Корсар

— Ев, я даже думать о еде не могу.

Кривлюсь, давя рвотные позывы, только представив, что кладу что-то в рот и жую. Мерзость. Вот воды бы выпил.

— Ничего не хочу знать, я бульон сварила, самое лучшее лекарство.

— Когда успела-то? — удивляюсь, глядя на золотую девочку. Даже тошнота прошла, а Ева отмахивается от меня, словно ничего особенного не сделала.

— Пока ты спал, у меня было слишком много свободного времени, — смеётся и устраивается поудобнее, а я вдруг понимаю, что мне становится намного легче, когда она рядом. — Не люблю бездельничать.

— Ты хоть сама спала?

— Ещё как, храпела даже, — заливается серебристым смехом, а я морщусь, потому что голова взрывается от боли, даже шевелиться невыносимо. — Обо мне не беспокойся, у меня всё хорошо.

— Ну, раз всё хорошо, тогда, конечно, не буду беспокоиться.

Она снова смеётся и целует меня в щёку.

— Но больше так сильно не пей, потому что потом проветривать тяжело. Да и вообще…

Спрыгивает с кровати и подходит к окну, а я слежу за ней, такой лёгкой и стремительной. На ней надеты короткие пижамные шорты и майка на тонких бретельках, а волосы падают на спину, слегка завиваясь на концах.

Хоть и чувствую себя мешком с дерьмом, но некоторые части моего организма очень даже не возражают, чтобы штанишки эти с Евы снять, но не с таким перегарищем это уж точно. И не с такой головной болью.

— Ладно, золотая девочка, корми меня. Я весь твой.

Она поворачивается ко мне, улыбается и бежит на кухню, а мне, правда не с первой попытки, удаётся всё-таки поднять свою тушу с кровати.

Всё, ну его на хер, брошу пить. Так и сдохнуть недолго.

— Вкусно? — спрашивает, когда съедаю половину тарелки прозрачного бульона.

— Очень, даже уже не тошнит, — говорю, набирая следующую ложку.

— Здорово!

Она сидит напротив, спиной к окну, а апрельское солнце заливает комнату, запутывается лучами в её огненных волосах и кажется, что всё вокруг пламенеет. И почему я раньше не любил рыжих, просто на дух не переносил? Но Ева не просто какая-то там рыжая, она моя и только моя, и весь этот свет лишь для меня.

— Что? — приподнимает удивлённо брови. — Ты на меня пялишься. Я испачкалась, что ли?

— Нет, конечно, а если и так, то я не очень способен замечать такие вещи. Просто ты красивая, и слишком хорошая для меня. Слишком.

— Опять ты всякую ерунду выдумываешь? Вроде уже решили этот вопрос.

Она сердится, надувает губы и мечет в меня взгляды-молнии.

— Просто… другая бы на твоём месте, увидев меня в таком состоянии, сбежала, как от чумы. А ты осталась. Почему?

— Потому, — бурчит, глядя на меня исподлобья. — Я люблю тебя, Роджер, очень люблю. Вчера тебе нужна была помощь, я не могла по-другому.

— Любит она... — Наклоняюсь вперёд, протягиваю руку и глажу её по щеке. Ева закрывает глаза и трётся о мою шероховатую ладонь нежной кожей, а у меня зубы сводит, настолько этот момент кажется мне непохожим на всё, что было в жизни до этого.

Даже клокочущая внутри ярость и злость отступают, когда Ева так доверчива и открыта.

— Ты не спросишь, почему я так напился? — спрашиваю, а Ева распахивает глаза, а я замечаю, каким жгучим интересом пропитан её взгляд.

— Мне хочется, чтобы ты сам всё рассказал. Чтобы доверял, но я не могу заставить тебя сделать это. Не имею права.

Странная такая, смешная.

— Ева, у тебя слишком много прав, если дело касается моей жизни, понимаешь это? Ты можешь спрашивать, о чём хочешь в любое время. Ты нужна мне, я не хочу тебя потерять. И врать тебе не хочу, хоть всё ещё боюсь, что правда может разрушить всё.

— Ничего она не разрушит, только если ты мне не изменил. Этого, боюсь, понять и принять не смогу. Понять постараюсь, но вряд ли получится.

— Ну, пока что у меня таких мыслей не возникало, — говорю, а она смеётся, хотя в смехе этом скрывается слишком много эмоций. И не самых радужных.

Отставляю тарелку в сторону, поднимаюсь, краем сознания отмечая, что суп и правда помог — уже не штормит. Да и, в общем, чувствую себя хорошо.

— Пойдём, прогуляемся, — предлагаю, а Ева кивает и улыбается. — Душно здесь что-то.

— Я сейчас только переоденусь, я быстро.

В итоге, минут через пятнадцать захлопываю дверь, и мы спускаемся вниз.

— Только мотоцикл твой ещё не пригнали… — робко замечает, а я отмахиваюсь.

— Пешком погуляем, тоже иногда полезно.

Ева не спорит, лишь крепче сжимает мою ладонь, только этим выдавая беспокойство.

Я снова веду её куда-то, точно открыться — слишком тяжёлое бремя. Наверное, я слишком долго держал всё в себе, выдавая правду лишь в самых крайних случаях. Внутри всё давно заржавело, покрылось коррозией, заклинило. Но вот появилась Ева, и мне захотелось быть с ней честным.

Возможно, это и есть любовь?

— Куда мы идём?

— Тут недалеко, просто покажу тебе кое-что. Не кладбище, обещаю.

Она усмехается как-то печально, и снова сжимает мою ладонь.

— В кладбищах нет ничего страшного. Нужно бояться живых, уж точно не покойников.

— Ну на этот раз сходим в другое место, — усмехаюсь, а внутри всё сжимается от осознания, сколько в этой девушке с печальными глазами мудрости.

И мне вдруг становится не по себе от того, что так мало знаю о ней. О её боли, о том, почему они с Артёмом остались совсем одни, почему оказались в такой развалюхе вместо нормального дома. Я чёртова эгоистичная сволочь, таскаю Еву по местам своей памяти, вырываю из себя правду о своём прошлом, нагружаю своим дерьмом, но ни разу не поинтересовался, а что болит у неё внутри.

Кидаю на неё взгляд, но не замечаю на лице ни тени протеста. Моя золотая девочка согласна идти со мной в любое пекло, через любые жернова прокручиваться готова, просто потому, что однажды решила быть рядом. И вот эта её решимость, спокойствие и сосредоточенность значат для меня гораздо больше, чем все слова мира. Её доверие — бесценно и только ради этого готов разрулить любое дерьмо, лишь бы не оставляла.

И пусть между нами чёртова пропасть лет и совершённых ошибок, пока она рядом, буду барахтаться.

32. Ева

Идём совсем недолго, минуя оживлённые проспекты и переполненные людьми улицы, пока не оказываемся в довольно тихом дворе обычной панельной многоэтажки. Вроде бы, работая в “Долине вкуса”, где только ни была, но здесь оказываюсь впервые. Оглядываюсь по сторонам, но не замечаю ничего примечательного. Ну, мало ли? Может быть, я просто не знаю, куда смотреть.

— Мы к кому-то в гости пришли? — спрашиваю, чуть не лопаясь от любопытства. Может быть, с кем-нибудь ещё из друзей решил познакомить?