Космическая шкатулка Ирис

Ничего странного в появлении тут Фиолета не было. Он волен путешествовать, где угодно, но Ландыш, которую он вчера утром покинул одну в доме, как оказалась она тут? Каким образом Фиолет посмел сунуться на белый континент, куда допуск ему был строжайше запрещён Куком? Искупавшись, навизжавшись, Ландыш абсолютно нагой вышла из-под водяной завесы и подошла к Фиолету. Издали, на фоне стеклянной взвеси брызг водопада, она и сама казалась изысканным, стеклянным украшением, просвеченным ярким бирюзовым светом насквозь. Настолько она была прекрасна, нереально стройна. Зыбкая и сказочная как мираж. Ускользающая от чёткой фиксации её зрением, неземная наяда, сотканная из первозданной воды. Арнольд укрыл её обширным полотенцем тем жестом, каким накрывают своих возлюбленных. Радославу, поскольку он никогда не видел Ландыш столь чарующей, недосягаемой, поскольку никогда не замечал её красоты, хотелось расплакаться от чувства утраты той, кого он впервые разглядел именно в минуту её почти состоявшегося ухода к другому. А, может, Фиолет и не был её возлюбленным, и она сама напросилась с ним в экзотическое путешествие туда, где ни разу не была. Может и не был, может и сама напросилась, только то, что было явлено неким отдалённым миражом и ему, и Андрею, готовилось уже воплотиться в самую ближайшую явь. Заявить о себе состоявшейся реальностью, если даже представить себе, что ему явлена лишь возможная заготовка будущего…

– Вот и отдохнули, – сказал Андрей. – И чего это нас с тобою сюда занесло? Мало ли тут чудесных безлюдных мест? Уж и на другой планете от ближайших знакомцев не продохнёшь. Всюду они путаются под ногами. – Андрей не любил Фиолета, как и Радослав. Появление Ландыш рядом с Фиолетом его нисколько не удивило. Да ведь известно, что мужья обо всём узнают в последнюю очередь. Много, много лет назад такой же силы удар нанесла ему только Гелия на незабвенной Паралее. Как все собственники он ощутил нанесённый ущерб, только увидев, как ценно и как, оказывается, ценимо другими его живое имущество.

Фиолет скалил свои зубы, фиолетовые глаза казались наполненными сияющей глубиной и молодой страстью, чего лишён вечно ностальгирующий о былом своём величии муж. Да ещё уставший от прежней нелёгкой жизни, а у кого она легка? Только у местных «Лотосов рассветных и ароматных», покрытых золотой пыльцой и пустоголовых. Только у таких вот Ландышей с их хрустальными колокольчиками в горле, звенящими о всякой дребедени. Только у такого вот Фиолета – легковесного галактического мальчика – одуванчика из числа тех, у кого всегда и всё впереди. И ничего позади. А он со своей жизнью, наполненной экспедициями, работой, карьерными битвами, бесчисленными жёнами с их бесчисленными детьми, да ещё отрастивший себе архаичную густую бороду был тяжек, был избыточно плотен и непроницаем для инфантильной мечтательной жены-девочки. Фиолет – это то, что ей и не хватало. А может, и необходимо для её запечатанной в тишине, скуке и ограничении, начинающей там задыхаться души.

Андрей первым залез в машину и ждал, когда Радослав заберётся следом. – Всё произошло так, как и было ожидаемо, – сказал Радослав,– но вопрос в том, почему я утратил волю и повёлся? Почему какая –то Пелагея- монструозная старушка стала вершителем моей судьбы? И для чего Кук ей подыграл? Не оставил доченьку в космическом мамином корыте, а взял её с собою? Взял себе, а отдал мне? Связал меня семейными веригами, ещё одним ребёнком. Мне оно было надо?

– Ты ревнуешь, Радослав? – спокойно отозвался Андрей. Ребёнком больше, ребёнком меньше. Малышка всё равно наша общая. А от жены тебя, похоже, уже освободил Фиолет. Ты должен быть ему благодарен. Ты, как и я, сторонник полигамии.

– Я давно уже сторонник целибата по отношению к семейной жизни.

– Это очень похоже на правду в свете того, что ты вытворял с Лотой на берегу озера. – Тут был своеобразный кляп в рот негодующему Радославу. А также своеобразное утешение Андрея своему товарищу по юности и настоящему другу- сверстнику. – Скажи Ландыш всё начистоту. Пусть она перебирается к Вике и к Куку. Туда, где Фиолет – частый гость, и где он баюкает вашу малышку, называющую его папой. Он оказался очень чадолюбивым парнем. Алёшка успел привязаться к нему не меньше чем к Куку. Вдруг Кук Фиолету и Ландыш построит дом? Чего им прятаться от всех и вводить в заблуждение и унижение тебя?

– Я смотрю, ты в курсе всех домашних дел Кука. И к чему ещё один дом? Или вы все дружно планируете прожить тут всю оставшуюся жизнь? Я так нет.

– Я же одинок и часто брожу по гостям. А у Кука уж очень просторно, радушно и хорошо. – Андрей сказал; «я одинок», он не считал свой Лотос ничем таким значимым для себя. – Вика любит, когда шумно и весело, когда много детей и гостей. Я бы и у тебя бывал чаще, да уж больно Ландыш негостеприимна. Ты же замечал, что она не любит никого из нашей команды, кроме Вики и, как оказалось, Фиолета. Теперь ты сможешь поселить Лоту у себя. Пусть она расшивает твой дом птицами по шёлку. Она вкусно готовит, отзывчиво любит, исполнительна, молчалива. Нет?

– Не сказал бы, что она молчалива. Не знаю, как она готовит, не пробовал ни разу. А к птицам и прочим шёлковым драпировкам на стенах я безразличен. Что касается любви, то тут… Пусть будет хоть и Лота. Её, по крайней мере, всегда можно отправить в ремесленный квартал. Но к маленькой и лживой девчонке Ландыш, навязанной мне в жёны, я уже не прикоснусь.

Терзания блудного мужа

Тем же вечером он вместе с Лотой прибыл к себе в дом. Ландыш на месте не было. Не появилась она и наутро. А к вечеру прислала ему милое послание о себе и о маленькой Виталине, с которой она купается в бирюзовом озере, расположенном в усадьбе Кука. Сообщила и о том, что после его отъезда к Андрею, к ней заглянул Кук и увёз её к себе. Весь день она с Фиолетом путешествовала по жёлтому континенту, купалась у волшебных водопадов, но заглянуть в гости к Андрею они не осмелились, зная о нелюдимости последнего. А Фиолета Андрей и на дух не переносит. Послание поставило Радослава в тупик. Что собственно было? Ну, купалась, ну нагишом, а Фиолет растирал спинку. И что? Ландыш как будто знала, какую перепланировку личной жизни он тут затеял без неё, и упреждала его поспешные действия в отношении неё. Поразмыслив, он тем же вечером состряпал на принтере документы для Лоты. Что женщина по имени «Лотос, распространяющая аромат по всей округе», вывезена тогда-то и тем-то из пределов Золотого континента в индивидуальном порядке. Являлась вольнонаёмной работницей для домашних услуг и ухода за ребёнком в доме такого-то и такой-то, почтенных граждан столичного пригорода. А теперь в виду своего немалого мастерства и опыта по изготовлению эксклюзивных изделий из шёлка желает работать в профессиональном сообществе своих соотечественников. Утром вместе с нею он сел на скоростную местную дорогу и привёз её в ЦэДэМ. Уже там, немного погуляв с нею ради приличия по сувенирным и украшенным улочкам, он оставил её в ремесленном квартале, заселённом желтолицыми, в конторе по найму рабочей силы. Таким образом, обещание было выполнено. Она была не только задавлена наплывом множества новых впечатлений, но и счастлива до головокружения. Её манили «много ню», много новых партнёров для вольного секса, поскольку златолицые женщины были лишены как чувства ревности, так и семейных ценностей, свойственных местным жителям. А прочие сомнительные блага местной цивилизации ей ещё только предстояло распробовать и вкусить во всей их полноте.

Понятно, что не зная пока местного языка, совершенно не ориентируясь в новой местности и ничего не понимая в окружающих её реалиях, Лота не могла, даже если бы захотела, найти дом, где и жил Радослав, и где она сама провела последнюю ночь под одной крышей с ним, но без радости. Он оставил её в своей спальне, повелительно потребовав не покидать её пределов до утра и не лезть к нему, а сам лёг спать в спальне Ландыш. Трепеща и не понимая его охлаждения, она покорно улеглась в чужую постель в чужом доме и на чужом континенте. Она проплакала всю ночь, разряжая напряжённую психику, сомневаясь в своём рывке в мир неведомый и страшный. Никто не пришёл её утешить. Любовник отверг её несомненную красоту, пренебрёг её тончайшим искусством сотворить им совместно любовную радость. Лота почти ненавидела Радослава, но своих чувств она не анализировала, не имея к тому привычки. Она уже и сама не хотела его. Она найдёт себе тут такого же белого и богатого, как нашла Лотос Рассвета. Она опутает его сладчайшими тончайшими сетями своего искусства, опоит своим тайным ароматом, присвоит себе. Впервые в жизни она мечтала о мужчине, который будет у неё единственным.

И такие необычные мечты успокоили её и дали крепкий необычный красочный сон. Она видела высокого бородача, но с глазами тёмными и горячими. Сильного как Радослав, с такими же сильными руками, с большим мужским достоинством, но влюблённого в неё неистово, страстно, ненасытно. Она стонала во сне от осуществления такой вот любви, будто сам дух чужого континента вошёл в неё и обещал ей скорейшее большое счастье уже в реальности.

Вне зависимости от того, как сложатся его дальнейшие отношения с Ландыш, оставлять Лоту у себя было бы глупо и обременительно. А может, и опасно. Ни под видом «няни», так как ребёнок практически всегда отсутствовал в доме, ни под видом домашней работницы, в услугах которой ни он, ни Ландыш не нуждались. Их дом и окружённая территория вокруг обязана быть недосягаемой и для местных ближних, и для местных дальних. Там находился подземный ангар с аэролётом, там была скрыта секретная связь, и многое из того, что было неведомо людям вокруг, по счастью нелюбопытным. Каким образом выкручивался из такой ситуации Андрей? А никаким. Он открыто возил свою Лору на аэролёте, когда летал в пределах континента. Он считался ею кем-то вроде волшебника. Окружающие деревни и живущие там люди не замечали того, что не вписывалось в их представления о насущной реальности. Они на расстоянии почитали чужого человека, купившего уединённый дом бывшего управителя области. Он их не трогал, они его не трогали. Он даже разрешал им ловить рыбу в своём озере, косить травы на своих лугах, рвать плоды в своих заброшенных садах. Он даже взял себе женщину из их племени, и пока что никого не побил, не отнял ни из чьих рук ни своей рыбы, ни своей травы, ни своих плодов. Не прогнал с ближайших угодий пасущихся домашних животных. Он словно бы и не знал, что большая территория вокруг дома принадлежит ему. Это вызывало удивление, но и большую радость, что в большом доме поселился большой безобидный дурак.

За это Кук свирепо выговаривал Андрею, требуя удалить зажившуюся у него местную женщину за пределы дома и усадьбы, навести порядок и на самой территории, наняв пару свирепых охранников, дабы местное племя уважало и носов любопытных к нему не совало. Андрей молчал, щурился и даже неопределённо кивал головой, что означало как согласие со словами командира экипажа, так и осуждение его давления на зрелого уже человека, кем и был Андрей. Но свою Лотос Рассвета он не выгонял. Порядка так и не навёл. Он был человеком привязчивым и неприхотливым. В желаниях умеренным, в речах скупым, в своём ожидании неведомого будущего терпеливым. Он вёл себя как ленивый и добрый временщик, кем и был тут, для которого «день прошёл, и слава Богу». Он не меньше Радослава страдал от безделья в нынешней фазе зависания между тем, что было когда-то и тем, что должно быть. Боялся, что последует деградация всех нажитых и прежних профессиональных навыков, но своих переживаний никому не открывал.

Да Кук и так обо всём знал. Кук похлопывал по плечу своих прежних учеников – соратников, а нынешних вынужденных сидельцев-бездельников, и обещал, – Скоро, ребята. Скоро!

Океанический прилив нового счастья

Ландыш, довольная и сияющая остатками света в синих глазах, который наполнял её у бирюзового водопада, вошла в спальню к мужу. Она свалилась на его постель и раскинула руки. Её бирюзовое платье казалось сотканным из воды того самого водопада, кружева казались пенным его обрамлением. Она разметала свои отросшие волосы по покрывалу, юная и точно такая же прекрасная, как и там, где она миловалась с Фиолетом. Или просто так казалось со стороны, а они, молодые и пользующиеся минуткой свободы, чисто по-дружески играли.