Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

– Совсем. Раиса померла у меня. Один остался на свете. Примешь в свою семью - послужу народу. По крайней мере буду знать, что не зря коптил небо.

Вздохнул Котовский, ничего не ответил. Много видел он безысходного горя, жалко было ему людей.

4

Пристав второго участка Хаджи-Коли не дремал. Он раскинул сеть своей агентуры по городским окраинам, по улицам городской бедноты, по окрестностям Кишинева.

Долго он вынашивал свой замысел, и наконец ему удалось подобрать провокатора, который втерся в доверие рабочих и через них нашел путь в отряд Котовского.

Некий Зильберг имел опыт в своей работе. Он умел всех разжалобить.

– Брат у меня на каторге, тачки с углем возит, - рассказывал, тяжко вздыхая, - отец умер от непосильной работы, а я даже и непосильной не могу отыскать, вот уж сколько месяцев с хлеба на воду перебиваюсь...

Вспомнил Котовский все свои мытарства и бесплодные поиски работы, вспомнилось, как отец умер...

Приняли в отряд этого человека.

Каждую минуту провокатор ждал, что его прикончат. Он не выдерживал взгляда Котовского, как пес не выдерживает человеческого взгляда. Он опускал глаза. Притих, старался не выделяться, участвовал в нескольких нападениях на полицейских чиновников. Никакой связи со своим патроном долгое время не устанавливал, боялся, что за ним следят.

И вот выбрал удобный момент. Отряд сделал передышку. Зильберг для большей верности сам проводил Котовского до его квартиры в Кишиневе, где он последнее время скрывался.

– Отдыхай, - сказал ему на прощание Котовский, когда они дошли до входной двери, - большие дела скоро будем делать, и наш отряд разрастется...

Все еще не верил, все еще опасался предатель. А вдруг Котовский догадывается! Может быть, все знает и уже давно приговорил его к смерти? Вот сейчас обернется и пристрелит, как паршивую собаку...

Но вот Котовский шагнул... постучал... Вот ему открыли... и захлопнулась дверь за Котовским... Тихо. Провокатор сначала стоял как прикованный. Затем медленно-медленно пошел. Добравшись до перекрестка улиц, быстро оглянулся, чтобы узнать, не следит ли кто за ним... Потом чуть не бежал, запыхался, юркнул в чей-то чужой двор, притаился и ждал, выглядывая из-за забора... Но опять никого. Сердце стучало. Бросился со всех ног, с шумом ворвался в квартиру Хаджи-Коли и выпалил:

– Есть! Готов! Куприяновская улица, дом номер девять!

И - рухнул на стул. Губы пересохли, он все облизывал, облизывал их горьким языком.

Хаджи-Коли дал ему глотнуть воды. Но заниматься им не было времени. Не теряя ни минуты - в полицию.

Крупный полицейский отряд оцепил все прилегающие улицы. Хаджи-Коли лично руководил операцией. Конечно, он рисковал головой, но, что делать, такая профессия. Он ловко отодвинул засов у входной двери, вместо того чтобы стучаться. Все! Дверь открылась, из дому пахнуло теплом... И они ввалились с револьверами в руках.

Котовский еще не спал. Он взглянул на них, понял, что это провал. Не дрогнул, не шевельнулся. Только челюсти сжал, да так, что скрипнули зубы.

– Разрешите?
– вежливо произнес Хаджи-Коли.

И щелкнул металлическими наручниками.

В ту же ночь произведены были аресты в доме No 10 по Киевской улице. Там схватили Прокопия Демянишина и Игнатия Пушкарева, совсем недавно примкнувшего к отряду.

На следующий день на Яковлевской улице был задержан еще один дружинник, Захарий Гроссу. И это все. Других участников вооруженной группы Котовского не удалось обнаружить. Некоторое время продолжали розыски, обшарили все окрестности города, но затем махнули рукой: не в них дело.

Следователь по особо важным делам приступил к разработке нашумевшего дела. Он не упустил ни одной подробности, блеснул знанием всех юридических тонкостей. Папка, вмещающая протоколы допросов, принимала внушительные размеры.

На Оргеевско-Кишиневской дороге стало тихо. Ветер свистел в вершинах деревьев. Грачи пролетали вечером, собираясь на ночлег. Купцы и помещики проезжали здесь по-прежнему с оглядкой и страхом. Но напрасно. Никто не появлялся из лесу, никто не останавливал скачущих лошадей.

Леонтий как ни в чем не бывало занялся своим хозяйством. О прежних его ночных отлучках не знал никто, кроме жены. А жена была находчива и ловка на язык, умела ответить, если кто, бывало, и справлялся о ее муже: "Уехал в город..." "Поехал на базар продавать сено..." "Спит, устал чего-то, не буду тревожить..." Ну, и отвяжутся. А вернется Леонтий - молча накормит, напоит, одежду и обувь высушит, не спрашивает, где был да какими делами занимался. Когда перестал ночами отлучаться, удивилась она. Долго удерживалась, но в конце концов спросила:

– Неладно что?

– Плохо, - вздохнул Леонтий.

А тут как-то велел собрать всякой домашней снеди да домотканое одеяло захватил. Отвез все в город и вернулся без этих вещей.

– Если что в тюрьму передать, ты меня лучше посылай, - заметила жена Леонтию мимоходом.

Посмотрел Леонтий на нее внимательно: ох и сметлива!

5

А Котовский был полон замыслов, планов и в тюремной камере. Он не упал духом. Ведь рано или поздно усилия полиции должны были увенчаться успехом, когда-то должны были его схватить. Котовский находил применение для своих сил и в тюремной обстановке.

– Какие такие взимания с новичков "на камеру"?
– гремел Котовский. Пока я здесь, никто не будет ничего взимать!

Он выслушивал жалобы арестантов, давал советы, заступался за малолетних. Он был занят целые дни. Оказалось, что и здесь можно помогать беззащитным. Оказалось, что и в этом мире отверженных много бесправия, жестокости и это бесправие, эту жесткость нужно победить. Было в Котовском что-то еще, кроме его незаурядной физической силы. Одних он притягивал к себе, располагал. Другие его боялись. Он стал безраздельно руководить всей тюремной жизнью.

Мысль его работала. Он готовился к большому, отчаянному мероприятию: запертый на замки, окруженный толстыми каменными стенами, охраняемый стражей, он задумал ни больше ни меньше как освободить всю тюрьму. Он с воодушевлением разрабатывал подробности этого плана. Посвящены в него были только его ближайшие друзья.

– Мы должны, - втолковывал он Захарию Гроссу и Игнатию Пушкареву, разоружить тюремную охрану, вызвать по телефону якобы по срочному вопросу поочередно прокурора, полицмейстера, пристава, жандармских чинов, поодиночке арестовать их и упрятать в камеры. Затем вызвать конвойную команду якобы для производства повального обыска, разоружить ее, переодеться в форму конвойных, изобразить отправку большого этапа в Одессу и, следуя в Одессу, захватить железнодорожный состав. Всего для этой операции нам придется захватить, обезоружить и запрятать в камеры около пятидесяти человек.