Космическая шкатулка Ирис

Ива вышла наружу. Пошла по направлению к пристани. Она стояла на возвышении у реки, невольно оценивая крутой спуск к воде. Там было где-то более пологое место, чтобы сойти без риска и не обрушиться вниз. В лодке у самого берега сидел мужчина. В ярко-синем, фиалковом пиджаке, таких же штанах, в бледно-голубой рубашке, с короткой тёмной и фасонистой бородкой. Ива узнала Капу. И даже не удивилась тому, что так уже было. Только в тот раз его костюм был другого цвета. Она стояла, овеваемая тёплым предосенним ветром, в нарядном платье, покрытая вышитой дорогой шалью, в белых ботиночках на стройных и здоровых ногах. Платье уже не было длинным как у старухи. Оно едва прикрывало её выточенные коленки. Капа замер от восхищения. Ива как-то отлично знала, что прибыл он за ней, но не помнила, когда это они договаривались о том, что она сюда прибудет. Так было, но в позапрошлом году, ещё до того, как её вылечили в неведомом центре, о котором у неё не было никаких воспоминаний.

Путешествие в лодке

Она спустилась вниз к лодке. Капа встал и подал ей руку. Было светло. День едва –едва склонялся ко второй своей половине. До вечера было совсем далеко.

– Здравствуй, Ива, – сказал Капа. – Я хотел к вам зайти сам, да вот ты сама явилась. Как знала, что я прибуду.

– Нет. Я ничего не знала. Просто я вышла погулять, а тут и вспомнила о том, что ночью будет встреча с предками в Храме Ночной Звезды.

– Я пораньше. А то мне готовиться к ритуалу встречи. Там помощники у меня, конечно, да толку от них порой как от собак при строительстве. Под ногами путаются, а только мешаются.

– Ты всё такой же сердитый, Капа, – сказала ему Ива. – Я думала, что ты чуточку подобрел за два года. Как я тебя не видела.

– Да я и не сердитый нисколько. Это у меня самовыражение такое. Вроде, я выше всех себя ставлю. Но это не так, если по существу дела. Положение обязывает. Надо, чтобы чтили не меня, а мою должность.

Ива села в лодку. Потрогала ладошкой воду. Вода была уже подстывшей, не тою, что бывает летом. Хотя погода была совсем летняя, ясная.

– Мне при посвящении дали имя Кипарис. Но я не хочу такого имени. Мне Капа привычнее. Я с ним вырос и сроднился, – сказал Капа. – Да и никто не станет уже меня Кипарисом звать. Капа – моё настоящее имя. Кипарис это вроде псевдонима.

– Псевдоним? Какое забавное слово.

Он щурился на солнышке, красивый и нарядный. Но точно также был он ей безразличен, как и два года назад. Как было и всегда. Её сердце пока не знало любви.

– Как там поживает Вешняя Верба? – спросила она, отмечая про себя, что в сочно-карих глазах Капы скрыта грусть. И ещё что-то, чего она в нём не помнила. Он был похудевший, что его украшало, поскольку придавало его облику благородную утончённость. Прежде он казался Иве каким-то мордатым, даже красноватым. Словно внутренние страсти распирали его изнутри, а теперь страстей в нём и не было. Или они поутихли, или он их умышленно извёл. Вот в том и было заметное отличие Кипариса от прежнего Капы. Оно было не внешним, а внутренним, качественным изменением его сути. Обретение мудрости? Зрелости? Отпечатком пережитого страдания? Отзвуком какого-то неизжитого горя?

– Вешняя Верба нашла себе в столице мужа, – ответил он вполне безразлично, как если бы она спросила его о Рябинке. – Он, её муж, работает в ОСОЗе. Для непосвящённых расшифровываю. Особая секретная охрана по защите людей из правительственных структур. Живут хорошо. Детей пока нет. Она не хочет рожать. Говорит, ей и так хорошо живётся.

– Как же его зовут?

– Не будешь смеяться? Я так смеялся, как услышал. Зовут Кизил. Что означает – большое разочарование злого духа. Легенда такая есть, как злой дух долго ожидал урожай от дерева кизил, а ягоды оказались кислыми.

– Хочешь сказать, что у Вешней Вербы жизнь с ним кислая?

– Нет. Не похоже на то. Она толстая стала, задастая. Откуда и что только взялось. Точно как у её матери. Телеса совсем скоро станут неохватные.

– Как же так скоро, за два лишь года она и раздобрела?

– Видимо, голодала прежде, а тут и дорвалась до жирных и разнообразных столичных блюд. Я бы её по любому разлюбил. Мне стройные и нежные девушки нравятся. Как ты, к примеру. Но это не заявка на жениховство. Это факт. Мне уже ничьим женихом не быть. Как и мужем, естественно. Так что ты не напрягайся особо-то. Я по старой дружбе за тобой поехал. Да и посмотреть хотел, как ты выздоровела. Порадоваться за тебя.

– Благодарю тебя за добрые слова, – ответила ему Ива.

– Чего уж, – он налегал на вёсла. Свет дня, отражаясь в воде, освещал и его лицо через водное зеркало, что делало его ещё яснее и чище. Он явно похорошел, поумнел. – Не я сам выбрал себе такой вот путь. Чтобы стать магом. А будь я простым парнем, так стала бы ты моей женой.

– Да ни за что! – засмеялась она. – Мне и этаж твой в столице не был бы нужен, кем ты ни будь.

Капа помотал головой в знак несогласия, но ответно засмеялся. – Моя матушка тоже не выбирала свой путь. За неё тоже решили всё родители. А за меня маг Вяз.

– Жалко Вяза, – сказала Ива. – Он был добрый.

– Да, – Капа ушёл в некую внутреннюю тень. Улыбка сошла с его лица.

– А кто твоя матушка? Разве не баба Верба ею оказалась?

Капа посмурнел окончательно, став прежним Капой. – Забудь ты об этой обманке, непонятно зачем и вылезшей на переправу. Нет её в действительности. И не было никогда. Мою мать зовут магиня Сирень.

– Как красиво звучит. А как же… – Ива растерялась. – Я совершенно не знаю её, но отец сказал, что именно магиня Сирень помогла с устройством меня в тот лечебный закрытый центр для непростых людей, где меня и вылечили. Я так ей благодарна! Я так хотела бы её увидеть и упасть ей в ноги, благодарила бы за такую невероятную доброту. За отзывчивость. Ведь, по сути, она дала мне новую жизнь. В каком-то смысле, Капа, она и мне почти мать. Как считаешь? Это ты попросил её о моём исцелении? Как бы она сама узнала обо мне?

– Ну… Да… – пробурчал он. – Увидишь как-нибудь. Как же не увидишь? Если она о тебе, конечно, вспомнит. Она уж очень загружена работой. Должность, сама понимаешь.

– А куда же делась баба Верба? – не отставала Ива.

– Да мало ли куда, – отмахнулся он, – ушла в свои прежние места.

Ива весело засмеялась, – Помнишь, Капа, как она тебя доставала? Ты хотел огреть её веслом!

– Да шутил я. Как бы я бабку мог стукнуть.

– А где я буду? Пока ты будешь готовиться к священнодействию в Храме?

– Да где хочешь. Можешь в беседке старого Вяза отдохнуть. Чаю попить. Я помощнику дам указание. Он там стол накроет. А можешь и в жилой половине Вяза отдохнуть и подождать, пока все окрестные жители и пришлые гости соберутся. Там чисто. Диван мягкий для отдыха. Там не живёт пока никто. Но женщины из ближайшего поселения приходят для уборки и Храма, и новой только что выстроенной гостиницы, и моего дома

– Что ты! Я боюсь. Страшно быть там, где умер человек.

– Люди всюду умирают. Что же теперь из родных домов уходить после этого? А Вяз в самом Храме умер. В приделе. На том кресле. Я кресло давно новое заказал. То разобрали и в печи Храма сожгли.

– А чего же ты сам не живёшь в его половине?

– Мне у себя привычно. Мальчишки мои – помощники живут в новом просторном доме, что построили по указу Сирени. Она хотела, чтобы я туда перебрался. А я отказался. Гостиница там для тех гостей из магов и магинь, что иногда к нам приезжают. Я к старому дому привык.

– По-прежнему водишь туда девушек?

Он долго молчал, щурился на ветру, всматривался в далёкий берег. – Никого я туда не вожу. Я уже не прежний Капа – помощник мага. Я самый настоящий маг. Посвящённый.