Королева не любившая розы
Шрифт:
27 октября 1628 года Ла-Рошель сдалась на милость победителя. А 1 ноября 1628 года Людовик ХIII и Ришельё въехали в сдавшийся город под ликующие возгласы своих солдат:
–Да здравствует король! Да здравствует великий кардинал!
С Англией же вскоре был заключён мирный договор.
Глава 10
Мантуанское наследство
Когда, завершив осаду и распустив армию, король вернулся в Париж, к нему сразу подступили многочисленные ходатаи за герцогиню де Шеврёз, умоляя вернуть её ко двору. В их числе был и супруг Марии де Роган. К удивлению Людовика, эту просьбу поддержал и Ришельё: герцога де Шеврёз лучше было иметь среди союзников, поскольку назревал
Двор королевы теперь возглавила новая гофмейстерина Мария Катрин де Ларошфуко, вдова маркиза де Сенесе, умная, энергичная дама, убеждённая сторонница Анны Австрийской и враг Ришельё.
Второй же по значимости в доме королевы была хранительница её гардероба и драгоценностей (камер-фрау). Этот пост по протекции Ришельё в том же году заняла Мадлен де Сюлли, жена французского посла в Испании маркиза дю Фаржи. Она не принадлежала к высшей знати, но являлась близкой подругой мадам де Комбале, любимой племянницы кардинала. В молодости Мадлен вступила в любовную связь с сыном своей мачехи, за что отец отправил её на «перевоспитание» в Амьен к своей хорошей знакомой графине де Сен-Поль, ярой гугенотке. Однако и там она нашла себе поклонников в лице графов де Крамайа и де Креки. Из-за чего её заставили снова переехать на этот раз к набожной старшей сестре. Под влиянием последней и, отчасти, из-за разочарования в увлечениях молодости, девица де Сюлли решила вступить в монастырь кармелиток, но постриг не приняла. После смерти отца она поселилась у своей знаменитой родственницы маркизы де Рамбуйе, хозяйки литературного салона неподалёку от Лувра, который посещали практически все наиболее заметные представители высшего света и деятели культуры. Именно в доме Рамбуйе Мадлен встретилась со своим будущим мужем Шарлем д’Анженном, маркизом дю Фаржи.
–Можно было вообразить, что эта легкомысленная дама была красива: вовсе нет; её лицо было отмечено оспой; но она была приятной, остроумной, живой, любезной и очаровательной компаньонкой, – так характеризовал современник дочь верного сторонника Генриха IV.
Анна яростно возражала против последнего назначения, но спустя несколько месяцев вынуждена была уступить. Четыре года, проведённые в Испании вместе с мужем, сформировали у маркизы дю Фаржи негативное отношение к политическому курсу Людовика XIII, направленному на конфронтацию с Габсбургами. Поэтому, вопреки ожиданиям Ришельё, она вскоре стала сторонницей Анны Австрийской.
Тогда же при её дворе появились два новых персонажа, оставивших интересные воспоминания о королеве. Первым был пятнадцатилетний принц де Марсийак, будущий герцог де Ларошфуко. А второй – семилетняя Франсуаза де Берто, дочь личной секретарши королевы. Девочке доверяли читать вслух, носить за королевой веер и носовые платки, а ещё пододвигать к ногам маленькую скамеечку, чтобы её госпоже было удобнее сидеть. От матери она знала испанский и Анна отводила душу, беседуя с ней на родном языке. Впоследствии Франсуаза станет одной из самых близких подруг королевы.
Ещё 26 декабря 1627 года, когда Людовик ХIII и кардинал были заняты осадой Ла-Рошели, умер бездетный Винченцо II Гонзага, герцог Мантуанский. Перед самой смертью он назначил своим наследником своего кузена, герцога Неверского, чей отец когда-то обосновался во Франции. Не успел тот занять престол Мантуи под именем Карла I, как герцог Савойский осадил город Казале, столицу маркграфства Монферрат, входившего во владения Гонзага. Карла Эммануила Савойского поддержала Испания, претендовавшая на само Мантуанское герцогство, а также император. Ришельё же предложил помочь Карлу I Гонзага, тем более, что тот был французским принцем. В конце декабря 1628 года Людовик подтвердил своё намерение лично возглавить экспедицию по снятию осады Казале.
За два дня до своего отъезда 13 января 1629 года король по просьбе Ришельё согласился встретиться с Марией Медичи, кардиналом и отцом Сюффреном, духовником Людовика и королевы-матери. Последняя выступила против вторжения в Италию,
считая, что теперь, после падения Ла-Рошели, следует прежде всего усмирить гугенотов юга. Позиция Марии Медичи объяснялась её неприязнью к Карлу Гонзага, который был организатором последнего мятежа принцев во время её регентства двенадцать лет назад. А тут ещё вдовец Гастон влюбился в его дочь Марию Луизу, в то время как королева-мать прочила в жёны любимому сыну одну из своих тосканских родственниц! Но Ришельё знал, как повернуть дело:–Я не пророк, но могу уверить Ваше Величество, что… Вы снимете осаду Казале и вернёте мир Италии уже к маю. Вернувшись с армией в Лангедок, Вы приведёте его к покорности и восстановите там мир к июлю. Таким образом, я надеюсь, что Ваше Величество вернётся в Париж с победой в августе.
Если король согласился с мнением кардинала, то Мария Медичи была глубоко оскорблена. Позиция кардинала по поводу мантуанского наследства впервые поколебало те идиллические отношения, которые существовали между Ришельё и королевой-матерью. Вот что думал об этом сам кардинал:
–Переменчивость в королеве происходила из её подозрительности. Твёрдая и решительная в больших делах, она легко раздражалась по пустякам. Этого нельзя было избежать, так как нельзя было предвидеть её желания, в то время как государственный интересы должны брать верх над личными страстями государей.
Услышав, что затевается военная операция в помощь отцу его возлюбленной, Гастон рассчитывал, что командование будет доверено ему. Людовик, с подачи Ришельё, сначала согласился, но потом передумал, вспомнив о несерьёзном поведении брата во время осады Ла-Рошели. Герцог Орлеанский официально попросил разрешения на брак, но снова получил отказ: Людовику по-прежнему не хотелось, чтобы Месье раньше его обзавёлся наследником. Ибо восемнадцатилетней красавице Марии Луизе Гонзага напророчили, что она станет королевой. Совет настоятельно просил Гастона подчиниться королевской воле. Кстати, узнав об этом, сам Карл I Гонзага велел дочери срочно выехать к нему в Мантую и даже прислал за ней придворного. В свой черёд, чтобы успокоить мать, управление страной на время своего отсутствия Людовик ХIII опять передал ей. Хотя это польстило Марии Медичи, но рана, нанесённая Ришельё её самолюбию, так и не зарубцевалась до самого её конца.
Перспектива войны с Испанией стала поводом для недовольства Анны Австрийской. Ещё до отъезда короля и кардинала из Парижа ей нанёс визит посол Мирабель. Там же присутствовала маркиза дю Фаржи. Внезапно в комнату без доклада вошёл Ришельё и, поклонившись королеве, затем обратился к испанцу:
–Монсеньор посол, Его Христианское Величество просил меня при первой же возможности выразить Вам своё удивление и сожаление той поспешностью, которую проявил император, отправив свои армии в Милан и против герцога Карла в Мантую, которая является сферой влияния Франции.
–Император, возможно, проявил бы большее благоразумие, если бы дождался окончания переговоров с Карлом Эммануилом, – отвечал Мирабель с сарказмом. – Но Его императорское величество, возможно, решил, что это скучное дело затянется надолго, как это обычно случается, поэтому счёл разумным настаивать на развязке с помощью оружия!
Не желая показывать, насколько его задел ответ посла, кардинал обратился с каким-то нейтральным вопросом к королеве. Тогда Анна Австрийская встала и, взяв Мирабеля за руку, сказала:
–Господин посол, можете не беспокоиться! Так как мне лично интересы Испании дороги в равной степени с интересами Франции, то я не могу одобрить поспешность, с которой император отправил свои армии к нашим границам. Поэтому сама напишу об этом королю, моему брату!
Когда кардинал передал слова Анны её мужу, тот сильно обиделся на королеву и сделал ей резкое замечание по поводу того, что она приняла испанского посла, несмотря на его запрет посещать кому-либо её покои без его разрешения. После отъезда короля его супруга удалилась со своим окружением в Сен-Жермен, в то время как Мария Медичи представляла в Лувре особу своего сына. Время от времени Анна также продолжала посещать монастырь бенедиктинок Валь-де-Грас, основанный ею в 1624 году.