Копье и кровь

На все вопросы медик отвечал без запинки и сведений выложил много. Еще на Нова-Марсе Гелисинийра сказала Габлеру, что перед умениями олломинниа не устоит никакая мозговая блокада. «Знающие все пути» не взламывали блокаду, а как бы просачивались сквозь нее. И у того, кто попал к ним в руки, не было никаких шансов что-либо утаить. Медик назвал свое имя: Перилан Кринтиас. По его словам, Анизателла действительно находится в клинике на улице Матери Венеры, и группа специалистов самыми разными средствами пытается понять природу ее удивительных способностей. Пока ничего не получалось, а объекту исследования все эти попытки ничего полезного не приносили. Кринтиас опасался, что эксперименты, которые проводят он и его коллеги, могут плохо кончиться. Низе грозило в лучшем случае сумасшествие (если это можно назвать словом «лучший»), а в худшем – смерть. Но у него был приказ…

Кринтиас рассказал о расположении помещений клиники, и теперь стало ясно, каким путем нужно добираться до Низы. Выложил все что знал о системе пропусков и охраны, однако проблема была в том, что знал он меньше, чем хотелось бы группе освобождения. Охранников он ни на территории клиники, ни в самом здании никогда не видел и имел дело лишь с техническими устройствами. Тем не менее, выуженные у медика сведения значительно повышали шансы на успех операции.

Собственно, это заведение не являлось каким-то особо охраняемым объектом. Это была именно клиника – одно из лечебных учреждений грэндов, в котором велась и научная работа. Поскольку, как считали грэнды, никто не знал, что Низа жива, вряд ли они стали бы организовывать какую-то усиленную охрану. Но группе освобождения нужно было исходить из того, что такая охрана тут все-таки может иметься.

Когда беллизонки сняли с медика свои «чары», Индилайнона и Габлера в уникаре уже не было. Перилан Кринтиас, разумеется, ничего о своем допросе не помнил и был уверен в том, что только что забрался в машину и подсел к панели управления. С неполадкой (естественно, подстроенной) он разобрался довольно быстро, но еще некоторое время провел в компании беллизонок, выслушивая многочисленные слова благодарности. Кстати, распознать принадлежность Гелисинийры и Джандинарьи к беллизонкам он не мог, потому что они вновь потрудились над своими лицами. Затем Перилан Кринтиас продолжил путь домой, а группа Индилайнона поставила отметочку о том, что и вторая задача тоже решена.

И вот близилось время приступать к выполнению третьей задачи.

Габлер прислушался к звукам, доносящимся из соседней комнаты. Они свидетельствовали о том, что по тивишнику уже началась трансляция финального матча Континентальной лиги. Столичный «Тибр» и «Лигурия» из Савоны-Дуо вышли на поле стотысячного стадиона «Фламинио». Габлер испытал что-то вроде самодовольства, но тут же придержал эмоции. Да, именно он предложил еще одну идею, связанную с футболом, однако «предложить идею» и «реализовать идею» – это совсем не одно и то же… И был в этом предложении элемент случайности. А если бы финальный матч состоялся не сегодня, а через неделю? А если бы он, Крис, не пошел к стадиону за футбольной атрибутикой и не узнал об очень подходящей дате финала? Впрочем, тогда был бы разработан иной план.

Шла десятая минута матча, когда вернулись Энгилейнон и обе олломинниа. Габлер даже не ожидал, что девушки выберут именно такую одежду для операции, и одобрил их выбор. А приобрели они два одинаковых темных комбинезона с капюшонами – что может быть удобнее для таких дел? Энгилейнон же облачился в длинный свитер, а брюки от костюма менять не стал. Впрочем, согласно плану, он и Индилайнон не должны были уходить дальше будки у ворот клиники. Индилайнон от своей пиджачной пары не отказался, только надел куртку, а лицо, как и его сородич, намеревался скрыть с помощью шапочки-маски с прорезями для глаз и рта – в Твинсе такой головной убор называли «клава». В эту съемную квартиру группа возвращаться не собиралась – погрузили все вещи в уникары и отправились туда, где их должен был ждать отряд Здено Шатана. Именно ему Каррин поручил командовать двумя десятками веронцев, отряженных на освобождение беллизонской жрицы. Точнее, командовать ими не требовалось – каждый знал свой маневр. Но ведь кто-то же должен быть главным! Ни сам Каррин, ни Лили Акимжанов в число участников операции не входили.

По пути к месту сбора сначала Гелисинийра, а потом, для верности, и Джандинарья «соединились» с Низой. И оказалось, что инминниа то ли спит, то ли находится без сознания. И Габлеру, как, наверное, и другим, сразу вспомнились слова медика Перилана Кринтиаса о том, что эксперименты с ней могут кончиться печально…

…Кто знает, видала ли когда-нибудь такое отдаленная от центра столицы тихая улица Матери Венеры? Не прошло и четверти часа после окончания финального матча на стадионе «Фламинио», как на нее повернул огромный длинный фургон из тех, что развозят по столице разные грузы. Фургон медленно покатился по освещенной фонарями дороге, а на его крыше веселились какие-то личности. Они прыгали, размахивали шарфиками и трехцветными флагами с эмблемой футбольного клуба «Тибр», запускали ввысь такие же баннеры, и с грохотом летели в небо гроздья фейерверка – многокрасочного, яркого, брызжущего во все стороны. В этих неистовых всполохах почти затерялся висящий над столицей, под облаками, герб Империи. Сквозь грохот неслись над улицей, отражаясь от стен домов, радостные крики:

– «Тибр» – чемпион!

– «Тибр» – это класс! «Тибр» – это школа! «Тибр» – звездный час нашего футбола!

– Соперника совсем не жалко! «Тибр» – чемпион «континенталки»!

– От Древнего Рима до наших времен Спартак – гладиатор, а «Тибр» – чемпион!

Вряд ли хоть кто-нибудь из тех, кто видел это шоу, мог предположить, что у его устроителей есть и атрибутика другого участника финального матча – «Лигурии» из Савоны-Дуо. И она пошла бы в ход, если бы победила «Лигурия».

Фургон находился в трех кварталах от серого забора клиники, которую здешние жители называли «октагонкой», когда из дверей расположенного в глубине двора здания вышел Перилан Кринтиас. На нем была зеленоватая одежда медика. Он сбежал по ступеням, открыл дверцу одного из стоящих в ряд уникаров и забрался в машину. Посмотрел на часы на приборной панели и, рассчитывая время, направил уникар к воротам. Если бы Кринтиаса спросили, зачем он это делает, медик ответить бы не смог. Потому что понятия не имел о том, что одна из беллизонских жриц заложила в него команду: «В такое-то время выехать из ворот клиники». А вот тот, кто управлял фургоном, об этом знал и должен был подвести свое транспортное средство к воротам в нужный момент. Доехав до будки, Перилан Кринтиас притормозил уникар и поднял левую руку, чтобы продемонстрировать открытую ладонь объективу контрольно-пропускной системы. Одностворчатые ворота стали медленно сдвигаться вправо от него, параллельно забору – и в это время приближавшийся фургон с крикунами на крыше вильнул к обочине и остановился. Да так, что длинной своей коробкой полностью перегородил выезд из ворот.

Дальнейшие события, рассчитанные буквально по секундам, происходили быстро, под несмолкающие крики о непобедимом «Тибре», грохот фейерверка и мельтешение шарфиков, флагов и баннеров. Ворота клиники еще продолжали открываться, когда такое же движение возникло в стенке фургона. Отъехала вбок широкая дверь, и на тротуар посыпались участники операции. Одежда на них была разной, но лица они постарались скрыть. Габлер выпрыгнул из фургона одним из первых – капюшон он опустил до бровей, а воротник комбинезона доходил до самых губ. Группа рванулась в ворота и уже во дворе разделилась. Несколько участников операции, включая Индилайнона, бросились к будке КПП, чтобы нейтрализовать охранника и отключить системы наблюдения и оповещения. В дверь полетели ниби – и их разрывы добавились к грому фейерверка и продолжающим нестись с крыши фургона фанатским кричалкам. Второй отряд остался у ворот. А третий устремился к зданию клиники. Врубивший экстру Габлер мчался первым, Здено Шатан почти не отставал от него. За их спинами, с интервалом в несколько метров, бежали по дорожке под деревьями обе беллизонские олломинниа и веронцы. Энгилейнон сидел в уникаре за ближайшим перекрестком и должен был появиться в нужный момент. Из проезжающих мимо клиники машин невозможно было увидеть, что творится во дворе – мешал фургон. А от тех, кто мог наблюдать за происходящим с верхних этажей окрестных домов, бегущую к зданию группу скрывали деревья.

Дверь в вестибюль клиники не открывалась, но Крис не стал с ней возиться.

– За машины! – крикнул он и, отскочив от крыльца, метнул в дверь миниатюрную гранату.

Этого оказалось достаточно – не рассчитанная на такое воздействие плита не только оказалась продырявленной, но и, сорвавшись с петель, влетела в вестибюль и грохнулась на пол. Габлер и Шатан тут же вбежали в клинику, за ними последовали остальные.

Вероятно, не все у ворвавшихся в будку КПП пошло гладко, потому что ворота, не открывшись до конца, начали двигаться в обратную сторону. Там продолжал стоять уникар Перилана Кринтиаса. Судя по тому, что его машина не давала задний ход, медик просто впал в ступор от происходящего. Хотя нет – при виде приближающейся массивной плиты он открыл дверцу и выскочил из машины. Его тут же схватил один из остававшихся там веронцев. Оттащил в сторонку, что-то с ним сделал – и Кринтиас осел на траву под кустом. А плита ворот остановилась в каких-то сантиметрах от бока уникара – видимо, в будке с этим все-таки разобрались. Другой веронец моментально забрался в машину и отогнал ее вглубь двора. Одновременно с этим фургон с крикунами на крыше сдал назад, освобождая проезд, и на территорию клиники заехал уникар, за панелью управления которым сидел Энгилейнон. Он направил машину к входу в здание и остановился у крыльца.

Пока все это происходило, группа Габлера и Шатана занималась своим делом. Оказалось, что в вестибюле не безлюдно – у стены застыла девушка в белом халате, а в углу сидели в креслах оцепеневшие от взрыва пожилой мужчина в домашних тапочках – по всей видимости, пациент, и женщина в короткой яркой куртке – вероятно, посетительница. К ним сразу бросились веронцы, повалили на пол лицом вниз. Габлер с Шатаном уже бежали вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени – еще при разработке операции лифтом в этом случае решили не пользоваться. Их путь вел на третий этаж – именно там, как сказал Перилан Кринтиас, находилась Низа. Крис первым вбежал с лестничной площадки в помещение с двумя дверями лифтов. Зато Шатан первым бросил из-за его плеча гранату в дверь, ведущую к палатам. Кто-то остался у лифта, остальные ринулись мимо, в коридор, сквозь открывшийся проем.

Габлер повернул налево, чуть не сбив с ног женщину в белом халате. Кое-где из дверей палат выглядывали пациенты.

– Всем на пол! – на ходу гаркнул Шатан. – У нас гранаты!

Один из веронцев метнул ниби в видеокамеру под потолком, а Габлер уже рванул на себя последнюю дверь справа по коридору. За его спиной дважды грохнуло, издалека донесся женский крик.

– На пол! – вновь заорали в коридоре, но это был уже не Шатан.

Низа лежала на узком ложе возле стены, под тонким светлым одеялом, почти закрывшим ее подбородок. Лицо беллизонки было обращено к потолку и казалось выточенным из белого мрамора – такого же, из которого в древние времена воздвигли храм ее бога в Пятнистых горах. Глаза ее были закрыты. И вряд ли она просто спала – невозможно не проснуться от такого шума! У изголовья поблескивали какие-то штуковины, но Габлер почти не обратил на них внимания. Точнее, обратил, поскольку состояние экстры не позволяло упускать ни одной детали, но тут же переключился на беллизонку. Он молниеносно пересек палату и буквально одним движением подхватил на руки ее легкое тело. Стремительно развернулся и широкими шагами направился назад, к двери. Навстречу один из веронцев уже катил каталку, заставив Шатана отойти в сторону. Габлер опустил туда Низу, и Гелисинийра с Джандинарьей дружно положили ладони ей на лоб.