Королевский гамбит

— А, Дино, вот и ты, — воскликнул Константин, когда я встала и стряхнула пыль с колен. — Если ты сегодня больше не нужен учителю, почему бы тебе не поужинать с нами, а?

— С удовольствием, — ответила я.

По правде говоря, мне хотелось, чтобы привести мысли в порядок, хотя бы час провести в обычной дружеской беседе. Впрочем, за трапезой с Константином и остальными подмастерьями царила не такая непринужденная атмосфера, как я рассчитывала. Еще стоя в очереди, мы услышали, что слух о снятии запрета герцога на выезд из замка оправдался.

— Говорят, все знатные гости укладывают вещи в сундуки, готовясь отбыть отсюда с первыми лучами солнца, — сообщил Паоло и хихикнул. — Предсказываю, завтра утром состоится исход библейского масштаба.

— Полагаешь, по ним будут плакать? — высоким голосом проговорил Витторио. — После трапезы я намерен прогуляться за воротами замка — поскольку имею право. О, не волнуйся, Константин, — присовокупил он, когда старший подмастерье сурово посмотрел на него. — Всего несколько минут, затем вернусь и займусь уборкой.

Все вдруг заговорили, я же навострила уши, услышав известие об отъезде одного гостя, архиепископа Милана, который сообщил, что отправляется через два дня в Рим. Всех обитателей замка заинтересовал его прощальный жест. Едва мы уселись с мисками за стол, Давид сказал:

— Говорят, его преосвященство отправится завтра ночью в закрытый сад. Он будет на коленях молиться до утра за свой народ, как Господь в Гефсиманском саду, — восхищенно воскликнул он.

Меня же охватила тревога. Всего несколько дней назад в этом саду нашли убитого графа Феррара. Неужели священнослужитель случайно собирается провести ночь в молитве в том же месте?

Пока остальные обсуждали достоинства многочасового стояния на коленях, я ломала голову над тем, что заставило архиепископа решиться на такой шаг, особенно после того, как мы с учителем только вчера предупредили его. Разумеется, он должен был понимать, что при подобной публичной демонстрации благочестия, тем более ночью и в одиночестве, на его жизнь могут попытаться покуситься. Посланнику и его соотечественникам больше не представится случая выполнить порученное дело, ибо в Риме архиепископ будет под надежной охраной.

Да, создавалось впечатление, будто кардинал Нардини хотел, чтобы на него напали враги.

Я нахмурилась. Может быть, это и есть королевский гамбит, о котором упоминал Леонардо. Жертва, принесенная ради получения решающего преимущества над противной стороной? Возможно, он будет охранять священнослужителя и задержит всякого, кто покусится на него.

У меня в желудке появился холодный комок, когда до меня дошло, что в этом и заключается замысел учителя. По его приказу, несомненно, распустили слух о благочестивом намерении архиепископа, чтобы убийцы успели подготовиться. Убийство графа привлекло внимание всего двора, и поэтому эти негодяи будут, вероятно, уверены в успехе. Одурачив, Леонардо, пожалуй, легко справится с ними.

Но не все так просто, мрачно напомнила я себе. Двух уже отправили на тот свет, а третий приговорен к смерти. Эти убийцы отчаянные головы, ни перед чем не отступят. Их не так-то легко будет схватить, и они, скорее всего, не остановятся перед пролитием крови, если им преградят путь. Если у учителя не будет под рукой герцогской стражи, то сам вместе с кардиналом Нардини может стать жертвой.

И я знала, что рядом не будет ни одного стражника. Леонардо не попросит помощи, а сам попытается помешать этому преступлению. Мне столь живо представилась страшная картина, словно я воочию увидела ее. От немощного архиепископа будет мало проку, когда на них нападут. Если Леонардо придется противостоять одному злодею, то он, возможно, и одержит верх. Но если предыдущая неудача заставила посланника нанять еще нескольких мерзавцев, тогда в саду их будут поджидать не менее двух, а то и больше человек, прекрасно владеющих ножом.

Если, конечно, учитель доживет до осуществления своего замысла. Ибо он еще не видел кровавой улики, не слышал сплетен, не понимал, как я, сколь опасна графиня Мальвораль. А вдруг он, желая задать еще несколько вопросов, вернется в ее покои? Пробудит в ней подозрения, и тогда она воткнет нож в него, прежде чем он поймет, что она задумала.

— Дино, ты не болен? — спросил меня Константин, резко возвращая этим вопросом меня к действительности. — Ты побледнел, точно увидел привидение.

— Я здоров, просто немного устал, — заверил я его, думая, что бы он сказал, если бы я рассказал ему о привидениях, представших моему воображению. Существовал только один способ предотвратить эту трагедию, прежде чем она случилась.

Растерянность быстро сменилась решимостью. Завтра ночью Леонардо будет не один в саду, поклялась я, ибо в засаде вместе с ним буду я. Но прежде мне следует отыскать его и поведать о предположении синьора Луиджи, а затем показать мою загадочную и довольно страшную находку: окровавленную перчатку.

Учитель не позвал меня к себе вечером, как я надеялась, не открыл он дверь и тогда, когда я, наконец, осмелилась покинуть мастерскую и постучаться в его жилище. Я видела колеблющийся свет свечи и предположила, что он, верно, заперся в своей мастерской, возможно, увлеченно работает над изобретением, над которым трудился всю прошлую ночь. Я не отважилась войти и постучаться в святилище. Поэтому мне пришлось улечься в постель, не переставая обдумывать события сегодняшнего дня.

Впрочем, в эту ночь я спала мало. Рассвет не принес облегчения и не ознаменовался появлением учителя. Тревога по-прежнему терзала меня, когда я последовала за Константином и другими подмастерьями в трапезную, где в отсутствие Леонардо продолжалась работа над последней фреской.

В предыдущие дни ученики нанесли толстый основной и поверхностный черновой слои. Одного я не ожидала, что учитель, видимо, нашел время, возможно прошлой ночью, сделать на заднем плане набросок. Несмотря на охватившее меня беспокойство, даже контуры будущего изображения произвели на меня сильное впечатление своим великолепием.

Эта фреска должна была вызывать оптический обман. Для достижения такого эффекта Леонардо поверх нанесенных по трафарету очертаний гряды холмов и зубчатых стен изобразил ряд задрапированных окон и сводчатых проходов с колоннами, создавая у зрителя иллюзию, будто он смотрит сквозь стену на сельский пейзаж. Сегодня нам предстояло повесить новые трафареты, нарисовать древесным углем контуры фигур на заднем плане, а затем обвести их красными чернилами.

Это была утомительная работа, ибо стена была большая, а уголь легко стирался. К концу дня, однако, мы справились с порученным заданием и уставшие направились в мастерскую. Мы, впрочем, воспряли духом, когда Константин объявил, что нас ждет отдых. После ужина нам не придется возвращаться в мастерскую, весь вечер мы будем предоставлены сами себе. При этом известии все ученики издали радостный вопль. Все, кроме меня.

— Почему ты так мрачен, Дино? — спросил Витторио, тоже смывавший, как и я, у фонтана угольную пыль и штукатурку, прежде чем отправиться на кухню.