Королевский дракон

Хью не будет мешать ей изучать отцовскую книгу и другие книги до тех пор, пока она не перестанет делиться с ним всем, что узнала.

— Я буду верен тебе, Лиат, — говорил он, нежно сжав ее лицо руками, — до тех пор, пока ты будешь верна мне.

Но в ней горел уже новый огонь. И жег так сильно, что она не могла дольше притворяться спящей. Надо было принять решение. Хью сжал ее в объятиях и нежным голосом произнес ее имя. Но Ханна вот-вот уедет, а она останется наедине с ним в Фирсбарге. И все будет по-прежнему: тщетность ее сопротивления, вечная холодность, глухота и отупение и невозможность общения с кем-либо, кроме него.

Не лучше ли сдаться? Дать ему то, чего он просит. Сама миссис Бирта считала ее положение достойным зависти. С ней не будут плохо обращаться. Скорее, наоборот. Она выжгла на столе Розу Исцеления. Могла, значит, учиться дальше, узнать, действительно ли она так глуха к магии. Может быть, отец ошибался и в ее крови есть эта мощь? А может, он знал об этом и хотел только защитить…

— Перестань противиться мне, Лиат. Тебе же будет лучше. Почему ты?..

Она дрожала от его прикосновений. Действительно, почему? Пришло время выбирать.

— Я не буду твоей рабыней, — прошептала она. Она бы заплакала, так трудно дались ей эти слова, но не могла, задавленная страхом. Оттолкнув Хью от себя, Лиат обхватила руками колени и замерла, неподвижная и глухая ко всему.

Он оставался спокоен.

— Что ты сказала?

Возразив ему один раз, она знала, что теперь должна быть тверда до конца. Она бросилась в противоположный угол комнаты и забилась туда, глядя на него, как кролик глядит на лисицу. Но голос ее звучал тверже:

— Я не буду твоей рабыней.

— Ты уже моя рабыня.

— Думаешь, меня можно купить за две номизмы?

Хью посуровел.

— Ну тогда обратно, в свинарник.

Улыбка не сходила с его лица, он хорошо знал, что, пережив одну зиму в тепле, Лиат никогда уже не решится вернуться к холоду и лишениям. Она сама думала, что асе это кончилось: грязная солома, спина старого хряка, холодные весенние ночи. Но превозмогла страх.

— Да. Я вернусь обратно в свинарник.

Она поднялась на ноги и медленно, неуверенно переступая, пошла к двери. Хью не дал ей этого сделать, ударив с такой силой, что она пошатнулась. Последовал новый удар. Она упала и стукнулась головой о каменную стену. Попыталась встать. Новый удар, еще и еще один. Она на руках поползла к выходу, превозмогая боль. В ушах звенело, все тело разламывало.

— Ну что? — Голос его дрожал от злобы. — Эта келья или свинарник?

Лиат приподнялась. Правый глаз затек, да и равновесие она держала с трудом. Она сделала шаг, второй, ухватилась за ручку двери и приоткрыла ее. Одновременно с дверным скрипом последовал новый град ударов. Она вывалилась в сени и ползла дальше, но каждый раз, когда она делала движение вперед, он бил ее сапогом. Кровь заливала правый глаз, но это уже не имело значения. Она лежала, сотрясаясь от плача, пытаясь сдержать его и не издавать ни звука.

— Ну что, Лиат? Что выбираешь?

— Свиней.

Говорить было трудно, рот был полон крови. Она снова пыталась ползти, но ее накрыла тьма, потом сознание прояснилось, и она устремилась к выходу из кельи, в свой свинарник. Слышала испуганные слова, но это все было где-то далеко и обращено не к ней.

Все болело: жгучие пятна синяков, кости и поломанные ребра. Соленая кровь заливала рот, но казалось, что во рту пересохло. Ужасно хотелось пить. Она представила мысленно свинарник, где-то неподалеку от ее города памяти ютились Троттер, его пожилая супруга миссис Трюффлинг и поросята: Хиб, Ниб, Джиб, Биб, Гиб, Риб и Тиб. Хотя нельзя было сказать, кто из них пережил зиму, а кто был зарезан и засолен.

Он ударил ее слева, и она упала на холодный шершавый каменный пол, расцарапав лицо, но крохотные и впившиеся в раны крупицы песка помогли ей сохранить сознание. Она чуть ли не пересчитала каждую песчинку из тех, что попали в открытую рану на щеке. Больно было вдыхать и выдыхать, но она должна доползти до свинарника. Там она будет в безопасности. Она и книга.

Боль пронизала ее тело. Она закричала наконец от ужаса. Он скорее убьет ее, чем позволит попасть туда. Убить ее! Она открыла левый глаз и увидела, что Хью стоит в двух шагах от нее, с лицом холодным и словно выточенным из камня. Но он не прикоснулся к ней. Приступ боли повторился. На бедрах чувствовалась теплая жидкость. Она попыталась что-то сказать, но не могла заставить себя пошевелить языком сквозь ужасную боль. Она свернулась в клубок и забылась…

Ларс поднял ее, когда она была в полубессознательном состоянии. Дорит что-то говорила. На мгновение она уловила силуэт Хью и потеряла из виду. Ларс нес ее, дрожавшую от холода и боли. Она запрокинула голову. Дорит обратилась к ней, но она не понимала с чем. Неровная походка Ларса болью отдавалась в ногах. Она снова потеряла сознание.

Лиат проснулась и сделала все, чтобы не поддаться страху. Она лежала на чем-то твердом. Не могла открыть глаз, что-то холодное и мокрое лежало на них, словно ладонь мертвеца… Она вздрогнула, попыталась откинуть это, но руки ее были остановлены чьим-то сильным прикосновением.

— Лиат, это Ханна. Прекрати, слышишь! Все в порядке.

Ханна… Все в порядке. Она прижалась к ее рукам. Что произошло? Окровавленное платье снято, белье тоже. Она лежала на ровной постели. И все еще чувствовала боль.

— Ты можешь сесть, Лиат? Если можешь, надо это сделать. Погоди, — сказала Ханна быстро и деловито, — я приподниму тебя. Наклонись ко мне, Лиат.

Незначительное усилие вызвало головокружение. Боль поднималась волнами. Руку мертвеца, оказавшуюся холодным компрессом, убрали со лба. Здоровым глазом она увидела миссис Бирту и позади нее Дорит. Миссис Бирта, наклонившаяся к ее постели, выпрямилась. Руки ее были красны от крови.

Лиат дрожала.

— Мне надо лечь, — пролепетала она и как подкошенная рухнула на спину.

В следующее свое пробуждение она все еще лежала на твердой поверхности. Слышался быстрый говор миссис Бирты:

— Мы перенесем ее наверх. Я сделаю все, что могу.

— Я и раньше видела, как он бил ее, — говорила изменившимся голосом Дорит, — но никогда не обвиняла священника. У нее строптивый нрав, а он хозяин. Но это… — Последовало тяжелое молчание, прицокивание языком. — Это грех против Владычицы. Я не могла оставить ее одну, истекающую кровью. Видеть, что она теряет ребенка.

Ханна и Бирта стали подыматься по лестнице. До Лиат не сразу дошли слова Дорит. «Теряет ребенка».

Они положили ее на кровать Ханны, на мох, чтобы впитывалась кровь, которая текла без остановки. Она наконец заговорила:

— Это правда? Я была беременна?

— Да, деточка. Разве ты не заметила, что твои циклы прекратились?

Лиат чувствовала, как Ханна доброй и надежной рукой гладит ее волосы.

— Я устала…

— Спи, дитя. Ханна посидит с тобой немного, — сказала Бирта, выходя из комнаты.