Корсар
Шрифт:
— Вроде бы, — пожимает плечами и легко улыбается. — А у тебя?
Секунду размышляю над ответом, прислушиваюсь к себе и понимаю, что впервые за очень долгое время мне хорошо. По-настоящему хорошо.
— Лучше, чем когда бы то ни было.
— Правда? — спрашивает, чуть хмурясь.
— Чистая.
Она смотрит на меня, потом протягивает руку и касается моей повязки. Снова делает это, даже, наверное, отчёта себе не отдавая, что значит это для меня. Она не спрашивает, что со мной случилось, почему так изощрённо протюнингован, но своими прикосновениями будто сама до правды докопаться хочет, без моей помощи.
На миг бы, на один крошечный миг, попасть в её голову и понять,
— Ты голодная, пошли, — отнимаю её руку от своего лица и веду к заведению, где способны накормить в любое время дня и ночи.
— Вовсе нет! — протестует, руку вырвать пытается, но я сильнее. — С чего ты взял?
Резко поворачиваюсь, беру её бледное лицо, покрытое густым слоем веснушек, в ладони и в глаза заглядываю. Мне важно, чтобы она поняла, что в таких вопросах со мной спорить бесполезно. Понимаю, что неловко чувствует себя, когда забочусь о ней, и мне чертовски интересно, почему в таком юном возрасте она барахтается в мутном болоте жизни, жилы разрывая.
— Ева, послушай меня внимательно, — начинаю, поглаживая большими пальцами её скулы, — это очень важно. Хорошо?
Кивает, а в глазах настороженность вперемешку с любопытством.
— Я никогда — слышишь? — никогда не причиню тебе зла. Никогда не буду делать того, что сможет навредить тебе. Это первый пункт. Усвоила? Кивни.
Она выполняет просьбу, а я целую её в макушку, вдыхая аромат ландышей и весны.
— А вторым пунктом идёт то, что я и сам не понимаю, на кой чёрт всё это делаю. — Уже говорил об этом, сейчас повторяю. Самому себя в первую очередь. — Но одно знаю точно: по-хорошему, нужно остановиться. Отвезти тебя домой и ехать обратно, не разбирая дороги.
— Почему не делаешь так? — Голос тихий, но спокойный. Всё-таки Ева не из тех, кто, рыдая, за штаны мужские держаться будет.
— Потому что сдохну, если так поступлю, дебила кусок. Потому, давай, не спорь с дядей. Я тебя на ужин приглашаю, между прочим.
Ева накрывает мои ладони своими и молчит. Не знаю, сколько длится это мгновение абсолютной тишины, но всё-таки говорит:
— Ещё скажи, что на свидание...
— Ев, я не помню как на них люди нормальные ходят, правда. Но, в сущности, да, что-то около того.
_________________________________________
*Грипсы — рукояти, ручки на руле мотоцикла.
13. Ева
Вокруг ночь, а я вместе с посторонним, в сущности, мужчиной наедине, в лесу, но, прислушиваясь к себе и своим внутренним ощущениям, понимаю, что ведь не страшно. Ни капельки. Правда, как бы ни пыталась не показывать этого, никак не могу справиться с внутренней дрожью от пережитого накануне. Кажется, в любой момент могу снова услышать звук битого стекла, и опять осколками засыплет. Только не факт, что на этот раз всё обойдётся незначительными повреждениями. Судя по всему, Артём деньги так и не вернул, а ребята, которым должен, настроены весьма решительно. Только где он ходит? Неужели решил, что всё рассосётся как-нибудь само? Иногда его беспечность удивляет, а нынче даже пугает и, чего греха таить, бесит до кровавых чёртиков перед глазами.
Тревожные мысли не дают расслабиться, хотя не только они. А ещё Роджер, держащий меня за руку и ведущий на свидание. Да, для себя решила, что это именно оно и есть, хотя, конечно, все сопутствующие события мало настраивают на романтику. Да и что я вообще понимаю в таких делах? Опыта-то с дульку…
— Не знаю, — говорит Роджер, останавливаясь в дверях, — понравится ли тебе здесь, но мне показалось,
что это идеальное место.— Для чего?
— Для того чтобы о чём-нибудь нехорошем забыть.
Улыбается, а мне отчаянно хочется спросить, о чём он сам забыть хочет, но молчу, потому что бестактной показаться не желаю, и в душу лезть не хочется. Легко обидеть глупым любопытством, исправить потом невозможно. Для откровений всегда нужно созреть, но Роджер, наверное, ещё не готов обнажить душу, а я не намерена настаивать.
Вместо лишних слов и ненужных расспросов чуть крепче сжимаю его руку, чтобы осознал: я всё понимаю, я рядом. Не ярмо на шею, не дева в беде, которую нужно спасать из адского пламени. Я сильная и выносливая, и на меня тоже можно положиться, хоть, глядя на меня, в это вряд ли верится.
— “Чёртова хижина”, — начинает Роджер, толкая тяжёлую, обитую железом, дверь и пропуская вперёд, — место сугубо для своих. Случайные люди сюда не заходят, потому можешь расслабиться и выкинуть из головы все страхи.
— Всё, что происходит в “Чёртовой хижине” остаётся в её стенах, да? — смеюсь, хотя внутри слегка тревожно.
Всё новое всегда пугает.
— Почему бы и нет?
Делаю шаг и оказываюсь в небольшом холле, где стены обиты тёмным деревом, а в специальных держателях горят факелы. Сначала мне кажется, что пламя в них настоящее, но, присмотревшись, можно заметить, что это иллюзия, но очень уж правдоподобная. Низкий сводчатый потолок нависает, но не давит, а тёплые отсветы огня, что падают на стены, пол, отражаются в начищенной до блеска поверхности невысокого столика в углу и создают нереальную, почти сказочную атмосферу. Создаётся впечатление полного погружения в параллельный мир, где водятся лесные чудища, а драконы летают над землёй, накрывая тенью от огромных крыльев целые города.
Роджер помогает мне избавиться от ветровки и сам снимает куртку, вешая одежду на замысловатый крючок. Немного ёжусь, когда прохладный воздух из тихо гудящего под потолком кондиционера холодит предплечья, кожа которых мгновенно покрывается мурашками. Удивительно, но нас никто не встречает, не улыбается фальшиво, и от этого кажется, что попали во вневременье, отгородившись от всего мира толстыми бревенчатыми стенами.
— Ух ты, — вырывается, когда Роджер приоткрывает невысокую арочную дверь в самом углу, и я делаю шаг в маленькую комнату, где стоит круглый стол на странной ножке причудливой витиеватой формы. Кажется, что это нога исполинского чудовища, увитая плющом и покрытая толстым слоем мха.
— Нравится? — спрашивает Роджер и обводит помещение рукой, а я вздрагиваю, вся во власти необычных эмоций и странного вдохновения.
— Не то слово…
В комнате полумрак, но газовые горелки в форме старинных уличных фонарей, искусственным светом разукрашивают комнату в тёплые оттенки охры. Замечаю на стене картины с самыми фантастическими сюжетами: косматый леший, нимфы и прекрасные девы, ожившие деревья и златогривые кони… В углу стоит сундук, под тяжёлой крышкой которого кто-то, возможно, некогда хранил дорогие сердцу вещи.
— Отличное место, — кивает и опирается плечом на дверной косяк, следя за моими перемещениями по залу. А мне хочется рассмотреть каждую деталь, каждый штрих интерьера, где живёт ожившая сказка. — Там есть и общие залы, но мне подумалось, что ты захочешь увидеть это.
Снова широким жестом обводит помещение, а я смеюсь.
— Мне иногда кажется, что ты видишь меня насквозь, — замечаю, а Роджер хмурится и шею потирает.
— Глаз-алмаз, тут уж ничего не поделаешь, — усмехается, а у меня вырывается нервный смешок. — Посидишь пока здесь? Схожу, заказ оформлю и кое с кем поговорю. Я не долго.