"Король" с Арбата
Шрифт:
– Огонь!
– Ф-ф-р-р!
– огрызнулась рогатка.
– Бенц!
– заорали ребята за спиной.- Попал!
– Алешка! Попал!-Бежит к сараю Лидочка.- Давай в другую!
Бить в другую мне что-то не хочется.
– Потом,- говорю я.
– Нет, пусть бьет,- оглядывается на свою армию Косой.- Пусть еще. Правда, пацаны?
Ленькина армия соглашается, глухо настаивает:
– Бей еще! Давай, давай!
Жиган опять рогатку осматривает, сует мне в руки г
– Давай, Алешка,- спокойно просит он.
– Пальто жалко,- говорю я.
– Ничего, у меня
– И тебе не жалко?
– Ни капельки. Бей!
– Ты подумай, Лидочка!
– Ничего, подумала. Бей!
И тут меня прямо зло взяло. Медленно вплывает в развилку пуговица. Установилась, не двинется, не вздрогнет.
– Прямой угол, гипотенуза, катеты,- бормочу я.
– Огонь!
– Бенц!
– орут ребята.- Вдребезги!
И как это я попал? Просто сам удивляюсь.
– Ну, хватит,- говорю я.
– Нет, пусть еще бьет,- чей-то голос за спиной. Оглянулся, а это Гога.- Пусть уж до трех раз,-говорит он.- Надо все до трех раз.
– Нет, больше не надо,- вмешивается Лидочка.- У меня только две таких запасных, больше нет.
– Жертвую от своей куртки,- говорит Гога и, натужась, отрывает пуговицу.- На, бери.
– Так ведь эта мне не подходит, дурачок,- сердится Лидочка.
– Ничего, укрепим отдельно на доске,- торопится Гога к сараю.
– Эй, пижон, подожди,- говорит Жиган.- Иди сюда. Возьми пуговицу в руки. Держи пальцами за кончик. Вот так. Теперь поднимай над головой. Вот так. Алешка будет стрелять. Верно, Алешка?
– Буду,- решаюсь я.
– Ну иди, иди к сараю,- подталкивает Жиган Гогу.
– А почему я?
– Ты, ты должен,- говорит Жиган.- Ведь сам же говорил, что до трех раз. Вот сейчас и будет третий. Так, ребята?
Все шумно согласились.
Жиган с удовольствием крякает, потирает руки и смотрит на Гогу.
– Но почему же я?
– упирается Гога.- Я вас не понимаю. Мне некогда.
– Вы не смеете его трогать!
– вдруг сверху из окна раздается Ларискин голос.- Что он вам сделал? Гога, уходи от них. Хулиганье!
– Хулиганье,- подтверждает из окна Ларискин папа.- Мальчик, иди к нам. Завтра же все участковому сообщу!
И откуда он взялся? Сердитый, Лариску от окна отгоняет.
Я смотрю на Гогу, он вертит в руках пуговицу, молчит.
– Давай мне,- подошел к нему Ленька Косой.- Я встану. Бей, Алешка.
Гога не отпускает пуговицу, в землю смотрит.
– Ну, давай,- хочет разжать кулак Ленька. Из окна Ларискин голос:
– Гога, ну что же ты? Будь, как Лермонтов… Докажи им…
– Уйдите все,- глухо говорит Гога.- Я сам.
Он подходит к сараю, поднимает руку с пуговицей.
– Бей!
Пляшет пуговица в рогатульке. Даже рука целиться устала. Решил передохнуть и нечаянно провел рогаткой по окнам. С треском захлопнулось ее окно. Только белый папин кулак мелькнул и пропал в глубине.
– Готов?
– спрашиваю Гогу.
– Бей!
– Возьми в левую руку,- советую я.- Правой писать пригодится.
И опять прыгает в разрезе рогатульки пуговица. Но вот она установилась, успокоилась.
Мне надо попасть, и попасть
точно в пуговицу. Это я твердо знаю. Но палец, ох этот Гогин палец!– Огонь!
Ф- р-р!
– ответила рогатка.
***
Утром на следующий день к нам пришел дядя Карасев. Не во двор, а прямо к нам домой, к маме.
Присел на стул, фуражку не снимает. Сердитый, строгий. Вздыхает, сморкается не долго, молчит.
– Ну что же, Григорьевна, может, в колонию отдать?
– смотрит куда-то в угол дядя Карасев.- Вот опять история.
Палец мальцу разбил… Заявление пришло… Гогины родители подписали, да еще один жилец.
Мама тихо плачет, закрыв лицо передником, на меня не смотрит. Устало махнула рукой:
– Как хотите, дядя Карасев, нет моих сил больше. Дядя Карасев за чай взялся, на меня посмотрел, нахмурился, отвернулся.
– Дядя Карасев, я нечаянно в палец попал,- говорю.- В пуговицу целил, а вот так случилось.
– В какую еще пуговицу?
Я все рассказал. Все как было с самого начала. Только не назвал Леньку Косого. А так просто: какие-то ребята на наш двор налетели. И все.
– А какие ребята?
– спрашивает участковый.- Откуда?
– Не знаю… наверное, с Дорогомилова… Участковый поскрипел стулом, глаз почесал, крякнул:
– Ну, это не моего участка.- Маме чашку протянул: - Григорьевна, налей-ка погорячей.
Теперь сидим пьем чай все вместе: мне тоже дали. Дядя Карасев нет-нет на меня посмотрит, отвернется, чай прихлебнет и сам с собой советуется:
– Надо бы участковому с Дорогомилова сообщить… Пусть за ребятами присматривает… А я думал, это все наш Ленька Косой… А тут, вишь ты,- дорогомиловские…- удивляется дядя Карасев и опять на меня посматривает.- Вот ведь бывает на человека подумаешь плохое, а он совсем не виноват,- помолчал, сам себе поддакнул,- бывает. Так, Алеша?
Я чаем обжегся, поперхнулся.
– Так,- говорю,- все бывает…
– А вы бы взяли Леньку Косого в свою компанию,- помолчав, говорит дядя Карасев.- Он парень хороший… Отец у него в прошлом году умер… Асфальт варил… Вот около нашего дома аккурат его работа…
Он молчит, скатерть поправляет, сахарницу поднял, на свет рассматривает. Суетится мама.
– Дядя Карасев, а Жиган хороший?
– спрашиваю я.
– Жиган? Жиган… тоже хороший парнишка.
К нам в дверь стучат. Мама поспешила открыть: За дверью разные голоса и чей-то требовательный сердитый:
– Участковый у вас?
Заходит Гогина мать, за ней - Гога. У него вся рука в Пиитах и еще широкая черная перевязь с шеи руку поддерживает.
– Вот полюбуйтесь!
– кричит его мать.- Полюбуйтесь, что этот бандит натворил. А вы тут чаи распиваете… В колонию его, в тюрьму!
– Подождите, гражданка, при чем здесь чай,- отодвигает дядя Карасев чашку,- мы разбираемся…
– Милиция должна действовать, а не разбираться,- все так же шумит Гогина мать,- мальчику руку разбили, а вот вы все разбираетесь,- тычет она пальцем в дядю Кара-сева.