Королева Бедлама

— Мы с вами едва не встретились. Да, так нам это соглашение выгодно, и Осли тоже… было, пока беднягу не зарезали. Теперь у нас есть все его блокноты, кроме последнего, и он нам очень нужен.

— А зачем? — спросил Мэтью. — Что такого важного в этих именах?

— На самом деле меня там волнует только одно имя. Мое. — Чепел улыбнулся, будто извиняясь, наклонил таран головы. — Видите ли, Осли, передавая мне своих подопечных, не вычеркивал их имена из списков. А потому продолжал получать столько же денег от церквей и благотворительных организаций — число воспитанников оставалось тем же. Я думаю, что много оплачивал его рискованные игры, да еще он с благотворителей хорошо брал. Теперь, когда его убили, найдется какой-нибудь высокий чиновник и проверит официальные книги и записи. А блокнотики эти, как вы сами понимаете, весьма неофициальны.

Чепел наклонился к Мэтью, будто сообщая что-то по секрету:

— Я ему передал через Лоуренса, чтобы не записывал моего имени нигде и никогда. Мне совершенно не нужно, чтобы существовал ведущий ко мне след на бумаге. Терпеть этого не могу. Ну и что же мы нашли, когда выгребли у него из-под кровати все эти блокноты? Именно это, вы угадали! Мое имя, записанное отчетливым почерком! Мне Бромфилд и Карвер сказали, что видали этот чертов блокнот в ночь, когда на него работали, и было у меня тогда подозрение. Пусть даже наверняка ничего там нет, кроме моей фамилии, и меня никак не связать с этим мошенничеством, но все-таки… как говорил мой отец, осторожность — мать мудрости. Могу вас заверить, что не недостаток предусмотрительности позволил мне подняться к моему нынешнему положению. Нет, сэр!

Мэтью кивнул. Эти сведения нисколько его не удивили. Но при чем тут числа? Какой-то шифр, который записывал Осли? Спрашивать, конечно, нельзя, хотя Мэтью пришлось чуть ли не буквально прикусить язык.

— Я не монстр, — продолжал Чепел, беря ножом кусок масла с серебряного блюдца и щедро намазывая бисквит. — Все эти мальчики — добровольцы. Никого здесь не заставляют оставаться, если ему не нравится. Сколько их здесь сейчас, Лоуренс?

— Девятнадцать, сэр. — Эванс пытался освободиться от рук, которые всерьез занялись пуговицами его штанов.

— Разных возрастов, от двенадцати и выше, — сообщил Чепел. — Живут в удобном доме возле виноградника. Когда им исполняется восемнадцать, они вольны уходить в мир, если хотят. Я получаю рабочие руки, Осли — свои деньги, и все хорошо в маленьком мирке Саймона Чепела. — Лицо его потемнело. — Было хорошо, пока не появился этот Маскер. И кто же он, черт побери, такой? Почему именно эти трое? Есть какие-нибудь гипотезы у кого-нибудь? — Седые брови приподнялись вверх. — У вас — есть?

Как-то не так он себя ведет, подумал Мэтью, отодвигая тарелку, складывая руки на столе. Что-то тут такое… неправильное. С чего бы Маскеру интересоваться мелким сговором Осли с Чепелом? Он вспомнил, что перед тем как Диппен Нэк спугнул Маскера, послышался шепот: «Эбен Осли про…»

Так это и есть конец фразы?

«Эбен Осли продавал воспитанников рабочими на виноградник? Слугами в дом и в сад?»

Какого вообще черта могло Маскера интересовать, что делал Осли со своими воспитанниками?

Нет, думал Мэтью. Что-то здесь не то.

— Вы мне тогда вот что скажите, — сказал Чепел, пододвигая к Мэтью экземпляр «Уховертки». Пальцем постучал по маленькой заметке. Мэтью увидел, что листок перевернут другой стороной, и палец Чепела показывает прямо на строчку: «Агентство „Герральд“». Решение проблем. Запросы посылать в гостиницу «Док-хаус-инн».

Глава тридцать шестая

— Этот печатник — ваш друг? — Чепел посмотрел на свой палец, увидел на нем мазок типографской краски и вытер салфеткой. — Вы знаете, кто ему это принес?

Мэтью вздрогнул, когда граф Дальгрен встал с кресла с полупустым бокалом в руке, прошел через всю комнату и свободной рукой вытащил клинок с выставки справа от камина. Лезвие взвизгнуло, выходя из ножен.

— Отвечайте. — Топазовые глаза Чепела не отрывались от лица Мэтью. Отражение оранжевых горящих свечей у него в очках создавали впечатление, будто пламенем горят сами глаза.

За спиной у Мэтью Дальгрен делал выпады и отражал атаки, сражаясь с призрачным противником. Мэтью не осмеливался обернуться, но слышал, как с шумом рассекает воздух клинок, свистя из стороны в сторону.

— Вы сами знаете людей из этого агентства, Мэтью? Вы их видели?

— Я… — Он понимал, что у него под ногами разверзлась яма, и только бы она не стала могилой, где будет он гнить, наполненный тараканами. Он тяжело сглотнул слюну, и в это время граф Дальгрен махнул лезвием по свече — обрубок перелетел Мэтью над головой и плюхнулся в дикий рис. — Я их…

Он не знал, что сейчас скажет, но не успел он и рта раскрыть, как вдруг пьяная женщина всей тяжестью свалилась ему на колени, выбив из него дух и чуть не заставив выложить на стол ломтики дыни, печеные яблоки, салат, грибной суп и всю вообще еду, что сложил он в банк своего пуза. Прыжок этой блудницы тут же был сопровожден атакой языка — на сей раз женского, — пропихивающегося Мэтью в рот, подобно речному угрю. Он попытался столкнуть ее с себя, но она прилипла прочно, обвивая Мэтью руками, а красное платье было почти у него под горлом. Еще немного и он задохнулся бы в нем, а тем временем граф Дальгрен, будто в кошмаре, вызванном несвежей треской, скакал по комнате, опрокидывая свечи. Эванс ухватил взбесившуюся бабу, пытаясь дать Мэтью вздохнуть, а Чепел мрачно бросил:

— А, черт бы все побрал! — и подозвал виночерпия, чтобы налил еще.

Когда Эванс сумел оторвать мисс Ле-Клер от Мэтью и она стала пытаться стянуть с него штаны, Чепел подался к тяжело дышащему и покрасневшему «юному дворянину» и сказал:

— Послушайте, Мэтью, очень важное дело. Можете выполнить для меня одно простое поручение, когда вернетесь в город?

— А что… — Он пригнулся, уклоняясь от летящей перерубленной свечи, у которой все еще дымился фитиль. — Что за поручение?

— Не обращайте внимания на графа. — Чепел небрежно махнул в сторону фехтовальщика. — Вероятно, такой у них в Пруссии послеобеденный обычай. Так насчет поручения: можете зайти в «Док-хаус-инн» и выяснить для меня, есть ли у них какой-нибудь постоялец по фамилии Герральд?

— Герральд? — переспросил Мэтью.

Дальгрен запел что-то неразборчивое и отрывистое, размахивая рапирой с быстротой молнии, лезвие казалось сплошной стальной завесой. Он перебросил оружие из руки в руку, резко обернулся, припал почти к самому полу, снова поменял руки и сделал выпад, будто пронзал сердце противника.

— Агентство «Герральд». Как в этом объявлении. Да проснитесь вы! От вина, что ли, ошалели? И выясните отдельно, не остановилась ли у них миссис Кэтрин Герральд, или не останавливалась ли недавно. Я хочу знать, кто к ней приходил и с кем она общается. — Чепел схватил Мэтью за плечо стальной лапой, напомнившей ему Одноглазого, медведя. — И вытяните что сможете из печатника. Принесите мне эти сведения через три-четыре дня, и вы не пожалеете.

— Не пожалею, сэр?

— Именно так. Что скажете насчет фунта стерлингов для начала? — Чепел подождал, пока огромность суммы дойдет до Мэтью. — Надо же вам как-то выбираться из сарая; для начала это будет неплохо.

— Хорошо, — ответил Мэтью, потому что ему хотелось вернуться в Нью-Йорк в целости и сохранности. — Посмотрю, что смогу сделать.

— Вот, правильный человек! И насчет этого блокнота тоже прислушивайтесь да поглядывайте, договорились?

— Договорились.

— И пожалуйста, ни слова никому. Вы же не хотите, чтобы старину Саймона поставили к позорному столбу?