Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Котовский установил наблюдение за "Сфатул-Цэрием". Там явно готовились, стараясь сделать все незаметно. И Котовский тоже позаботился, чтобы никто не видел их истинных приготовлений к встрече "гостей".

– Поезд проследовал через Бендеры, - сообщил дежурный по станции.

Было припасено десятка два букетов - роскошных, пышных, из оранжерей. Поставили на перроне духовой оркестр, но у каждого музыканта были в карманах револьверы. Вывесили огромное полотнище "Добро пожаловать!" по-русски, по-молдавски и по-украински. Прибыло на вокзал по меньшей мере пятьдесят коммунистов. Приехали Гарькавый и Милешин. Выслушали доклад Котовского, усмехнулись, посмотрев на плакат, на букеты, на духовой оркестр.

Соглядатаи из "Сфатул-Цэрия" докладывали:

– Подумайте! Эти головотяпы встречают с букетами наших трансильванцев!

– Они им покажут букеты, - проворчал Херца и снова повторил указания: - Один эскадрон сразу же захватывает телеграф, второй эскадрон ликвидирует "советчиков". По улицам - патрули. Разгонять любые сборища и, пожалуйста, без этих телячьих нежностей: стрельба в воздух и прочее. Ничего не случится, если будет немножечко жертв. Коммунистов расстреливать без суда и следствия, не водить их туда и сюда. Никаких арестов. Приканчивать. Проверьте сами, все ли поняли мои распоряжения. Можете идти.

– Эшелон прибудет в два сорок, - сообщил дежурный по вокзалу Котовскому.

Голос раздраженный, глаза холодные. Котовский посмотрел на него внимательно: свой человек не будет так озлоблен. Отыскал знакомого телеграфиста:

– Как там с трансильванцами?

– Подходят к семафору.

Соврал дежурный, когда сказал, что поезд придет в два сорок! Интересно, с какой целью? Не было еще и двенадцати, а поезд уже был тут!

Котовский доложил обо всем этом Венедиктову и подал знак музыкантам. Сигналом "Приготовиться" был бравурный марш духового оркестра. Оркестр грянул. За вагонами, в воротах депо, в киосках прохладительных напитков, в зале ожидания, в камере хранения ручного багажа - всюду поблескивало оружие.

Паровоз ревел, дымил, выпускал пары. Эшелон принят на первый путь. Добро пожаловать!

Как только поезд остановился, перрон наполнился вооруженными. Солдаты держали винтовки наперевес. В каждый вагон вскочило по нескольку человек из отряда железнодорожников и из Пятого Заамурского полка.

Трансильванцы увидели, что поезд окружен. Котовский лично наблюдал, чтобы был отцеплен паровоз.

– Сдать оружие!

– Сдать оружие!

– Руки вверх!

– Бросайте оружие на пол! Побыстрее, я не буду сто раз вам повторять!

– Что? По-русски не понимаете? А вот револьвер видите? Это хороший переводчик!

В каждом вагоне происходило одно и то же. Ни одного выстрела не было сделано.

Один офицер-трансильванец пытался спорить:

– Вы поступаете незаконно... есть международное право...

– А заговоры устраивать - тоже международное право?
– спросил его Рожков.

Дежурный удивленно смотрел на эту дружную работу. Груды карабинов, ручных пулеметов быстро увеличивались. Затем все это исчезло в воротах депо.

– Размещайте дорогих гостей в номерах отеля!
– весело распоряжался Котовский.
– Всех запереть и поставить охрану!

Трансильванцев, все еще не успевших опомниться, запирали на гауптвахте, в складских пустых помещениях. Офицеров отвезли во фронтотдел.

– Сколько их в общем и целом?
– спрашивал Котовский, когда пустой эшелон медленно уполз с первого пути.

– Всего-то? Шестьсот без малого.

– Арестуйте дежурного!
– приказал Венедиктов.
– Тоже отправить во фронтотдел.

Ночная мгла окутала Кишинев. Была тревожная, настороженная тишина.

Музыканты, кроме медных труб имевшие еще и револьверы, не спеша покинули вокзал. По указанию фронтотдела всю ночь разъезжали по городу патрули, только не от "Сфатул-Цэрия", как предполагал господин Херца, а назначенные большевиками.

Ни один эскадрон "Сфатул-Цэрия" не выступил. Они были разагитированы и перешли на сторону большевиков. Херца молча выслушал бежавшего от расправы солдат кавалерийского полковника.

– Поверьте, - доказывал полковник, все еще бледный от пережитого, они все в душе большевики.

Ночью Херца составлял длинный доклад. Куда он намеревался его отправить? В докладе он утверждал с присущим ему красноречием, что своими силами с большевиками никогда не справиться, нужна помощь извне.

5

Это учреждение без вывески помещалось в Яссах, на одной из тихих боковых улиц, где оно не так бросалось в глаза.

Окна трехэтажного здания были тщательно занавешены. Даже днем там горел электрический свет. В двери непрерывно входили и выходили люди в штатском, люди в военном. Некоторые прогуливались перед зданием и курили сигары. Одни разговаривали на английском языке, другие на русском, на румынском. Молодые и старые, толстые и худые, они болтали о том о сем и шли в ближайшее кафе посидеть за столиком и потянуть через соломинку из огромных бокалов, которые с феноменальной быстротой и ловкостью разносили официанты.

Внутри здания были длинные коридоры и множество дверей. В одном из кабинетов сидел, потягивая крепкий коктейль, рослый, мускулистый военный, голубоглазый, розовый, с повадками, свидетельствующими, что он привык приказывать. Это и был глава оффиса Гарри Петерсон.

Перед ним сидел русский офицер.

Гарри Петерсон только что ознакомился с докладом о положении дел в Бессарабии. По-видимому, в курсе дел был и русский офицер, капитан Бахарев, стройный, подтянутый, с красивыми, немножко неприятными глазами. Оба они молчали и молча пили. Затем Бахарев сказал:

– Мы и не должны были ожидать другого. Бунтовать - любимое занятие русских.

– Вы, однако, не бунтуете? Подонки общества, безработные, кому терять нечего, - другое дело, - возразил Петерсон.

– Сэр, вы не знаете России! Там всем терять нечего.

– И вам, Юрий Александрович? Лично вам?

– Ну, я не говорю о тех, кого ограбила революция. Имущие объявлены сейчас вне закона. А ведь в руках имущих были сосредоточены все богатства, мы и были Россией, ее славой, ее величием, мы - дворянство, которое правило, руководило, владело, даже, если хотите, поставляло мастеров кисти и пера! За нами тянулось купечество, духовенство, наиболее жизнеспособные крестьянские хозяйства. Около нас отлично жила интеллигенция, чиновники, военная каста. Капиталы, постройки, имущество... На несколько лет хватит, чтобы жить, потроша наши сейфы и сундуки.

– На несколько лет? Господин Бахарев! На несколько лет?

– Я хотел сказать "хватило бы". Но мы прекратим этот разгул в самое ближайшее время.

– Вы прекратите или мы, Америка и весь цивилизованный мир?

– Во всяком случае, поможем друг другу.

– Ну, наконец-то мы сказали с вами основное. Как эта русская пословица, происхождения которой я так и не понимаю: поставим точку над "и".

– Видите ли, у нас в алфавите три "и", в том числе "и" краткое - с хвостиком наверху и еще есть "и" десятеричное - "и" с точкой.