Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:

– Вот что я хотела тебе рассказать, Финэля. – Ифиса уже напилась напитков, скушала пару пирожных. Она расслабилась, была довольна своей добычей и чувствовала себя как дома. Финэля после ухода Рамины очень быстро привязалась к Ифисе и всегда радовалась её приходу. Между ними вдруг возродились прежние отношения, что связывали их некогда в дни юности Ифисы. Поэтому Ифиса искренне хотела взять старушку к себе. Чтобы было с кем словом перемолвиться, посидеть в саду, что-то вспомнить, о чём-то поплакаться, да и вновь почувствовать себя нужной хоть кому. Пусть Финэля спит себе в тени фруктовых деревьев, пусть делает, что хочет в доме Ифисы. Пусть готовит, метёт несуществующие соринки на полу, где всегда чистота, а нет, то и не надо.

– Подслушала я. Не специально, а случайно вышло. Сэт ругал Олу, что та посодействовала тому, что Кэрша-Тола выпустили из дома неволи без

всяких разбирательств. Хотя от почётной службы Кэрша устранили. Кричал на Олу за недостойное использование его, Сэта, имени. Ола ему ответила, что Кэрш – отличный врач, профессионал, что он уже понёс наказание и лишён должности, так к чему его изгонять в провинцию? А Сэт отвечает. Что же в провинции люди не болеют? Никто и не собирался лишать его профессии. Да и к чему такое расточительство? Люди болеют, а врачи будут на грубых работах сваи забивать вместо исцеления страждущих? И тогда Ола вот что сказала. Что Кэрш готов повести Рамину в Храм Надмирного Света. Некому больше? Спросил Сэт. Кроме красномордого развратника и пьяницы никому не сгодилась? А Ола и говорит. Она нагуляла дитя, не пойми где, не пойми от кого. Кэрш знает и готов её прикрыть за то, что его оставят в столице. К тому же девушка ему сильно нравится, и он её давно хочет заполучить себе. Не раз видел в «Ночной Лиане», куда Рамина большая охотница таскаться, чтобы выставлять свои наряды, коими завалены у неё в доме все комнаты. Она возбуждает его сексуальное влечение, а что касается более серьёзных чувств, то тут уж пусть она сама расстарается. Пусть проявит свои лучшие человеческие качества бывшей аристократки. Кэрш и понятия не имеет, что Айра Рамину нагуляла от такого бандита, что не пожелаю никому и никогда подобного встретить на узкой и тёмной дороге. Кэрш-Тол со своей стороны гарантирует быть заботливым и нежным мужем, поскольку старое воспитание и всё его последующее неустанное личностное развитие не позволяет ему быть бытовым распустёхой. Он сделает Рамину счастливой женой. Он даст ей максимальную свободу для развития и поддержку во всём. Что касается остального и не менее главного в супружеской жизни, то он сразу почувствовал, что у них с Раминой с первого взгляда возникла мощная сексуальная тяга, обещающая им много сладких мгновений.

– У неё к любому тяга, на ком штаны, а в штанах то, что встаёт в стойку при первом же ласковом и обещающем взгляде, – пробормотала Финэля. – Она пустоголовая, она не способна никому дать того, что есть духовная крепь всякого брака. Как без такого качества возможна долгая любовь? Я не исключаю, что она повзрослеет рано или поздно. Но теперь она недоразвитое дитя с развитой грудью и жарким устьем меж своих стройных ног. Я не верю в их союз. Скажи о том Оле, Ифиса. Скажи ей и о моём сне, её хромоногий дед предупреждает о возможной беде.

– Ты как же любила хромоногого? – поинтересовалась Ифиса.

– Так он по молодости им не был. Да и после такое существенное увечье не влияло на его мужские качества. Насколько помню, девицы его любили до трагического конца его жизни.

– Ты не ревновала?

– Ревновала. Да на что это влияло? Только красоту понапрасну извела. Вишь, какая страшная стала. А всё от переживаний. Ты-то вот немолодая, а смотришься так, что в окно не ставь – украдут. Как скульптуру твою. Уж сколько раз хотели выкрасть, я не давала. Отнимала. Пока голову кто-то не отбил. Куда же скульптура без головы? Один шутник, помню, прилепил к плечам какую-то гипсовую маленькую голову длинноносой собачки из той породы, что аристократы любили держать в домах. Ну, я её отколупнула, а туловище хотела отдать одному художнику для реставрации. Так кто-то скинул тебя в середину пруда. Ты и утонула. Там очень глубоко. Да ты и знаешь. Сама же здесь купальню себе устроила в былые времена… – Финэля забылась настолько, что отождествила статую с живой Ифисой.

– Нигде я не тонула, никто меня и не скидывал! Ты за речью следи, Финэля. Обидеться могу.

– Обижайся. Если обиды не все изжила. Ты ещё подумай, стоит ли меня забирать к себе. Я вредная старуха.

– Ты добрая. А вредность твоя показная. Чтобы совсем-то уж не насела на тебя Рамина, не заездила.

– Пусть бы уж и заездила. К чему теперь я пропадаю? Так говоришь, Ола уговорила Кэрша взять Рамину в жёны? Чтобы позор её прикрыть? Сделка, значит. А павильон-то как мне жалко!

– А что с павильоном? – встрепенулась Ифиса.

– Да ничего. Без Рамины мне тут скучно. – У Финэли так и не повернулся язык, рассказать Ифисе всю правду.

– А что её подружка Лана? И куда делся её брат? Чем же Рамина ему не угодила?

Не спрашивай ты меня ни о чём! – отмахнулась Финэля. – Он сел в зеркальную машину, умеющую исчезать из глаз любого, кто к ней приблизится, и умчался в небеса.

– Как же это? – но ошеломляющая новость Ифису ничуть не ошеломила. – Разве они вернулись?

– Кто?

– Те, которые вышли из-за небесной скорлупы. Надо будет рассказать о том Инэлии.

– На что ей, старой травнице, знать о какой-то придуманной невеждами скорлупе? Даже я, старая и вечная слуга, знаю о том, что никакой скорлупы над нами нет. Да та же Инэлия тебе расскажет, если захочет, что там есть на самом деле, а что является придумками. Ты иди, Ифиса. Устала я. Посплю, пока ночь не наступила.

– А ночью что будешь делать?

– Буду ждать.

– Хромоногого? Опять захотелось его ласк?

– Ты у себя спроси, хочется ли тебе ласк с давно ушедшими возлюбленными или как?

Ифиса поднялась на выход. Финэля успела ей надоесть. Она уже жалела о своём великодушии. Финэля была не тем персонажем, что способен украсить собою домашний интерьер. Эта колдунья могла стать лишь домашним устрашением. Не для воров, а для гостей. И можно понять Рамину, умчавшуюся из прекрасного, но опостылевшего павильона. А бывшая любимая танцовщица Ал-Физа, некогда чудесная Ифиса, за которую тот заплатил человекообразным зверям, торгующим девушками, немыслимые деньги, до сих пор считала павильон своим. Отнятым, похищенным, расхищенным, никем не ценимым, осквернённым вдрызг, но вызывающим в ней до сих пор любовь к себе как к живому существу. Она долго гладила колонны у входа, будто прощалась навсегда. Старая и сморщенная Финэля, вытягивая тощую шею вперёд, подобная духу-хранителю бывшего и давно ископаемого храма любви, с непонятной тоской смотрела из его зеленоватой глубины, из растворённой двери, вслед уходящей, постаревшей и растолстевшей танцовщице, также прощаясь с нею навсегда.

Ночные гости, они же и новые хозяева

Ночью опять раздался грохот. Финэля решила не вставать. Она услышала, что кто-то топает по всему павильону, ругается на то, что дверь была закрыта изнутри на засов, и пришлось её взламывать. Это явно был не дух бывшего возлюбленного, а кто-то живой. И не один. Разговаривали двое. Голоса были молодые, хотя и грубые очень. Раскрылась дверь в её каморку. – Ты чего, карга, запираешь засовом изнутри? Дом теперь наш. Достаточно было бы на обычный замок закрыть, от которого нам ключи переданы. Вставай, хозяев поить и кормить! Днём отоспишься! Ты теперь наша вещь. Тебе твоя егоза о том говорила? Что мы тебя в придачу к дому купили?

Финэля, сильно испуганная, до тряски, повернула голову и увидела в освещённом проёме двух мужчин, показавшихся ей огромными и лохматыми. Одежда на них поблескивала, что говорило о том, что они любят принарядиться. Она встала, а спала она в той же одежде, в какой и ходила днём, утратив к внешнему виду всякий интерес. Поковыляла в столовую, привыкнув подчиняться повелительному тону. Сработал давно уснувший условный рефлекс вечной служанки.

– Ну и высохшее чучело! – услышала она комментарий за своей спиной. – Не переплатили ли мы за такой дом с таким вот старым довеском к нему? Она и чашки не поднимет. Чего ты думал, когда соглашался на то, что бабка тут будет проживать?

– Ничего, Инзор, – громогласно ответил другой. – Старушка много места не занимает. Вишь, у неё каморка не больше шкафа для платьев её бывшей госпожи Рамины, – Слово «госпожа» было произнесено издевательски. – Пусть там и сидит, как блошка. Лишь бы не кусалась. Ты не сердитая, бабушка? – спросил он.

Финэля обернулась и увидела крупное весёлое, несколько необычное лицо. Он скалил белые и большие зубы и не казался таким уж страшным, как показался сразу. А поскольку парень был молодой, отменно здоровый, она затруднилась бы назвать его уродливым, поскольку ей все молодые казались симпатичными. Другой стоял несколько в стороне. А когда подошёл, то она покачнулась. На неё одновременно смотрели с двух абсолютно одинаковых лиц четыре глаза, чем-то похожие на собачьи или лошадиные! Отличить одного парня от другого было невозможно. Почему их глаза показались звериными, она не сразу сообразила. Они вовсе не были злобными, как ей сразу показалось спросонья. Наоборот, парни щерились ей навстречу, желая ободрить и расположить к себе. Дескать, мы пришли жить к себе, а не убивать тебя. Несколько удлинённый разрез довольно крупных глаз и широкая переносица создавали такой вот эффект от их внешности. Вероятно, их мать была похожа на кошку, а отец обладал весьма грубыми чертами, вот они и вышли такими экзотическими.

Поделиться с друзьями: