Копи царицы Савской
Шрифт:
– «Парфюмер» – дилетант в сравнении со мной! – не растерялся карлик. – Проходи, не бойся. Я не причиню тебе вреда...
У Глории ноги подкашивались от страха, но она шагнула вперед и окинула взглядом большую комнату, уставленную диковинными предметами. Здесь горели висячие лампы, освещая столы, шкафы, стеллажи и этажерки. На столах громоздились глиняные горшки, стопки растрепанных книг... мраморные бюсты, два микроскопа, груды камней...
– Ты... ученый?
– В некотором роде...
Ее взгляд остановился на картине в бронзовой раме. Бородатый мужчина
– Опять они? Соломон и царица Савская?
– Библейские смыслы бесчисленны... – кивнул Агафон. – Их можно постигать один за другим... и все равно не исчерпаешь.
– Царица Савская приехала к Соломону за мудростью?– Так говорят легенды. Взгляни сюда: по-моему, художник изобразил двух любящих... Где-то я прочитал, что «почитать мудрость – значит почитать мудреца, а любить мудрость – значит любить мудреца». Это очень по-женски!
Глория молчала, пытаясь усмирить страх. Из-за внутренней паники слова карлика плохо доходили до нее. Она угадывала в его речи туманные намеки... которые пугали ее. Не хватало, чтобы урод предложил ей руку и сердце. С него станется!
– Женщины не умеют просто любить, – добавил он. – Им непременно нужно облечь любовь в некий образ. Соломон был красивым мужчиной...
Он ждал от нее подтверждения, но она продолжала молчать, сжав губы.
– А я непривлекателен...
Глория отвела глаза от картины и потупилась. Пол мастерской был покрыт плиткой с восточным узором. Глядя на прихотливые завитки, она подумала, что разговор принимает опасный оборот. Как же ей избежать щекотливых объяснений?
– Что ты держишь в этих сосудах? – брякнула она, показывая на пузатые медные кувшины с эмалевыми вставками. – Живую и мертвую воду?
Каждый кувшин располагался на отдельном постаменте в виде колонны. Вероятно, сосуды были антикварными и стоили уйму денег.
Карлик усмехнулся. Его лицо составляло разительный контраст с безобразным телосложением. Кем он мог быть? Главарем подпольной бандитской шайки? Сыном олигарха, которого безутешный папаша снабжает деньгами и прячет от людских глаз?
– В сосудах живут джинны, – доверительно сообщил он. – Иногда они исполняют мои желания.
– Джинны?
– А что тебя удивляет? Ангелы созданы из света, люди – из глины, а джинны – из чистого огня. Говорят, они помогали Соломону возводить Иерусалимский храм.
– Санта – один из них? Он водит твою машину, готовит тебе еду... убирает в доме тоже он... Санта и садовник, и прачка, и сторож, и... В общем, добрый джинн!
– Ты угадала, – без тени обиды согласился Агафон. – Когда-то я оказал ему неоценимую услугу... и теперь он отрабатывает долг. Он сам так решил. Нужно уважать чужую волю.
– Думаешь, я тебе поверю?
Карлик пожал чрезмерно развитыми плечами, всем своим видом выказывая безразличие.
– Джинн – означает гений: злой или добрый. Существо, умеющее делать то, чего не умеют другие. Только и всего. Ты прячешь своих джиннов, а я поселил их в эти чудесные
медные кувшины. Так всем спокойнее – и мне, и им.«Он шизофреник, – поняла Глория. – Псих, у которого раздвоение сознания!»
– Я прячу? – машинально пробормотала она.
– А разве нет? Разве время от времени они не вырываются наружу... и не проносятся, подобно смерчу, по твоей жизни? Не куролесят? Не разрушают то, что ты кропотливо создавала?
Глория вспомнила письмо, свою нелепую поездку в Прокудинку... и смутилась. Что заставило ее поступить так глупо, так опрометчиво? И к чему это привело?
– Бывает, да? – засмеялся Агафон. – Знаешь, зачем царица Савская на самом деле приезжала к Соломону? Чтобы он отгадал ее собственную загадку! Она проделала долгий и трудный путь, чтобы мудрец открыл ей глаза на ее джиннов... и помог укротить их. Хаха-ха! Или приручить.
Он осекся и смерил Глорию изучающим взглядом.
– Я, кажется, забегаю вперед. Ты устала... Давай присядем.
Карлик заметил ее усталость раньше ее самой. Он увлек Глорию к большому мягкому дивану из бархата с вышитыми золотой нитью цветами и потянулся к ней губами. Она молча отстранилась. Напротив дивана, на стеллаже, сидел бронзовый трехглавый пес: все три его пасти были оскалены, между клыками виднелись языки. Глаза пса поблескивали красным.
– Это Цербер, – объяснил Агафон. – Исчадие ада. Почти как я...
Он не ждал, что Глория будет возражать. И больше не делал попыток поцеловать ее или прикоснуться к ней.Все вещи в доме были подобраны с особым вкусом. Смесь восточных мотивов и эпохи Возрождения создавали неповторимый, ни на что не похожий интерьер.
Глория оперлась на спинку дивана и провела рукой по лбу – вдруг у нее все еще длится лекарственное забытье? И все эти видения и разговоры не более чем бред?
– Чем ты занимаешься здесь, в мастерской? – спросила она.
– Ищу утерянную формулу каббалы! – Он улыбался, придя в хорошее расположение духа. – Знаешь что-нибудь о каббале?
– Слышала...
– В Писании зашифровано множество тайн. Составляя различные комбинации букв или цифр, можно разгадать суть творения.
– Какого творения?
– Да любого...
Они перебрасывались фразами, как шариками в пинг-понге. Легко, с увлечением. Глория обрадовалась, что Агафон оставил свои намеки на флирт, и охотно поддерживала тему каббалы. Он же, казалось, как истинный джентльмен, взялся развлекать гостью...
– Каббала – тайное мистическое учение, выросшее из древне-вавилонских культов...
Монотонная речь карлика погружала ее в сон... Она то упускала нить разговора, то снова подхватывала...
– Утерянная формула позволила бы каббалисту создать живое существо... – донеслось до нее. – Даже человека... Говорят, царь Соломон знал... эту... формулу...
Глория очнулась и сквозь опущенные ресницы посмотрела на Агафона. Тот был бледен и говорил замедленно, как будто язык отказывался подчиняться ему.
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Я... пожалуй... прилягу...
– Да, конечно!