Космическая шкатулка Ирис

– Как же ты сказал, что кто-то хочет погасить Око Создателя? Как он может? И кто он? Супротивник?

– Именно противник. Враг. Метафизический враг жизни и света. Око Создателя – это центр управляющего воздействия на всех нас. Это источник нашей жизни. Создатель зримой, а также и незримой Галактики, в которую мы включены. Мы все структурно прошиты ею, а она нами, как её составляющей, жизненно необходимой всему целому частью. Ты же помнишь, как была изувечена твоя нога, в которой погибла и была деформирована часть составляющих её тканей и костной структуры, как это грозило тебе окончательной уже гибелью? А ведь твой мозг, прочие органы, вся в целом твоя душа, юная и полная надежд на будущее, были полноценны и способны на долгую и долгую жизнь. А она могла и не состояться. И вот воздействие на твой организм, без всякого твоего личного участия, со стороны пришлых разумных существ привело к тому, что тебе возвращено и здоровье, и это самое будущее. Можно ли считать это благом или злом? Если твоё соучастие исключалось из такого вот процесса?

– Конечно, это благо. Это милость Создателя мне. Но как же Сирень?

– Какая Сирень?

– Магиня Сирень. Разве не она посодействовала тому, что я была исцелена?

– Сирень, – повторил Фиолет, – женщина Кука из местных жителей. Кук – большой оригинал. Он о том мне даже не сказал. Если так, то пусть так и будет. Конечно, кто-то посодействовал.

Как долго они лежали, разговаривали, миловались, Ива не знала. Ощущения времени не было. Она без мыслей и всякой тяготы телесности в ощущениях, плавала в океане вселенской любви, в белом парном молоке окружающего её свечения и тепла. Она очнулась уже за пределами «Пересвета» где-то в тёмном дремучем лесу, как сказочная заблудившаяся девочка, которую вёл к светлому выходу прекрасный герой, спасающий её. Но она уже знала, даже находясь на территории непонятно чьего вымысла, что вместе с этим сказочным персонажем они не будут жить долго и счастливо всю последующую жизнь. Не будут никогда. И ей предстоит найти себе кого-то, кто его заменит. Уже в реальности.

Возвращение в явь

Они с Фиолетом сели на поваленное дерево, о нахождении которого отлично знали. А в лесу была уже непроглядная темень. Закат померк, и только узкая светлеющая полоска где-то чадила у края беспросветной просеки.

– Хорошо, – сказал Фиолет, – тихо и никого в целом лесу. Только я и ты.

– И я с вами, – сказала тёмная фигура, вылезшая непонятно откуда, голосом бабы Вербы. – Это куда ж ты её затащил, красавчик в серебряных башмаках? Хочешь погрузить её разум в окончательное безумие? А ну, отпусти её от себя! – крикнула она.

Просматривалась она плохо. Но голос-то Ива сразу узнала, – Он очень хороший, баба Верба, – сказала Ива, поняв, кто рядом и не испытывая страха. – Он не причинит мне вреда.

– Как же! Верь ему! – продолжала на повышенных тонах баба Верба, – он же оборотень! Ему развлечение с тобою побродить в иллюзорных мирах, коли в реальности тебя отверг, уж не знаю, по каким таким законам, нам неизвестным. А ты-то можешь навсегда тут застрять! – Крепкая небольшая и сухая ладошка вцепилась в область груди Ивы и стала массировать её. – Очнись, деточка!

– Иди с нею, – сказал Фиолет, – Кажется, я несколько увлёкся и увлёк тебя слишком надолго. Я потом к тебе приду. Мы опять навестим с тобою мой «Пересвет».

– Прочь отсюда, оборотень! – замахала руками баба Верба, отгоняя Фиолета. – Оставь душу невинную, неискушённую. Навещай один кого хочешь, а её оставь!

Ива очнулась от яркого потока света. Но несколько оглядевшись, она увидела, что свет, падающий из окна, уже предвечерний и неяркий. Она находилась в неизвестной уютной комнатке, на удобном диване, а рядом сидела неизвестная женщина с сиреневыми пышными волосами, с маленьким носом, с подкрашенными пухлыми губами в виде яркого сердечка и с тёмными пронзительными глазами бабы Вербы. Но в отличие от бабы Вербы женщина была ничуть не старая. Не молодая, конечно, но уж никак не старуха. Одета она была роскошно. В бархатном зелёном платье, обшитом серебряным кружевом по краю ворота и рукавов. На частично обнажённой груди её блестела на бархатном же шнурке драгоценная звезда, каждый лепесток которой сверкал разным цветом. Сиреневый, красный, синий, зелёный, жёлтый, голубовато-белый, – все вместе они слагали маленькую радугу, освещающую её глубокую ложбинку между двух грандиозных холмов. Она порывисто дышала, как после тяжкой физической работы, с гладкого, без единой морщинки, лба катился пот.

– О, Создатель! – произнесла она, – я всё-таки тебя вырвала из лап оборотня. – Она улыбалась, довольная тем, что Ива очнулась. – Но я только для красного словца называю его оборотнем. Я в них не верю. Хотя правда об истинной природе пришельцев с небес от меня сокрыта. Ты, деточка, заблудилась в собственных лабиринтах. И все, кого ты там встретила, не могут соприкасаться с тобою в реальности. Умница, что меня послушалась. – Женщина погладила её по волосам, – попей водички из подземного Храмового источника. – Она протянула Иве серебряный стаканчик с ледяной водой. От неё заломило зубы, но вкус был бодрящий.

– Мы где? – спросила Ива и увидела, как в комнату вошёл Капа. Он был уже в обычном костюме. Наряд мага он успел снять.

– В гостинице при Храме, – ответил Капа за женщину. – Ты с ночи до сего времени была в мире предков. Не хотела возвращаться. Я и принёс тебя в гостиницу. А это моя матушка. Магиня Сирень. Благодаря ей, ты пришла в себя.

Магиня Сирень не сводила с Ивы глаз, но ответила Капе, – Кипарис, а ты уверен, что не переборщил с концентрацией напитка? Всё же ты теперь без Вяза, а тот был тонкий дегустатор и безупречный знаток. Он даже по запаху умел определить что так, а что не совсем.

– Что ты, матушка! Я все последние годы сам готовил напиток. Вяз и не касался моей кухни. Он давно был слаб. Он на дух не переносил запаха напитка все последние годы жизни. Дело не в напитке, а в самой Иве. Или… сама знаешь, в ком.

– Хочешь сказать, что он вошёл в её тонкое эфирное тело? Что соединился с нею в одно целое существо, и обитает в её мире столь же вольготно, как и в своих собственных владениях?

– Это ты говоришь. А я в такие практики не посвящён настолько уж глубоко.

– Никогда такого и ни с кем не было, – уверенно сказала Сирень. – Напиток-то не может уж никак воздействовать на те зоны восприятия, что и являются ключом в особые и закрытые от дневного восприятия миры. А уж тем более в те, что лежат в других пределах. Не в наших. Да и воздействие он оказывает слабое, поверхностное. Чуть-чуть прикоснётся кто к миру предков, так уж и вылетает обратно. Это же сны безвредные, больше игровые, чем настоящие. Ладно, – она встала. Прошлась по тесной комнатке, но с таким разбегом, который говорил о её привычке обитать в больших просторных помещениях. – Есть у меня один консультант. К нему и обращусь. А ты, девонька, будь ласточкой послушной мне, расскажи о своих видениях очень подробно, в деталях. Не из любопытства мне надо это. А ради твоего избавления от их повторения, ради исцеления. Ты же знаешь, чем ты мне обязана?

– Знаю, – сказала Ива, – вы, магиня Сирень, моя избавительница от хромоты. Вы моя вторая матушка, давшая мне долю. А так я жила в недоле.

Сирень изобразила удовольствие, вернее, не сумела его скрыть. Пухлое сердечко чувственного рта расплылось в улыбке. – Верно понимаешь, девонька моя пригожая. А какие ножки у тебя оказались складные, да пригожие. Мужу твоему будущему в услаждение красота твоя будет. – Сирень обернулась и увидела Капу, созерцающего ноги Ивы, лежащей поверх покрывала на диване. Девушка, едва пришла в себя, так отбросила покрывало прочь.

– Иди, Кипарис, а мы тут посекретничаем с Ивой. Наше дело женское. До твоих ушей не предназначены наши тайны.

– Я – маг. И понятие мужское, женское в данной ситуации бессмысленно, матушка. – Сынок яростно сверкнул глазищами на новоявленную матушку, проявляя натуру прежнего, норовистого Капы.

– Кому бы и говорил! – возмутилась его непослушанием Сирень. – Вешней Вербе плети такие кружева и вешай ей на ушки. Сколько раз тебе говорила и говорю, забудь о прежнем баловстве с нею! У неё муж. Мой телохранитель Кизил. Человек вспыльчивый и думающий всегда после содеянного, а не впредь того. Всё выгнать его хочу, да жену его лишать вольных хлебов жалко. А ведь придётся. Только бы от себя и его, и девку эту непотребную подальше. Однажды он всадит свой боевой нож в соблазнительную грудь блудной жены. И тогда тень преступника падёт и на меня. Он запачкает моё честное не запятнанное имя тем, что был моим слугой! Был рядом со мною!