Королева не любившая розы

Зачем кардиналу понадобилось защищать интересы королевы, которая почти не скрывала своей ненависти к нему? Скорее всего, ратуя за сохранение брачных уз между Людовиком XIII и Анной Австрийской, Ришельё прежде всего хотел свести к минимуму шансы на престол Гастона Орлеанского – своего куда более опасного противника. С Анной кардинал надеялся поладить даже в случае преждевременной смерти Людовика. Но успех их будущего сотрудничества в значительной степени зависел от того, сумеет ли королева подарить стране наследника. В защите интересов будущего дофина от всех возможных притязаний Ришельё усматривал основу согласия между ним и королевой. А появление на свет желанного наследника впрямую зависело от сохранения брака королевской четы, на что и употребил все свои усилия расчётливый министр-кардинал.

Испанка написала под его диктовку текст своих признаний, и внизу этого документа Людовик приписал своим крупным почерком: «Увидев искреннее признание королевы, нашей дражайшей супруги, в том, что могло в её поведении доставить нам неудовольствие в течение некоторого времени, и, получив от неё уверения, что она будет исполнять свой долг по отношению к нам и нашему государству, мы объявляем, что полностью забудем то, что было, никогда не станем об этом вспоминать и намерены жить с нею, как добрый король и добрый муж должен жить со своею женою, в доказательство чего подписываем сию бумагу и передаём её на подпись статс-секретарю. Составлено в Шантильи 17 августа 1637 года».

Возможно, в этот момент он думал о своей сестре Елизавете, с которой прекратил переписку, как только объявил Испании войну.

Специально для Анны Австрийской составили правила поведения:

«Я не желаю, чтобы королева писала госпоже де Шеврёз, главным образом потому, что это предлог для всех её писем к другим лицам.

Я желаю, чтобы госпожа де Сенесе доносила мне обо всех письмах, отправляемых королевой, и чтобы они были запечатаны в её присутствии.

Я также хочу, чтобы лейб-камеристка Филандр сообщала мне обо всех случаях, когда королева станет писать, а это будет происходить, поскольку у неё есть письменный прибор.

Я запрещаю королеве посещать женские монастыри, пока снова не дам ей на это разрешение; я желаю, чтобы в одном помещении с нею всегда находилась придворная дама и камер-фрау.

Я прошу королеву помнить, когда она пишет или велит писать за границу или передаёт туда известия любым путём, прямым или косвенным: она сама сказала мне, что по собственному согласию будет лишена забвения своего дурного поведения, которое я даровал ей сегодня.

Пусть королева также знает, что я не желаю, чтобы она виделась с Крафтом и прочими посредниками герцогини де Шеврёз.

Составлено в Шантильи 17 августа 1637 года».

Ниже рукой королевы приписано: «Обещаю королю свято соблюдать вышеизложенное».

После этого король поднялся в комнату супруги, и та попросила у него прощения в присутствии кардинала. Людовик сказал, что прощает её, и, по настоянию Ришельё, супруги поцеловались. Король вновь стал навещать жену каждый вечер, но это были протокольные визиты, в которых не было сердечной теплоты. Вскоре Анне разрешили посещать монастыри, за исключением Валь-де-Грас, но пока она от этого воздерживалась.

Ришельё отправил также в Тур двух аббатов, чтобы расспросить Шевретту. Сначала она всё отрицала, но 24 августа подписала некоторые признания. От герцогини было меньше вреда, пока она находилась во Франции, поэтому кардинал всячески пытался помешать её отъезду за границу. Он даже предложил уплатить её долги. Но тут Марии де Роган доставили часослов от Марии де Отфор. Согласно их уговору, если переплёт книги будет зелёным, значит, бояться нечего, красный цвет – опасность. Переплёт часослова оказался красным. В книгу также было вложено письмо королевы, сообщавшей, что арест неминуем: за Марией де Роган придут утром 6 сентября.

Возможно, Анна Австрийская попросту желала избавиться от чересчур деятельной подруги, которая уже навлекла на неё немало бед.

Получив часослов, герцогиня немедленно отправилась к архиепископу Турскому, своему любовнику, и получила от него рекомендательное письмо к его племяннику в Каталонии. В девять вечера она покинула Кузьер, переодевшись в мужское платье, и верхом, в сопровождении двух слуг, выехала в Пуатье, а затем в Рюффек, где обратилась за помощью к ещё одному своему любовнику Ларошфуко, не сумевшему похитить королеву. Тот предоставил герцогине карету и четвёрку лошадей, а также дал адрес своего поверенного Мальбати, который проводил её до испанской границы.

Из Испании Шевретта отправилась в Англию. Тем временем Анна Австрийская была тише воды, ниже травы. Несмотря на то, что к своим братьям и сёстрам она испытывала нежную привязанность, которая не исчезла с годами.

Чтобы развеять меланхолию Людовика и слухи о заточении королевы, курсировавшие по Парижу, Ришельё вызвал в Шантильи мадемуазель де Монпасье и её весёлых подружек по играм.

–После того, как я приехала в Шантильи, – писала позже Анна Мария Луиза Орлеанская, – то всех настроила на добродушный лад…

12 сентября король взял жену с собой на охоту в Сен-Море, во время которой были пойманы пять волков и лиса.

–Я рассказал ей о приключении госпожи де Шеврёз, и она нашла его весьма странным, сказав, что только безумная могла бы так поступить, – сообщил Людовик кардиналу.

Несмотря на обещание супруга вести себя с ней, как подобает доброму мужу, Анна понимала, что родить наследника ей поможет только чудо. Не только королевские супруги, но и их верноподданные ждали этого. Елена Прокофьева пишет в своей книге «Людовик ХIV. Личная жизнь «короля-солнце»»:

–Преподобная мать Жанна де Матель с уверенностью предсказывала рождение дофина. Отшельник-августинец Фьякр узрел истину ещё более ясно: ему открылось пророчество о рождении не только короля, но и его брата. А юной экзальтированной кармелитке Маргарите Ариго явился сам Иисус в образе младенца и сообщил о том, что королева вскоре родит сына. Спустя два года после этого, в середине декабря 1637 года, младенец-Иисус явился девушке снова, порадовав её известием, что королева уже беременна. Что интересно, Маргарита Ариго узнала эту новость даже раньше будущей матери…

Анне Австрийской донесли, что брату Фьякру 27 октября 1637 года во время молитвы было откровение: королева должна публично совершить три десятидневных молитвенных обета в честь Нотр-Дам-де-Грас, и Бог дарует ей сына. Августинец сам начал молиться 8 ноября, королева продолжила. Со своими фрейлинами она посетила собор, где была выставлена рука святого Исидора, реликвия, присланная её братом из Испании.

А за три дня до того, 5 ноября, Людовик вновь посетил мать Анжелику (Луизу де Лафайет) и сообщил ей, что простил свою супругу.