Кошачьи язычки

Нора

Музыка такая громкая, что у меня заложило уши. Додо тут же исчезла на танцплощадке, откуда выныривала только для того, чтобы опрокинуть очередную порцию джин-тоника, — кажется, она проделала эту операцию уже по крайней мере четыре раза, — но выглядела вполне трезвой, наверное, алкоголь моментально выходит из нее вместе с потом. Я еще не совсем отошла от китайского вина и заставляла себя сдерживаться, но во всем отказывать себе не собиралась. Только не в этой поездке.

Мы с Клер сидели у барной стойки и смотрели на Додо. На мой взгляд, она ведет себя чересчур экзальтированно, хотя, может быть, мне недостает как раз того, чего у нее в избытке. Я спросила у Клер, не хочет ли она потанцевать, в конце концов, что со мной сделается, если я на минуточку останусь одна. Но она лишь покачала головой, вглядываясь в беснующуюся толпу. Мне вдруг подумалось, что она нездорова, может быть, что-то с желудком, ей бы сейчас в постель, и лучше всего грелку. Но она, как всегда, отказалась от помощи. Я не знаю более дисциплинированного человека, чем она. Подумать только, сейчас она терпит весь этот ад лишь ради Додо. Я сама охотнее всего вернулась бы в отель и легла спать, пристроив ноги повыше, но идти одной, в это время, в такой темноте…

— Пардон.

Я наклонилась в сторону, пропуская малосимпатичного субъекта, который подошел к бару. Брюнет, похож на уроженца Северной Африки, по моим прикидкам, как минимум на десять лет моложе меня. Он повернулся ко мне и бесцеремонно на меня вылупился: золотая цепь на шее, рубаха с кричащим узором, распахнутая до самого пупка и открывающая волосатую грудь. Из-за шума я не расслышала, что он сказал, но это определенно касалось меня. Он втиснулся между Клер и мною и подошел так близко, что мне в нос ударил острый запах пота.

— You like to dance? [13]

Справа у него не хватало верхнего зуба, да и в остальном рот производил удручающее впечатление — крайне запущенный, и я сразу вспомнила Лотара: с такой челюстью работы ему хватило бы на целый месяц.

— No, thank you, — ответила я и выдавила из себя вежливую улыбку: не приведи бог еще подумает, что я что-то имею против иностранцев, хотя весь его вид мне в высшей степени неприятен. И сбежать ведь некуда: за спиной — стойка бара, по сторонам — плотная людская толпа.

13

Потанцуем? (англ.).

Он не понял. Взял из моей руки стакан, поставил на стойку, схватил меня за руку… Я инстинктивно выдернула ее и еще раз повторила: «No!» — громко и отчетливо. И еще раз: «No!» Слово, понятное в любом уголке земного шара.

Он сделал какое-то короткое, стремительное движение и вдруг прижался ко мне бедрами, отвратительно ухмыляясь в лицо:

— Deutsch, h"a? Tourist, h"a? — И снова сжал пальцами мою руку.

У меня перехватило дыхание. От ужаса я заледенела. Откуда мне знать, на что способен подобный тип? Клер, которую щербатый приставала почти от меня загородил, откинулась на стойку и самозабвенно наблюдала за танцующими. Она что, не видит, что мне нужна помощь? Подруга она мне или нет? Тип просунул ногу мне между коленей. Я вырвалась и ударила его по пальцам, хлестко и сильно. Он ошеломленно отшатнулся и агрессивно оскалился. Неужели собирается дать сдачи? Но тут же по его лицу расплылась омерзительная ухмылка, обнажив дырку на месте недостающего зуба. Он похлопал себя по причинному месту, нагло и недвусмысленно. А потом громко и отчетливо произнес: «Ficki-ficki?»

В моем сознании тут же всплыли картинки, виденные давным-давно; порнографические сцены во всех подробностях: половые органы, снятые крупным планом, сплетенные друг с другом в экстазе тела, жесткий секс…

Два года назад, летом, Ахим уехал на две недели на юридический конгресс на Тенерифе, а Даниель с классом путешествовал на байдарках по Франции, и у меня наконец появилось время привести дом в порядок — видит бог, необходимость в этом назрела. Начала я с чердака. Мне помогала Мириам, мы скоблили и скребли, получая истинное наслаждение от наведения чистоты. Потом я отправилась в гараж, где поднакопилось изрядно хлама. Ахим все собирался там убраться, но каждый раз ему что-то мешало. Слава богу, Мириам была в школе. Я начала сортировать разбросанные инструменты и обнаружила черный пластиковый пакет без надписи, втиснутый между чемоданчиком с дрелью и машинкой для стрижки газонов. В пакете оказалось с дюжину глянцевых порнографических журналов, которые вряд ли купишь в газетном киоске, даже у Беате Узе, чьи каталоги мы втихомолку рассматривали с Додо, когда нам было по четырнадцать. Додо таскала их у Хартмута, а тот, в свою очередь, у своего дружка. Так говорила Додо.

Очнувшись от ужаса, я поставила пакет на место, выбежала из гаража, захлопнула дверь и заперла ее за собой, потом пошла в сад и стала выискивать сорняки. Мне хотелось рвать их с корнем, как будто это помогло бы мне привести мысли в порядок. Меня прямо трясло, и в сексуальном плане тоже, чего греха таить, и это меня особенно ужасало, но тогда у меня Лотар еще не шел из головы, я неслась с потоком, и потому подобные вещи действовали на меня с ужасающей силой. Лишь с большим трудом я заставила себя задуматься над главным вопросом: а чей же это пакет?

Первой мелькнула мысль — Даниель. Ему тогда исполнилось пятнадцать, а в этом возрасте все мальчики интересуются такими темами. Но я понимала, что журналов слишком много, а ведь они дорого стоят. Он не смог бы купить их на свои карманные деньги, ему и так едва хватало на какие-то прибамбасы к компьютеру и диски с играми. С другой стороны, он мог взять журналы у какого-нибудь приятеля, откуда мне знать, как другие родители смотрят на подобные вещи. Это мне кажется диким, что мой сын станет смотреть такую гадость.

Может, это покойный отец Ахима? Он часто бывал у нас, особенно в последние месяцы перед тем, как его хватил удар. Но он был старик, и все, что его еще занимало в жизни, — это еда, проблемы пищеварения да потеря его крольчатника. Чтобы он тайком рассматривал порнографические журналы? Невероятно! И еще более невероятно, чтобы он привез их к нам и спрятал у нас в гараже. К концу он совсем одряхлел, я ухаживала за ним, как за малым ребенком. Его вылазки в гараж ни за что не прошли бы мимо моего внимания.

Гости? Рабочие? Друзья детей? Кто-то чужой, использовавший наш гараж под тайник? Напрасно я ломала голову. Ни одного удовлетворительного объяснения так и не нашлось.

Наконец, осталась последняя возможность. Ахим. Но об этом я даже думать не хотела. Чтобы мой собственный муж прятал порнографические журналы — эта мысль была для меня совершенно невыносимой. Потому что это означало бы, что Ахим неудовлетворен. Сексуально. Что у него есть фантазии и желания, которыми он не хочет или не может со мной делиться. И что они достаточно сильны.

Я решила в тот же вечер рассказать ему о своей находке, которая лишила меня покоя. Я хотела получить от него объяснение, которое оправдало бы в моих глазах и его, и Даниеля. Сама я была не в состоянии придумать ни одной мало-мальски правдоподобной версии. Впрочем, не уверена, что и ему я бы поверила. Не уверена, что ему удалось бы развеять мои сомнения.

Когда в тот же вечер он позвонил из какого-то бара, в трубке слышались шум и звуки чужих голосов, и я не решилась с ним заговорить о том, что меня тревожило. Потом, когда он вернулся, я опять не сказала ему ни слова. Я вообще никому об этом не рассказывала. Вместо этого однажды, когда Мириам уехала кататься на роликах, я собралась с духом, вытащила пакет и сожгла его содержимое в камине, а пепел отнесла в компост. И приказала себе выбросить из головы эту дикую находку, забыть о ней.