Кошмары в Салли Хилл

– Я готов поверить в твою теорию! – сразу выпалил на одном дыхание Билл, тем самым опешив меня.

Как же ему важно найти убийцу, если он готов ради этого поверить в то, чего по его мнению нет… Какой молодец!..

– Мне не нужно твое одолжение, – оттолкнула его я, тот попятился назад.

– Это не одолжение. Если ты можешь доказать мне существование оборотня, то я поверю. А заручившись моим доверием и поддержкой, ты сможешь доказать всем свою правоту. Так что?

Как бы я не пыталась держаться, но предложение богатенького сыночка уж слишком соблазнительно. А ведь вправду: возможно вдвоем нам под силу найти монстра, разузнать об убийствах и поставить точку в этом кошмаре. Но что могут сделать обычные подростки? Разве что стать обедом для оборотня.

Я так погрузилась в раздумье и не заметила толпу, проталкивающуюся к выходу и недовольно бросающую в нашу сторону взгляды. С одной стороны им было любопытно, о чем мы шепчемся посередине зала, а с другой ученики хотели просто сбить нас с ног и высказать миллион гадостей в спину. Поднимаю рассеянный взгляд на Хофера, в последний раз дав себе подумать… Я его не знаю, можно ли ему доверять? Что, если это очередная насмешка, и где-то в помещении спрятана камера? Доверять человеку, значит быть в нем уверенным на все сто. Следовательно, Билл Хофер для меня ещё одна загадка, которую невозможно разгадать, как странности в Бермудском треугольнике. Выпрямившись, я прикусываю нижнюю губу и произношу:

– Нет.

Парень выглядел таким спокойным, но одновременно нервным и неукротимым, как дикий мустанг в узде. Он сглотнул слюну, при этом ни одна мышца на его лице не дрогнула и поглядел на меня сверху-вниз.

– Ладно. Ты ещё передумаешь, – затем близко наклонился к моему левому уху, почти касаясь мочки и холодным шепотом продолжил:

– Кстати, сел я с тобой за один стол только лишь потому, что вон те парни, с идиотскими банданами на голове, хотели облить тебя краской. Все гениально и просто.

Я почувствовала, как сердце в тысячу раз сильнее сжалось, как кровь перестала поступать к вискам, как они ужасно начали ныть. Нет ничего отвратительней, чем показаться слабой перед теми, кто не должен видеть тебя такой. Это унизительно.

С той самой непринуждённой физиономией, какой Билл сюда вошёл, он и покинул помещение, оставив меня на растерзание мыслям и чувствам долга. Как можно, ничего не предпринимая, ввязаться в черт знает что?!

Я тихонько выругалась и бросилась к выходу.

* * *

Конец пятого урока я ждала с нетерпением. Пока все записывали домашнее задание, а миссис Джуд объясняла тему параграфа, я каждые три секунды оглядывалась на экран мобильника, в надежде застать нужное время, но цифры как будто назло замерли. Сама того не заметив, я начала барабанить пальцами об парту, отвернувшись к голубой стенке класса, где висела карта нашего штата. Весь Массачусетс уместился на небольшом ватмане, удивительно. Вновь проверив часы и тяжело выдохнув, не получив желаемого, я откинулась на спинку стула, где был плохо нарисованный волк. Неудивительно, хотя отмывать придётся мне.

– Мисс Шмидт, не волнуйтесь, планета в безопасности, у нас же есть НАСА, – окликнула меня учительница, протирая белые от мела руки полотенцем. Лишь этот педагог называет мою фамилию не полностью, ибо ей кажется, что это слишком официально для подростка. Господи!

Класс залился смешком, и некоторые обернулись на мою парту.

– Что простите?.. – выпрямилась я, в недоумении нахмурив брови.

– Вы каждую секунду оглядываетесь в мобильник, ожидая звонка, наверное, потому что у вас важная миссия – спасти планету от гигантского астероида, – выразительно сказала Джуд, склонив голову набок, отчего её белокурая чёлка упала на глаза. Она поправилась.

И снова этот противный смех. Насколько мне известно, задача учителя учить, а не устраивать смешные представления, чего географичка выпендривается?! Бесшумно выдохнув, я хочу было грубо ответить сорокалетней женщине, как внезапно в помещении раздался звонок. Ученики мгновенно позабыли о шутке Джуд и уже покидали кабинет географии, громко обсуждая планы на вечер. Схватившись за рюкзак, прячу мобильник в карманы джинсовых брюк и прохожу мимо пустых парт, стараясь не пересекаться с взглядом со злобной учительницей, все ещё мечтающей стать юмористкой.

– Шмидт, – крикнула мне в спину она, и я нехотя обернулась, – завтра начну опрос с тебя. Будь добра, подготовься.

Превосходно, значит завтра будет завал и первая двойка за этот год.

Кивнув головой, я бегом покинула класс, сталкивая с пути каждого старшеклассника, который перекрывал проход в нужное крыло. Слова Хофера костью застряли в горле, не позволяя не думать ни о чем, кроме как его жеста. Чертов козел! Последние два года мама только лишь и твердила мне «ты нуждаешься в друге», «тебе нужен товарищ», «о, малышка моя, ты скучаешь по друзьям». И, если то, что я сейчас делаю, спровоцировано тягой к дружбе, пусть мне отрежут язык. Дружба – синоним непостоянству, это временное явление, пока человек не найдёт кого-то лучше вас.

От большого скопления людей в коридоре нависла тень, словно наступила глубокая ночь. Но помимо этого стояла невыносимая духота, а запахи со столовой и «ароматы» потных баскетболистов вовсе внушали мысли застрелиться. Поэтому с бурчанием «пропустите», я вырвалась вперёд коридора, где движение было поменьше, а затем поворот. Кто-то, облокотившись плечом на дверце шкафчика, смеясь, болтает с друзьями; другие достают учебники и с усталостью проходят в открытые кабинеты, на шестой урок.

Проскользнув мимо команды шахматного клуба, я, поправляя взъерошенные волосы назад, иду дальше, а затем останавливаюсь. Вот он, в десяти шагах от меня. Не верю, сделать это – значит, навсегда изменить все.

Хофер стоит лицом ко мне, вытаскивая учебник по английскому и параллельно мило беседуя с какой-то девушкой. И уж очень знакомая задница у этой девушки. Выбросив из головы ненужные мысли, я уверенным шагом рванула к ребятам, раздумывая над словами, но ничего не приходило на ум! По груди прошелся холодок, когда я приблизилась достаточно близко, чтобы узнать школьницу, болтающую с Биллом. Так вот откуда я узнала её задницу – в женской раздевалке она часто демонстрировала всем своё кружевное белье, хвастаясь, что мама привезла ей из бутика какой-то известной звезды Парижа.

Остановившись прямо напротив двух человек, мои глаза уставились на темноволосую старшеклассницу, которая, обернувшись ко мне, опешила. Передо мной никто иная, как Урия Хофман (или Фурия, как я её называю) – та самая стерва, подкинувшая мне в шкафчик блошиную ферму. Ярость разгорается в моих глазах, руки медленно сжимаются в кулаки, и этими кулаками я не прочь стереть эту самодовольную ухмылку с её смазливого личика. По ней так и виден этот вопрос: «Что тебе надо?», но отвечать никто не станет: ни я, ни Билл.