Что-то он долго не идет, в конце концов это становится неприличным. Его гости ждут!"
Я согласно кивнула и пошла к двери, за которой скрылся юбиляр. Как оказалось, она вела не в кабинет, а в небольшой коридорчик, в конце которого находилась ещё одна дверь. Она была слегка приоткрыта и из-за неё доносился голос хозяина. Не желая мешать ему, я сначала замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась у порога, пережидая, когда он закончит разговор.
Сквозь неплотно притворенную дверь мне была видна часть комнаты и хозяин, стоящий у письменного стола спиной ко мне. Одной рукой он держал телефонную трубку, другой нетерпеливо постукивал поспинке кресла. Кабинет был полон света, свободно падающего через два высоких окна. Предзакатные
Генрих Иванович говорил так громко и раздраженно, что я, стоя за дверью, невольно слышала каждое слово:
"Не пори горячки! Ты и так своими необдуманными действиями создала нам массу неприятностей! Если бы не ты, у нас было бы намного меньше проблем!"
Похоже, собеседница на том конце провода с ним согласна не была и в ответ разразилась пространной тирадой. Сначала он её терпеливо слушал, потом не выдержал и перебил:
"Я сказал тебе, что все будет нормально! А ты прекрасно знаешь, что я всегда держу свое слово. Перестань психовать! Я контролирую ситуацию!"
Упрямая собеседница заверениям Генриха Ивановича не поверила и начала доказывать что-то свое. Ее слова вызвали у хозяина приступ яростного раздражения, он не выдержал и сорвался на крик:
"Да получишь ты свои деньги! Получишь! Кстати, ты их и так уже получила не мало. И впредь будешь получать, если прекратишь заниматься самодеятельностью! И, пожалуйста, не спорь со мной! Ты знаешь, я этого не терплю! Делай, что приказано!"
Тут собеседница сказала что-то такое, от чего он задохнулся, затрясся от гнева и, перейдя на хриплый шепот, просипел:
"А вот это ты зря! Угрожать мне не советую! Можешь крепко пожалеть! Я ведь о тебе достаточно знаю! Одна история с мужем чего стоит!"
Тут он, не иначе как спиной, почувствовал присутствие постороннего и резко развернулся в мою сторону. Рука его попрежнему крепко сжимала телефонную трубку из которой неслись звуки пронзительного женского голоса. Мы были знакомы с ним несколько лет. Не могу сказать, что знала его очень хорошо, но ни разу за все это время я не видела у него такого лица. Куда-то исчезло обычное для Генриха Ивановича выражение мягкости и добродушной иронии, лицевые мускулы затвердели, отчего черты лица заострились и в них проступило что-то злобное. Целую минуту он смотрел на меня, пытаясь понять, откуда это я взялась. Потом пролаял в трубку:
"Все! Пока! Мне надо идти!" - бросил её на рычаг и раздраженно поинтересовался:
"Что Вы тут делаете, Ира?"
Я была так изумлена и растеряна, что вразумительный ответ смогла дать только со второй попытки:
"Танюшка... Танюшка послала меня за Вами... Гости заждались... пора резать торт."
Генрих Иванович обладал железной волей. Пока я, спотыкаясь на каждом слове, пыталась объяснить причину моего появления в его святая святых, он сумел взять себя в руки. Лицо приобрело привычное расслабленно-ироничное выражение, а в голосе опять зазвучали бархатные нотки:
"Ах да, конечно! Как это я забыл!"
С неожиданной для своей массивной комплекции живостью он в несколько шагов преодолел расстояние от стола до двери, подхватил меня под руку и повлек по коридору прочь от кабинета. При этом он не замолкал ни на минуту, будто старался словесным потоком стереть в моей памяти давишний разговор:
"Не хорошо, конечно, заставлять ждать себя, но все дела, Ирочка, дела! Сами видите, даже в праздник покоя нет! Вот клиентка позвонила! У неё неприятности, она беспокоится, а я вынужден оставить гостей и утешать её."
Тут он прервал свой монолог и неожиданно поинтересовался:
"И долго Вы там стояли?"
Я глянула в его глаза под припухшими веками и невольно поежилась, уж очень испытающе и крайне недоверчиво глядели они на меня. Сознаваться, что я невольно
подслушала частный разговор, не предназначавшийся для моих ушей, было крайне неудобно и я яростно замотала головой:"Нет, я только подошла!"
Генрих Иванович приобнял меня за плечи, мягко улыбнулся и проворковал:
"Ну, что ж пойдемте! Пойдемте! Порадуем гостей!"
Но глаза его при этом не улыбались и смотрели на меня с большой задумчивостью.
Когда мы появились в гостиной, измаявшиеся в ожидании фирменного угощения гости, приветствовали нас радостными возгласами. Всеобщее внимание тут же переключилось на Танюшку, которая с появлением мужа незамедлительно принялась резать торт на куски, поэтому никто не заметил моего смятения. Только глазастая Лариска уловила что-то неладное и бочком протиснулась в мою сторону. Пристроившись за моим плечом, он жарко задышала мне в ухо:
"Ты в порядке?"
Я кивнула и шепотом ответила:
"Давай быстро сматываться отсюда!"
На Ларискином лице появилось выражение, которое мне и объяснять не нужно было: подружка с места не сдвинется, пока не съест свой законный кусок. Я обреченно вздохнула и прошипела:
"Ешь быстро свой торт и поехали."
Лариска поспешила за вожделенным угощением, а я уселась в углу дивана и попыталась разобраться в собственных мыслях.
В освещенной ярким светом, полной смеющихся людей комнате мой испуг вдруг показался мне нелепым. В голову пришла мысль, что в сущности ничего ужасного в кабинете не произошло. Действительно, хозяин несколько раздраженно говорил по телефону, но если это была навязчивая и бестолковая клиентка, то понять его было можно. А те несколько фраз в разговоре, которые показались мне подозрительными, наверное имели вполне невинный смысл. Просто я не слыхала, что говорилось на другом конце провода, вот эти обрывки разговора и показались мне странными. А злобное выражение его лица, которое в сущности и испугало меня, легко объяснялось моим живым воображением и обостренной мнительностью. В последнее время я здорово устала от подозрительных типов, которые в большом количестве встречались на моем пути, мне от них, можно сказать, проходу не было и поэтому ужасно не хотелось к уже имеющимся в наличие подозреваемым добавлять новую личность. В результате, к тому моменту, когда Лариска, наконец, вернулась ко мне, мне удалось полностью успокоить себя. Я решила, что Генрих Иванович, конечно, не самый приятный человек, но в подозреваемые все же я записывать его не буду.
Конечно, одним куском торта Ларка не ограничилась. За ним последовал второй кусок и чашка чая. Чай помог проглоченному торту благополучно разместиться в Ларкином желудке и это навело подружку на мысль, что она может вполне успешно одолеть и третий кусок. Если даже эта мысли и показалась Ларке вздорной, она, тем ни менее не стала упрямиться и покорно пошла за добавкой. Потом ей захотелось выпить ещё одну чашку чая, что после трех приторных кусков теста было не удивительно. Чай подействовал на подружку благотворно и она, полная благодушия, примостилась рядом со мной на диване. К этому моменту с тортом было покончено и гости дружно засобирались домой. Мы все шумной толпой вывалили на улицу, тепло распрощались с хозяевами, загрузились в машины и отбыли. Не успели мы выехать за ворота, как Лариска свернулась калачиком на заднем сидении и мирно задремала. Мне это было только на руку, так как давало возможность спокойно обдумать мероприятие, которым я твердо намеревалась заняться этой ночью.
Глава 24
Я ехала по ночной улице и вглядывалась в номера домов. Дом Светкиного любовника оказался именно таким, как его описала Лариска: богатым, двухэтажным, с черепичной крышей. Памятуя о любопытном старичке в доме напротив, я не стала притормаживать, а медленно проехала дальше и свернула за угол, решив объехать квартал и осмотреть подходы к дому с тыла. Мне казалось, что с заднего двора будет легче пробраться к дому и оказалась права. Весь участок позади дома занимал сад, от улицы его отделял лишь невысокий забор, перелезть через который труда не составляло.