Кот в малиновом тумане

Мы вылезли из-под террасы, оглядывая ряды автомобилей туристов.

— Как бы нам прибыть туда вовремя? — вслух подумала Икорка.

— А как ты сюда добиралась?

Она кокетливо потупилась:

— Мотыга Лонниган приезжал в «Феникс» навестить Джилл. Я попросила его подвезти.

Я кивнул:

— Неплохо. Но он готовит еду и будет торчать тут до закрытия, а ресторан, по-моему, закрывается в три часа ночи.

Она состроила кислую мину, впрочем, это у нее всегда неплохо получалось:

— Боюсь, что так.

— В таком случае, мое транспортное средство будет лучшим выходом.

— Интересно, какое? Ослик?

— Ты не можешь удержаться от сарказма даже во время кризиса? Нет. Не ослик. Вон мой транспорт.

Я кивнул на туристический автобус «Грей Лайн», чья выхлопная труба уже пыхтела, а пассажиры взбирались по ступенькам.

— Мы можем вернуться на нем. Водитель, Рэд, мой друг, он согласится подвезти и тебя заодно.

Дверь еще оставалась полуоткрытой, но было слышно, как Рэд запускает мотор. С независимым видом мы двинулись к огромному серебристому автобусу. Я сказал себе, что дорога каждая минута, и заставил Икорку бежать со всех ног. Мы вместе притормозили, выпустив когти в песок, чтобы не залететь под автобусное брюхо. Я почуял запах теплой резины, топлива и какой-то дохлятины где-то поблизости.

— Садись! — крикнул я и поддал ей сзади лапой, втянув когти.

Она взлетела по ступенькам так быстро, что Рэд, очевидно принял ее за меня.

Двери захлопнулись перед моим носом, скрипнув своими резиновыми прокладками, как беззубыми челюстями.

Я слышал, как Рэд сказал в микрофон:

— Теперь, когда вы позавтракали в Темпл Бар, мы с вами двинемся дальше на север, друзья, и продолжим наш тур в Долину Огня, чтобы пообедать на Эхо Бэй. Удачной поездки!

Я отошел подальше, когда он начал выводить своего бегемота на проезжую дорогу.

Старушка в бейсбольной кепке, сидящая у окна, подпрыгнула, и я увидел Икорку, прижавшуюся носом к стеклу. Ее зеленые глаза смотрели на меня с яростью и негодованием.

— Так будет лучше, дитя мое, — сказал я, хотя Икорка не могла меня слышать. Ну, может быть, она умеет читать по губам.

Она слишком юна и неопытна, чтобы класть свою жизнь на алтарь в случае крайней необходимости. В конце концов, она моя плоть и кровь. Плюс, это вообще неподходящее занятие для утонченной юной леди, такой же зеленой, как двадцатидолларовая бумажка.

И вообще, я привык работать один.

Я развернулся и помчался на зады ресторана.

Облегченный вздох вырвался из моей груди: большой белый фургон вхолостую работал мотором, его задняя дверца была гостеприимно распахнута, точно врата рая.

«Мясник Гарри, — гласила надпись на боку фургона. — Лас-Вегас».

Вот он и будет моим транспортным средством на эту поездку.

Я вспрыгнул на борт и шагнул в прохладную темноту. По крайней мере, поеду с кондиционером. И уж точно, путь будет прямее и короче, чем в автобусе, который сейчас как раз направляется все дальше на север. Я ухмыльнулся, представив себе Икорку, сидящую в автобусе в окружении толпы туристов, которые обращаются к ней: «Кис-кис». Надеюсь, она никого не покусает. Кусать кормящую руку — это так неприлично. И Рэд может на меня обидеться.

Я нырнул за ящик с сардельками и свернулся в клубок, так плотно, как только мог. И дело не только в том, что меня могли обнаружить и обвинить в осквернении говядины, но еще и в том, что, если мои расчеты окажутся неверны, и грузовик не помчится в Лас-Вегас на самой высокой скорости, Полуночник Луи закончит свои дни, навеки вмерзнув в лед.

Я содрогнулся, представив себе подобную участь. Ладно, если я умру, по крайней мере, это случится в мясном фургоне.

Глава 34 Жертва «Гридирона»

Мэтт одернул рукава черного смокинга в третий раз. Он никак не мог привыкнуть к торчащим наружу белым манжетам.

Он поморщился, заметив свое отражение в темном зеркале французской двери. Сумерки прильнули к стеклам снаружи, так что арендованный смокинг был совсем не заметен на темном фоне подступающей ночи. Мэтт выглядел как фокусник в черном плаще, стоящий перед черным же занавесом: видны были только его светловолосая голова, белая грудь сорочки и кисти рук, лишенные тела.

Черный шелковый галстук-бабочка, торчащий на шее, казался ему то излишне фривольным, то каким-то странно зловещим. Это был символ совсем иной жизни, совершенно не похожий на привычную белую метку на горле пастырской сутаны. И все же черный галстук — последний рудимент павлиньего оперения в современной мужской одежде, по иронии судьбы, был наиболее близок к гардеробу священника по сравнению со всем прочим.

Мэтт слышал, как Темпл передвигается в соседней комнате; цокот ее каблучков то по кафелю ванной, то по паркету спальни телеграфировал лучше всяких слов о спешке и сборах.

Она опаздывала, она была не совсем готова, она нервничала, как кошка на горячей плите.

Через два часа занавес театра в «Хрустальном фениксе» раздвинется, и все увидят знаменитое шоу «Гридирона», финал которого написала Темпл!.. Не говоря уже о многочисленных переделках, которые она внесла в большинство номеров шоу по настоянию Дэнни Голубка.

Мэтт никогда раньше не замечал за Темпл такой нервозности. Предпремьерный мандраж, по-видимому, уходил корнями во времена ее юношеского увлечения любительским театром. А может, в дни работы перед камерой, в бытность телерепортером.

Сегодня вечером от нее просто било током — так она была наэлектризована, и ее с трудом сдерживаемое возбуждение заставляло Мэтта дергаться. Он думал, что Макс Кинселла, должно быть, вполне разделял эту лихорадку премьеры, что они отлично понимали друг друга и подходили друг другу… тогда как сам он чужой на этом празднике жизни, неловкий самозванец на сцене, с которой совсем незнаком.

— Ну, где, скажите на милость, этот Луи?

Темпл выбежала из спальни, безуспешно пытаясь вдеть сверкающую длинную сережку в мочку левого уха.

— Тут его нет. Икорка тоже где-то гуляет. У тебя что-то не получается?

— Ай!.. Ох, я… вообще какая-то растяпа… сегодня! Я редко надеваю эти дурацкие бирюльки. И теперь не могу найти дырочку.

— Я даже не знал, в смысле, не замечал, что у тебя проколоты уши.

— Это потому, что на голове у меня ржавая мочалка. Она всех отвлекает.

— Я бы попробовал помочь, если бы сумел, — отражение Мэтта во французской двери неуверенно протянуло руки.

— Просто посмотри и скажи мне, куда совать.