Корсар

— Тебе неприятно?

— Отвечать вопросом на вопрос невежливо, — бурчу, глубже закапываясь под это дурацкое одеяло.

— Я не очень вежливый на самом деле, — смеётся, пододвигаясь всё ближе и ближе, а потом срывает с меня такую уютную, но до ужаса жаркую маскировку.

— Попалась, — констатирует неожиданно хриплым голосом, а я распахиваю глаза ещё шире, когда замечаю, насколько огненным стал взгляд Роджера.

Наматывает мою прядь на палец, а я ворочаюсь, пытаясь то ли от него отодвинуться, то ли улечься поудобнее, а Роджер смеётся.

— Ты знала, что брыкаешься во сне? Между прочим, у меня будут синяки, придётся тебе меня жалеть.

— Ничего я не знала. Ты вообще первый, с кем я рядом спала, между прочим.

Фыркаю и смеюсь, пытаясь скрыть смущение, а Роджер притягивает меня к себе и кладёт ногу сверху, а я вздохнуть боюсь, настолько мне сейчас хорошо и спокойно.

— Откуда ты такая взялась на мою голову? — спрашивает, будто самого себя. — Появилась на моём пороге с пиццей этой, а я поплыл как мальчишка, голову потерял.

— Я не специально, честно-честно.

— Если бы ты что-то ещё и специально делала, у меня бы случился инсульт. Угробила бы мужика, а мне вредно волноваться.

Тихо смеётся, наматывая пряди моих волос, разметавшихся по спине, на указательный палец, и я окончательно убеждаюсь, что именно этот момент вполне претендует на то, чтобы стать самым счастливым в жизни. Но всё-таки нет-нет, да проснётся тревога за Артёма. Вернулся ли он домой? Отдал ли деньги? Отчего-то сомневаюсь, потому что давно уже поняла, что на брата рассчитывать нельзя.

— Поедешь со мной в одно место? — спрашивает, а я поднимаю голову, ловлю его взгляд, настороженный и серьёзный. — Хочется тебя кое с кем познакомить.

Тревога на секунду затмевает счастье, но понимаю, что должна радоваться, раз не собирается после этой ночи обрубать отношения, точно канат.

— Конечно, — киваю, потому что на самом деле согласна ехать, куда бы не попросил. Просто потому, что не хочу и не могу по-другому.

— Не спросишь куда?

— Там меня ждёт что-то ужасное?

Усмехается, а я переворачиваюсь на бок и подтягиваюсь на локте чуть выше, чтобы наши лица были на одном уровне. Трение кожи, невероятная близость дарит такую эйфорию, что, кажется, сейчас взлечу.

Провожу по широким, будто отлитым из стали плечам, по шрамам и татуировкам, наслаждаясь тем, как смотрит на меня. Его взгляд, глубокое прерывистое дыхание, жилка, трепещущая под кожей — всё это делает меня почти всесильной. И эта власть, которой никогда не чувствовала, дарит крылья и пугает одновременно.

— Почему ты всегда говоришь так или иначе о своём возрасте? — решаюсь задать вопрос, ответ на который давно меня волнует.

— Это так заметно? — Заламывает бровь и щёлкает меня по носу.

— Да, очень заметно. — Целую его в уголок губ. — Прекращай. Меня всё устраивает.

— Отрадно слышать, — хмыкает, а я целую в другой уголок губ.

— Не паясничай, — хмурюсь и хлопаю его по плечу. — И да, меня совершенно не волнуют ни твоё прошлое, ни какие-то там призраки, живущие в нём. У меня и своих — полный коробок.

— Ева, тебе точно девятнадцать? — удивляется, а я киваю.

— Не похоже? Мне всегда говорили, что я старше своих сверстников.

— Иди сюда, моя мудрая золотая девочка, — произносит осипшим голосом, и мгновенно оказываюсь прижатой к его груди.

Сгибает ноги в коленях, а я ощущаю, что снова хочет меня. Интересно, он вообще устаёт? Чуть извиваюсь, а Роджер дышит с каждой секундой всё тяжелее.

— У нас ещё есть несколько часов в запасе, — говорит, растягивая губы в ленивой улыбке, которая так мне нравится. — Так что...

— Что?

— Любить тебя буду, вот что.

Резко перекидывает меня на спину, садится на кровати, повернувшись затылком, и шуршит очередным блестящим пакетиком, а у меня от мысли, чем именно там занимается, внизу живота нервы в тугой узел сворачиваются. Но сильно задумываться не даёт, устраивается между ног и резко входит, одним мощным движением сильных бёдер берёт в плен удовольствия, о существовании которого даже не догадывалась до недавнего времени. Заполняет собой изнутри, растягивает, и я хватаю его за плечи, не заботясь, что могу оставить следы, потому что сейчас мне настолько хорошо, что думать о чём-то и беспокоиться вряд ли получится.

Каждое движение, когда входит до упора, до звёзд перед глазами и громкого вскрика, дарит такие эмоции, что, кажется, ещё немного и просто рассыплюсь на тысячи осколков. Кожа к коже, один воздух на двоих, и одно, общее для обоих освобождение.

— Вот теперь точно можно поспать, — хрипит, точно ему лёгкое прострелили. — А ближе к вечеру поедем.

Укладываю голову на плечо и медленно засыпаю, думая, что счастье — оно в мелочах.

* * *

— Здесь, конечно, не база отдыха или модный курорт, — говорит Роджер, когда мотоцикл привозит нас за город, где недалеко от небольшого озера стоит, в тени покрывающихся молодой зеленью деревьев, небольшой бревенчатый дом, — но в этом месте определённо хорошо.

Слезаю с мотоцикла и смотрю вокруг, а в сердце такая радость, что словами не выразить. Слишком редко мне удавалось выезжать в настолько красивые места, где так вольно и сладко дышится полной грудью.

— Помнишь Брэйна? — спрашивает Роджер, внимательно глядя на меня. — Того парня, который тебя ко мне в ангар привёл.

— Здорового такого? Конечно, такого попробуй забудь.

Роджер делает шаг в мою сторону, обнимает за талию и притягивает к себе так резко, что голова слегка кружится.

— Понравился? — интересуется, понизив голос до вибрирующего в каждой клетке тела шёпота, почти касаясь губами уха.

— Очень, просто безумно! — Поднимаю взгляд и замечаю улыбку на губах, которые так нравится целовать. — Я же с тобой отношения завела лишь в тайной надежде, что к нему ближе стану. Теперь ночей не сплю, о нём мечтаю.

— Не шути так. — Проводит губами по моей шее, оставляя обжигающий след. Ветерок холодит кожу, и этот контраст жаркого поцелуя и влажного сырого ветра скручивает эмоции узлом внизу живота.