Космические опера

В общем, поправлялся Белов.

Вскоре и удивляться вновь «научился». Попробуй тут не удивиться, когда со своего завалинка на березе, что на холме за рекой растет, сережки, оставшиеся с осени различает, и слышит, как полевки на лугу в снегу ходы делают, и запах дыма с заимки в лесу чувствует. А ночью так и вовсе странные сны видеть стал. И все звуки, картинки, запахи, что в сновидениях к нему приходят, уж слишком красочные, словно настоящие, такие будто он где-то их уже видел.

Вот оно, свершилось!

Вспомнил Олег в эту ночь, где он побывал. Все до каждой мелочи вспомнил, и даже то вспомнил, на что, кажется, даже не обращал внимания. Например, то, что у Мойтина язык с одной стороны шершавый, а сдругой гладкий как шелк. И, конечно же, он вспомнил и Элая, и Айю, и Дирро, и Овия, и «щедрого» Орокла, будь он неладен. Всю ночь до утра проворочался, глаз не сомкнул. Что это не бред и не сон, он точно знал, потому… потому что «слышал» их. Ну не именно их, а тех, кто там.

Ещё неосознанно он перехватывал мысли тех, кто жил за пологом голубого неба, где на темной бархатной портьере блестели мириады золотистых звезд. Это были всего лишь «вздохи», «всхлипы», невнятный «шепот» — так называемый «шелест звезд» — но Олег точно знал, что это чужие мысли, которые он улавливал своим обострившимся «шестым чувством».

Орокл — мозг ходячий — не соврал! Дай бог ему втретиться со своей Вонгл в лучшем мире!

Мария Ивановна позвала обедать.

За столом, уплетая за обе щеки теткину стряпню, Олег вдруг остановился и проговорил:

— Сегодня ночью лед тронется.

— Та ни, с чаво вдруг, — мотнула головой Мария Ивановна. — Ще нидилю буде стояти. Зима лютая була.

— Тронется, — уверенно кивнул Олег, поглядывая в окно.

— Та и бис с ним! — махнула рукой тетка.

На сем их содержательный разговор был закончен. Олег вновь погрузился в свои мысли.

А в полночь раздался страшный грохот. На реке ломался лед.

Тетка, который день мучавшаяся бессонницей, чертыхнулась вполголоса, перекрестилась и повернулась на другой бок, как вдруг услышала скрип половицы в горнице.

— Олешка, сынку, ты что ли? — привстала она на локте.

— Я теть Маш, я, — ответил Белов из темноты.

— Чаво блукаешь как тать в нощи?

— Да не спится мне, пойду на реку схожу, погляжу на ледоход.

— Та кудысь ты?! Бачишь, чи ни, нощь на двори!

Мария Ивановна ещё хотела добавить «в своем ли уме», да вовремя спохватилась. Она все ещё считала, что племянник «не в своем», и боялась неосторожным словом его обидеть.

— Да ничего, пойду воздухом подышу, — ответил Белов. — Душновато что-то.

— Ну иды, иды. Тока запахнысь тэплише, пидморажуе ще, — откликнулась тетка, понимая, что не отговороить ей племяша от дурацкой затеи.

— Ладно, — шепнул Олег и, накинув ватник, вышел во двор.

Весенняя распутица с вечера немного подмерзла, поэтому идти было более-менее удобно. Грязь под ногами как днем не чавкала, а значит и соседские собаки лишний шум не поднимали. Да и так было на удивление тихо в деревне. Только иногда треск льда на реке слышался. И опять удивительная тишина.

Когда до реки оставалось с полсотни метров от одного из стогов отделились две фигуры и направились в сторону Белова. Он смело пошел им навстречу.

— Привет, Олег!

Один из них снял «мотошлем». Это был Элай.

— Привет, дружище! — сдержался Белов, чтобы не броситься обнимать своего напарника. Не пристало бывалым операм лобызаться как юным гимназисткам.

— Век живи, «девиант»! — дружески кивнул ему Овий, стянув следом за Элаем свой шлем.

— Добро пожаловать в заповедник, «буквоед», — улыбнулся в ответ Белов.

— М-да, здесь почти такой же состав атмосферы как на Аурриуме, — вдохнул Овий полной грудью земной атмосферы.

— А-то! Ты ещё не знаешь, как здесь стоит аромат, когда яблони цветут, — не сдержался, похвастал, Олег.

— Ну-ну! — с сомнением протянул Овий, многозначительно поглядывая на коровники, от которых попутный ветерок донес совсем другие ароматы.

Зависло неловкое молчание.

— Так вы чего здесь? — как можно более непринужденно, но вместе с тем с замиранием сердца, нарушил молчание Олег. — Просто проведать или на допрос вызывают?

— Мы за тобой! — ответил Элай. — Адмирал Дирро распорядился отозвать тебя из отпуска. Хочет поручить нам ещё одно дело.

— Ещё одно дело, говоришь?

— Да! Кстати по результатам расследования, адмирал тебе строгий выговор объявил.

— Жаль, конечно, что не медаль, но для начала сгодится.

Олега взыскание нисколько не огорчило (на старой работе у него таких «наград» было как у дурака фантиков), а даже позабавило. Заядлый оптимист, он посчитал это хорошим знаком — первым маленьким шажком на пути к настоящему ордену.

— Так ты с нами, Олег, или как? — увидев боевого товарища в хорошем расположении духа, после нехорошей новости, у Элая от души отлегло. — Возможно, у тебя есть другие дела…

— Да какие дела, братан! — перебил товарища Белов. — Я и так слишком засиделся на Земле. Грешным делом, уже начал было думать, что вы меня списали вчистую, хотел уже обидеться. Поэтому, я готов вылетать хоть сейчас. Вот только с теткой надо бы попрощаться.

— Это правильно! — кивнул Овий. — Считай, она тебя на ноги поставила. Даже два месяца реабилитации в медецинском секторе тебе так не помогли, как месяц на родной планете.

— Это точно! — согласился Олег. — Так я мигом?!

— Олег, погоди! — остановил его Элай.

— Что ещё?

— Тут с нами ещё кое-кто прилетел за тобой.

Элай кивнул головой в сторону идеально ровного стога сена, под который был «закамуфлирован» разведывательный челнок.

— Кто там ещё? — Белов вгляделся в фигуру, стоявшую в тени «стога».

Кого нелегкая принесла? Гай? Мойтин? Цаплакс? Или адмирал Дирро собственной персоной?

— Здравствуй, Олег!

Фигура вышла из тени, и Белов почувствовал как земля, его родная планета, предательски уходит из-под ног. Но, к счастью, он устоял.