Коронованный наемник
Шрифт:
– Благодарю вас, – кивнул он, не отводя глаз, – пожалуй, я попробую именно это.
– Извольте, – орк наполнил кубки и откинулся на спинку кресла, – ваше здоровье, Йолаф… и, конечно, здоровье тех, кто дорог вам.
За не столь уж долгое знакомство с Сармагатом рыцарь твердо усвоил, что тот редко говорит вежливые пустяки. А посему этот незатейливый тост показался Йолафу открытым предупреждением. Однако ретивый мальчишка, впервые приведенный к Сармагату прошлой весной, был давно изжит в главаре мятежников. Он лишь молча наклонил голову, салютуя кубком, и осторожно отпил темный, смердящий дешевой сивухой алкоголь. Но и Сармагат молчал, все так же изучающе глядя на собеседника. Тишина затягивалась, и Йолаф успел ощутить, как чудовищно крепкое, дурно пахнущее пойло теплыми потоками растекается по крови, притупляя боль
Но эти практические мысли оборвал вкрадчивый голос Сармагата:
– Йолаф, позвольте дать вам совет, – после короткой паузы в голосе орка отдаленной грозой громыхнул гнев, – не злоупотребляйте моими привязанностями.
Рыцарь прямо посмотрел орку в глаза:
– Почему? Вы же злоупотребляете моими.
Сармагат еще секунду помолчал, а потом усмехнулся:
– Вы всегда нравились мне, Йолаф. Будет чертовски жаль вас убить.
– Я польщен, – коротко отрезал рыцарь. Однако Сармагат, видимо, решил, что время любезностей истекло. Со стуком поставив кубок на стол, он наклонился вперед:
– Друг мой, до сих пор я по известным нам обоим причинам прощал вам ваши выходки. Часто они попросту не особо мешали моим планам. Хотя фортель, выкинутый вами у хижины Эрвига, весьма поколебал мое к вам расположение. Но Моргот бы вас подрал, не считаете ли вы, что Тугхаш со своим заступничеством будет вечно вас прикрывать? У нас с вами договор, рыцарь, и вы весьма и весьма заинтересованы в его выполнении. Однако доселе у меня все чаще возникал вопрос, мудро ли я поступил, потребовав от вас нейтралитета и не объяснив вам значение этого слова? Какого балрога вы лезете, куда вам вздумается? И какая прихоть принесла вас на помощь восемнадцати остроухим дезертирам, которым самое место на дне реки?
Сармагат всегда быстро закипал. И сейчас, начав на сдержанной ноте, он уже рычал, сверкая глазами. Но Йолаф не чувствовал страха. Быть может, сказывалось выпитое, а может, душа привыкла к страху, как тело привыкает к боли и холоду. Тоже отставив кубок, он пожал плечами:
– Я не пойму, отчего вы так бушуете, Сармагат. Согласен, учености я невеликой, но точно знаю, что нейтралитет запрещает принять одну из воюющих сторон. Там же, у реки никто ни с кем не воевал. Я всего лишь пришел на помощь утопавшим. Помилуйте, быть может, вы запретите мне зимою вставать на сторону синиц и подкармливать их крошками от лепешек?
Орк встал, отшвыривая кубок, и навис над ренегатом, яростно оскаливая клыки. Йолаф вскинул голову, снизу вверх глядя в перекошенное лицо. Его глаза были спокойны, лишь на самом дне зрачков, словно язычки огня, прорывающиеся сквозь пласт остывшего пепла, поблескивала какая-то особая усталая бесшабашность. В этот миг он был почти уверен, что его час пробил, и в голову ударило забытое чувство свободы. Но через мгновение орк отступил назад, с размаху опускаясь в кресло, и отхлебнул прямо из кувшина.
– Вы пьяны, – проворчал он, – а потому говорите дерзости и бравируете отвагой. Или вы просто больше не боитесь меня? – с внезапным интересом поглядел Сармагат на собеседника. Йолаф молчал, и орк побарабанил когтями по ручке кресла, – ладно, собственно, не для того я пригласил вас сегодня сюда. Не надо скептических гримас, ваше попорченное лицо – не более чем плата за ваш длинный нос. Я хочу задать вам совершенно другие вопросы, друг мой.
Йолаф встряхнул головой. Сармагат, похоже, был прав, хмель ударил ему в голову быстрее, чем он к тому привык. Именно сейчас, когда нужно было собрать в кулак всю отпущенную природой осторожность, задиристые фразы сами лезли на язык. Как не вовремя… И вдруг последняя мысль тревожным гонгом отозвалась где-то внутри. Не вовремя… Сармагат пренебрежительно звякнул когтем о кувшин с крепким орочьим пойлом, заранее зная, что разозленный рыцарь выберет именно его, словно желая после унизительного избиения поставить себя на равных со своим мучителем. Он знал, что часто голодающий человек быстро захмелеет от ядреной выпивки. И вот тут наступит отличный момент для расспросов… Эру, он снова попался… Его снова, как загнанного зверя, пустили прямо к капкану по заранее намеченной тропе.
Ну что ж…– Вы, похоже, путаете меня с сестрой, Сармагат, – запальчиво процедил он, – я никогда вас не боялся. И уж точно не хмелею с одного кубка. Я, шутя, пятерых укладывал под стол, когда мне не было и двадцати.
Извольте, «друг мой». Вам угоден был пьяный солдафон, не следящий за языком и почувствовавший себя хозяином положения. Начинайте, я жду…
Сармагат же усмехнулся, и вертикальная черточка меж бровей вдруг разгладилась: похоже, он услышал, что хотел.
– Тем лучше, Йолаф. А теперь садитесь поудобней, налейте себе еще и послушайте одну историю. Она весьма занимательна, – орк наполнил себе другой кубок и задумчиво погладил пальцами грубую резьбу на краях.
– Однажды некий строптивый рыцарь попал в затруднительное положение. Покинув родной гарнизон с целой армией прекрасно обученных и дисциплинированных воинов, он освободился от власти не слишком дельного правителя, но угодил в другую кабалу. Лучше всего прочего в своей жизни умея воевать, он был лишен этой возможности. Ибо, подними он оружие и прими сторону одного из противников, сошедшихся перед ним на арене, он поставил бы под удар свое отечество – что поистине ужасно, и своих близких – что не менее прискорбно. Однако вскоре рыцарь начал нарушать данный своему поработителю обет. Отчего он это делал? Как вы думаете, Йолаф? Он был глуп? Поверьте, вовсе нет. Он был бессердечен? И здесь вы ошибетесь, его сердце было молодо, горячо и полно преданности. Так что же, может статься, он не любил свою родину? Свою сестру? Свою невесту? Нет и нет… Вы удивлены, не правда ли? Так представьте, как удивлен был его враг, навязавший ему этот обет. И враг этот принялся раздумывать, что за блажь владеет рыцарем? И вскоре враг заметил любопытную закономерность…
Сармагат встал и откинул за спину косматую копну волос. Отсалютовал замершему в кресле Йолафу кубком, отхлебнул и неторопливо зашагал по комнате перед пылающим очагом.
– Впервые рыцарь и его войско вмешались в бой у некоего Скального форта. Но оставим это. На форт напали страшные существа, о злобности и свирепости которых рыцарь знал не понаслышке и конечно, хотел защитить земляков. Это не в счет, поскольку может быть приравнено к нападению хищных зверей. Но следующий раз – совсем иное дело. Рыцарь вступил в схватку один, стремясь защитить того, кого его враг приговорил к смерти. Это был акт открытого неповиновения. Но рыцарь пошел на него решительно и отважно. Почему? Да потому что его враг не должен был об этом узнать, ведь в том бою все его сторонники были перебиты. А сам рыцарь не имел никаких возможностей узнать об опасности, что грозила тому, кому на помощь он так опрометчиво пришел. Внимание, первый вопрос. Откуда рыцарь узнал об этом? Но его враг снова смолчал… За рыцаря похлопотал весьма дорогой ему человек…
После сей истории некоторое время рыцарь послушно скрывался от глаз соплеменников, но потом начались атаки на некие фортеции, числом всего пять. И тут рыцарь снова повел себя загадочно. Во всех пяти фортах были его земляки. Но, хотя атакованы были все пять, рыцарь вмешался только единожды. Что же, этот единственный форт подвергся самой мощной атаке? Или в других сидели какие-то менее существенные из его соотечественников? Нет…
Сармагат остановился перед креслом Йолафа и назидательно поднял когтистый палец:
– Он знал… Он знал то, чего знать был никак… ну никак не должен. Он знал, что защитникам четырех фортов не угрожает настоящая опасность. Что форты будет взяты, а гарнизонам дадут уйти. Он знал также, что пятый форт атакует отряд под командованием недалекого и кровожадного командира. Что тот придумал план, столь же идиотский, как он сам. Он подкупил гнусного пса из крестьян, и тот согласился устроить в форте пожар, чтоб гарнизон был вынужден покинуть крепость. Предателю было щедро заплачено, а вдобавок обещана жизнь. А потому защитники форта были обречены на истребление. Мерзавец-командир жаждал полной победы. И рыцарь поднял своих сторонников и защитил земляков. Враг его и тут смолчал, ибо не хотел гибели гарнизона, рыцарь невольно поспособствовал его интересам. Но потом настал новый день, когда рыцарь в ужасную погоду поспешил на помощь неким дезертирам, которые были ему не родней и не друзьями. Да и знать ему об их злоключениях было неоткуда. Итак, второй и главный вопрос… Откуда рыцарь всегда и все знает?