Корабль поколений

— Придется так и сделать, — вздохнул командир, — ограничимся исследовательской базой.

А в это время Аиша сидела в библиотеке и искала информацию по ксенопсихологии, социологии и истории. Случайно она наткнулась на дневники, которые вели некоторые члены экипажа и выкладывали в общий доступ. Ее заинтересовали записи некого человека, называвшего себя Сновидец и пожелавшего остаться анонимным. У него оказались последователи, которые тоже публиковали отчеты о снах, казавшихся им странными. Один из таких снов действительно был очень необычный. Автор утверждал, что во сне он чувствовал себя странным существом, без глаз, ушей конечностей, но с какими-то другими необычными органами чувств.

Вот так он описал свой опыт:

«Вселенная представляет собой причудливый узор, состоящий из сложных топологических паттернов, разбросанных по многомерному искривленному пространству. Я живу в этой Вселенной уже миллиарды циклов и даже могу творить свои собственные миры, прекрасные, как самые сложные математические формулы. Некоторые из этих миров устойчивы, некоторые быстро разрушаются. Одни миры виртуальные, с вложенными друг в друга уровнями. И все они похожи на точные математические узоры.

Для того, чтобы творить миры, мне нужна энергия. Когда-то давно я научился получать ее, создавая специальные топологические паттерны. Источника два. Один из них поставляет мне энергию хаоса, которую я научился перерабатывать в узоры. Другой источник похож на жесткий град. Его я тоже научился использовать. Когда-то, очень давно, я не умел использовать этот град, и он разрушал созданные мной топологические паттерны. Хотя нет, это не правда. Меня тогда еще не было. Было множество «я», которые конкурировали друг с другом за право жизни. Они проводили жизни в бесконечной борьбе, но временами град становился таким сильным, что уничтожал их всех. Спустя миллионы циклов их обломки собирались в новые топологические паттерны, которые продолжали борьбу за существование. Позже они научились противостоять губительным вспышкам жесткого града. Как это вышло? Случайно. Просто один из паттернов оказался устойчивым, а когда все остальные погибли, он заполонил собою всю Вселенную.

Эволюция продолжалась. Выживший паттерн делился, порождая множество новых паттернов, которые мутировали и вели борьбу за существование. Снова было множество «я». Но однажды они объединились в одно большое «я», потому что поняли: война — это не выгодно, сотрудничество гораздо выгоднее, чем конкуренция или война. И вот все эти разрозненные «я» объединились. И появился я, создатель множества миров, похожих на узоры математических формул.

Я не только создавал топологические паттерны, но еще и экспериментировал. Я хотел проверить, насколько я всесилен в создании собственных миров. Оказалось, я могу создавать не любые миры. Есть некоторые законы и ограничения. Мне стало любопытно, почему что-то ограничивает меня. Я начал проводить эксперименты, а позже заподозрил, что где-то за пределами моего сознания существует странная вселенная, в которой всего лишь три линейных измерения. И вот что интересно. Несмотря на то, что количество измерений всего лишь три, в этой вселенной могут существовать очень интересные формы. Одна из формы представляет собой объект, равноудаленный от некой точки в этих трех измерениях. Это форму я получил, пытаясь моделировать внешнюю вселенную и источники энергии хаоса и града, которые как раз таки и расположены в ней. В той точке находится источник энергии хаоса, а еще некоторая сила притягивает все топологические паттерны, которые являются точеными объектами в этой странной трехмерной вселенной.

Да, это все очень странно. В моей Вселенной невообразимо сложный топологический паттерн является просто точкой во внешней вселенной. А множество точек образуют субстанцию. Этих субстанций две. Одна из них жесткая, образуя границу, которая мешает топологическим паттернам двигается в сторону точки притяжения. Другая находится с внешней стороны границы, там очень мало паттернов, и они хаотически движутся в трехмерном пространстве состояний. И эта внешняя субстанция уходит в бесконечность».

Девочка несколько раз перечитала текст. На первый взгляд он производил впечатление бреда сумасшедшего. Но с другой стороны, это было похоже на сон, который однажды видела Аиша. В том сне она ощущала себя растением с Земли, которые не раз видела на голограммах. Тогда она как будто видела себя со стороны и была высоким зеленым кустом, а потом вдруг превратилась в сам этот куст, и вместо рук и ног у нее были ветки.

— Забудь этот сон и этот текст! — сурово сказал ее брат, когда она поделилась с ним своим открытием, — ты что, хочешь в медицинский отсек загреметь?

Глава 124

2736 год, межзвездное пространство,

расстояние от Солнца примерно 3.91 св. года,

борт звездолета «Красная стрела»,

с момента старта прошло 125 лет

В наблюдательной комнате, погруженной в таинственный полумрак, Аиша застыла в ожидании. Глаза её, словно два ловца снов, стремились в хороводе циклично проносящихся мимо звезд поймать звезду Альфа Центавра. И вот, наконец, среди россыпи небесных бриллиантов, она заметила их — две сияющие точки, расположенные так близко друг к другу, что казались диковинным двойным светилом. Их необыкновенная яркость ослепляла, словно приветствие из другого мира. Аиша знала, что в этой звездной семье есть и третья сестра — Проксима Центавра, красный карлик, чье тусклое мерцание пока еще едва различимо на фоне других, более ярких звёзд. Но девушка не сдавалась. Каждый раз, когда звездолет поворачивался к Альфе Центавра своим «лицом», она вновь и вновь всматривалась в окрестности блистательной двойной звезды, надеясь разглядеть ту самую, едва тлеющую, красненькую Проксиму Центавра. В этом поиске было что-то большее, чем просто увлечение астрономией: это было предвкушение встречи с неизведанным, стремление коснуться тайны, скрытой за триллионами километров пустоты.

Аиша вспомнила о дневниках Сновидца. Несмотря на предостережения брата, родителей и друзей, упорно советовавших не читать этих странных текстов, девушка вновь и вновь искала в дневниках что-то похожее на свои ощущения, вызванная раскиданной по пространству темной материей, через которую то и дело пролетал звездолет. Временами Аише казалось, что ее сны как-то связаны с обнаруженными на планете b кристаллорастениями.

Нейрочип послал сигнал вызова.

— Да, Андромеда Сирусовна, иду, — сказала девушка возникшей перед ней голограмме главного ксенопсихолога.

В комнате для совещаний уже собралась вся команда: математик Вадим Петрович, осунувшийся и явно не выспавшийся; доктор Линь, биолог, с неизменной улыбкой, скрывающей, как правило, неудовольствие; и, конечно, сама Андромеда Сириусовна, обычно добрая и улыбчивая, когда вела уроки ксенопсихологии в детских группах, но сейчас строгая и сосредоточенная.

— И так, — сказала Андромеда, — приступим к нашему мозгоштурму. Как вы уже знаете, за последние восемь лет мы предприняли уже более сотни попытоквступить в контакт с аборигенами Проксимы Центавра b. И все безрезультатно. Мы пробовали и радиосвязь на различных частотах, и световое излучение, и даже пробовали кодировать сигналы, модулируя радиацию, сходную с излучением их красного карлика. Мы даже меняли способ кодирования информации. Результат нулевой — нам так и не ответили. Слушаю ваши идеи, товарищи.

— Я полагаю, на Проксиоме Центавра b нет разумных существ, — заявил доктор Линь.

Воцарилась напряженная тишина. Андромеда Сириусовна прищурилась, глядя на биолога.

— Доктор Линь, это идет вразрез с фактами. Кристаллорастения способны синтезировать сложные химические соединения, разрушающие металлы.

— Это еще не говорит о наличии разума. Земные растения тоже способны выделять вещества, отпугивающие насекомых-вредителей. А уж в организме животных осуществляется вообще очень сложный синтез. В том числе и не разумных. Поэтому я предлагаю рассмотреть альтернативную гипотезу: на Проксиме Центавра b существуют существа, имеющие мощный защитный панцирь, который может разрушить только агрессивная среда, такая, что уничтожила нашего робота.

— Я вас услышала. У кого есть иные предложения?

Вадим Петрович вздохнул, потер виски и откашлялся.

— Я предлагаю изменить подход к кодированию информации, — сказал он, — Мы все время пытались транслировать математические последовательности, геометрические фигуры, пиктограммы… Может быть, они просто не понимают наш язык.

— И что вы предлагаете, Вадим Петрович? Петь им серенады? — съязвил Линь.

— Нет, не серенады, — ответил Вадим Петрович, стараясь не обращать внимания на колкость доктора Линя. — Я предлагаю использовать хаос.

Андромеда Сириусовна подняла брови.

— Хаос? Поясните.

— Мы все время пытаемся навести порядок в передаваемой информации, сделать ее максимально четкой и понятной. Но, может быть, они воспринимают мир совершенно иначе. Может быть, они лучше понимают случайные, непредсказуемые последовательности. Вспомните музыку. Она состоит из нот, которые можно описать математически, но ее смысл не в строгой последовательности, а в эмоциях, которые она вызывает.

— И что вы предлагаете? Транслировать им случайные шумы? — спросил Линь с иронией.