"Король" с Арбата

–  Ты бы ее обнял крепче и прямо в губы, прямо в губы. А?
– наклоняется он и противно смеется мне в лицо.

–  Дурак ты,- говорю я.

В уборной стало очень тихо.

–  Что ты сказал, тюбик?

–  Дурак ты.

Он описывает полукруги около меня и все время переспрашивает, что я сказал. Мне некогда. Я занят: никак не застегивается нижняя пуговица кафтана. Ну и шили же при Иване Грозном!

–  Помоги застегнуть,- прошу я.

–  Что ты еще сказал?

–  Да вот эта пуговица не застегивается. Кругом хохот.

А тут влетает красный Славик.

–  Алеша, сейчас начнется, скорей!

* * *

Начинается последнее действие песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова.

–  Где ты все ходишь?
– ахает Лидочка.- Ведь сейчас начинается погибель моя.

Около - Пелагея Васильевна, старается быть спокойной, но у нее не получается.

–  Ребята, Алеша и Гога, Слушайте меня. Сейчас последнее действие. Соберитесь, ребята. Вот ты, Гога, опричник, царский слуга. Но ты… как бы тебе сказать… тоже человек. А вот тебя, Алеша, обидели…

Она вдруг оборачивается, сердится.

–  Тише вы!

Стихли молотки. Рядом ребята на цыпочках проносят декорацию.

–  Ты, Алеша, сейчас будешь не купец. Ты человек. И тебя обидели. Понял?

Я киваю.

Откуда- то появился взлохмаченный, мокрый наш вожатый Гриша. У него в руках огромный кривой гвоздь.

–  Хорошо, хорошо все получается,- ободряет он нас,- только учитесь на «отлично».

–  Ребята, по местам,- спокойно говорит Пелагея Васильевна.- Все у вас идет хорошо.

Женька мне бороду свою отдал, а себе прилепил бумажную.

–  Я сейчас буду на втором плане,- объясняет он,- а ты v самого края. У меня не заметят.

Занавес пока закрыт. Мы с Гогой стоим друг против друга. Он показывает, куда мне сейчас ударит.

–  Прямо в грудь, в твой крест,- говорит Гога, раскачивая кулак.
– А ты мне вот сюда, в левый висок, только не очень. Понял, Алешка?

Я молчу. Почему-то подумалось о Нонке. Наверное, ей сейчас приятно было увидеть на сцене свою косу.

–  Ты оглох?
– спрашивает Гога.- Бей, но не сильно. Так Пелагея Васильевна просила. Помнишь?

Вдруг заскрипел, задергался наш занавес. Началось.

Гога Женьке кланяется, вызывает па кулачный бой любого бойца. Потом я в круг выхожу и тоже Женьке кланяюь. Женька бровями поводит, лыжной палкой в полу точки делает, хмурится. Все опричники ему в рот смотрят.

Ну, значит, приготовились мы к драке, то есть к кулачному бою. Сказали друг другу все слова, какие надо, и приготовились. Богатырский бой начинается.

Гога размахивается, а я грудь подставляю. Ударил он. Ударил сильно. Не знаю, как я устоял. Гога в зал смотрит, прошелся, подбоченясь, по сцене, опять встал напротив.

А потом вдарил и я. Показалось мало - вдарил еще. А тут захотелось и еще. Он даже не защищается - только пятится в угол и все кричит:

–  Так нельзя… Это не по Лермонтову…

–  Это фольклор,- говорю я.

Женька сигает со своего трона, разнимает нас, а тут заскрипел, задергался занавес. На сцене Наташа, Пелагея Васильевна, моя мама, Костя и еще кто-то.

–  За что ты его?
– волнуется Костя и уводит меня за руку.

–  Где тут у вас курить можно?
– оглядывается он.

–  В уборной.

Здесь, в уборной, много старшеклассников. Увидали Костю, смутились, папиросы в рукав, незаметно дым разгоняют.

Костя не спеша закуривает, старшеклассники переглянулись, приободрились.

–  За что ты опричнику наподдал?
– спрашивает меня редактор «Третьего звонка».

–  Обидел…

–  Тебя?

–  Нет, не меня. Сестру…

Он молчит, потом, что-то вспомнив, весело смеется:

–  Ну, и правильно сделал.

Костя отводит меня к окну, хмуро спрашивает:

–  А чем он Нонку обидел?

–  Да не Нонку, а косу ее.

–  Какую косу?

Я рассказал всю историю с Нонкиной косой. Костя заторопился:

–  Пошли скорее, ведь сейчас последнее действие. По лестнице он поднимается сзади меня, бормочет:

–  А я и не знал, что у нее коса была… Интересно… По перилам съезжает Славик:

–  Алеша, скорее. Я за тобой. Начинается.

У входа в зал мы расстаемся. Костя к зрителям, я на сцену.

–  Сейчас ты косу не увидишь,- говорю я.- В последнем действии Алена Дмитриевна не участвует. Сейчас моя казнь будет.

–  Эх, ты,- сокрушается Костя,- все позабыл… Давно читал.

Я так и не понял, что его больше волнует: моя казнь или Нонкина коса.

Пелагея Васильевна с нами шутит, подбадривает:

–  Ну, теперь уж осталось немного. Постарайтесь, ребята.

Она гладит меня по голове. Почему-то очень щекотно и прохладно. Не хочется, чтобы она отняла руку.

Женька уже восседает в своем кресле, торопится, жует яблоко, изучает наконечник лыжной палки.

–  Алешка,- говорит он,- посмотри в зал. Как наши зрители? Живы?

В дырочку вижу маму, Нонку. У окна Костя. Рядом с ним • Li подоконнике Наташа. У Наташа лицо серьезное, озабоченное. От внимательно слушает. Костя ей что-то на руках показывает, объясняет. Потом блокнот вынул, торопливо п нем чертят. Наташа задумчиво кивает, жмурится, смотрит па сцену. Мне кажется, прямо на меня в дырочку на зана-" вес. И опять она склонилась к Косте. Смотрит в его блокнот.

Нонка беспокойно ерзает, на окно оглядывается.

«Так тебе и надо,- думаю я.- Все-таки Костя лучше всех».

Началась моя казнь.

Женька бьет в пол своей палкой, шелестит бумажной бородой. Подавился яблоком, никак не выговорит:

Отвечай мне по правде, по совести,

Вольной волею или нехотя,

Ты убил насмерть мово верного слугу,