Котуйская история

Алексей сделал шаг навстречу Галине, вот он последний шаг, который разделял их долгое время. Он понимал, что она права и продолжать по-детски обижаться на нее, уже было не в его силах.

– Я люблю тебя больше жизни,- произнес он открыто. Они рванулись друг к другу и слились в крепких объятиях. Он целовал ее неистово: в губы, в закрытые, счастливые, заплаканные глаза, он упивался ее красотой, чувствуя всеми клеточками, что она принадлежит только ему. Она была еще краше и роднее, чем когда-либо, Лешка не мог насмотреться на свою любимую девочку, ее лицо светилось, словно очертания на иконе. И теперь он понял окончательно, что никогда не откажется от нее, он будет любить ее вечно. Теперь она целовала его лицо, губы, его небритые щеки, подбородок. Она едва прикасалась кончиками губ и делала это так нежно и ласково, что Лешка плыл от блаженства.

Он прижимался к ней, гладил по голове, водил руками по спине, с улыбкой заглядывал в ее глаза. Дрожь пробегала по их телам. Оба раскраснелись, раскрепостились, почти отрешились от всего мира. Лешка замотал головой и, держа Галинку за предплечья, слегка отодвинулся.

– Родная моя, сюда могут войти в любое время.

– Да-да, мой хороший, я сейчас включу сознание. О Боже! Я чуть не лишилась чувств. Лешенька, как я счастлива, вся тяжесть мгновенно покинула меня, я давно не чувствовала себя так хорошо. Мне легко на душе, мой родной.

– Ты меня тоже окрылила, я не узнаю себя, у меня сплошной туман в голове, если нас сейчас увидят, то первым делом подумают...

– Да-да, ты прав. У нас впереди будет столько времени, я хочу посвятить тебя в одну тайну, но это потом.

Алексей заметно помрачнел.

– Что с тобой, Леша?

– Ты ведь вечером пойдешь к нему?

– Я с ним не сплю, не переживай.

– Г-м?
– повел он бровью

– Я обманула его, сказав, что забеременела.

– Ты, правда не...

– Нет-нет, мой любимый, - перебила она его, - я хочу иметь детей только от тебя.

– Господи, как ты умеешь всколыхнуть душу. Что мне делать без тебя, солнце мое?

– Ждать следующего дня, когда мы снова будем вместе.

Стук в дверь прервал их тайный диалог, вошли помощники и расконвоированный Сальмин доложил:

– Галина Алексеевна, мы навели порядок, что еще нужно сделать?

– Сейчас по расписанию у нас обед, а после мы пойдем на складское, - улыбнулась Галя и стала одеваться.

Вечером, когда они вернулись в контору, Галина отправила троих парней в колонию, на ночь они должны вернуться в свой отряд, а Алексея оставила для помощи.

Он сел на стул и, достав из пачки "Прима" сигарету, похлопал себя по карманам, спичек не оказалось. Галя выдвинула ящик стола, достала сигарету с фильтром и, вставив в губы Леше, чиркнула спичкой. Он с блаженством затянулся, положил сигарету в пепельницу и, нежно взяв ее за руки сказал:

– Они у тебя очень красивые.

Прикоснулся губами к ее ладоням, целуя каждую по переменке. Галя освободила одну руку и провела по коротко остриженным волосам.

– Ты весь поседел. Ты что-то пережил за это время?

– Всякое было, а за седину "спасибо" Шахову, это с его подачи я попал в карцер на тридцать суток.

– Боже мой, какая жестокость.

– Не говори ему ничего, не хочу, чтобы он о чем-то догадался.

– Родной мой, у нас с тобой скоро все будет хорошо, вот увидишь. Ты только держись и не натвори чего-нибудь, Ладно?!

Лешка кивнул, соглашаясь с ней, затем слегка наклонил голову на плечо и, прищурившись, спросил:

– Скоро? Ты что-то от меня скрываешь.

– Завтра, родной мой, завтра я тебе все расскажу. Знай только одно, мы недолго задержимся здесь, вот лед тронется на реке...

Лешка дернулся, хотел вскочить со стула, Галя с силой надавила ладонями на его плечи.

– Потерпи Лешенька до завтра, и ты все узнаешь.

Он печально улыбнулся.

– Я сжег все твои письма.

– Я тоже твои сожгла, но мы снова вместе и можем сказать друг другу, то, о чем всегда писали. Правда?

– Да, моя хорошая, мы так давно не виделись, я очень по тебе скучал.

– И вот мы снова вместе. До завтра мой любимый, - она поцеловала его в губы.

– До завтра, девочка моя.

Он поднялся и медленно направился к двери, их руки расцепились и только кончики пальцев, едва касались друг друга.

Лешка возвращался в зону совершенно другим человеком и если бы не часовые на вышках и вахтенные дежурные на КПП (Контрольно - пропускной пункт), он наверно бы не шел, а летел, как ветер, ощущая себя самым счастливым человеком на земле.

Ночью он не мог долго заснуть, лежал, глядел в потолок и, улыбаясь, думал. "Вот ведь, как судьба неожиданно повернула, только что жизнь была не мила и вдруг, такое счастье обрушилось на меня. Заха! Мудрый Заха, как ты был прав, когда говорил о женщине хорошие слова. А ведь я настроен был с ней расстаться... Даже не представляю, какую совершил бы ошибку. Слов не нахожу, она просто чудо".

Лешку разволновало воспоминание о куме, он еще не мог до конца свыкнуться с мыслью, что находясь в зоне, ему придется терпеть присутствие Шахова возле Галинки. Вспомнилась ее фраза, что недолго им осталось. "Неужели она с самого начала думала о моем побеге. Что она хотела сказать словами - лед тронется на реке, значит в июне? Если уйдем в побег, но куда? Кругом тайга, и редко где встретишь человека. Нужен маршрут, еда и на первое время где-то укрыться. Скорей бы завтра, сгораю от любопытства, что она там придумала. Наконец-то пошли действия, а то я начал закисать в этой зоне". И Лешка, полный умиротворения, заснул.

Утром, когда расконвойные вышли за зону, к Лешке подошел один из них - Сальмин. Покачав головой, он прищурил глаза и с иронией спросил:

– Что, Леха, кумовскую Лялю "потоптать" собрался?

Змей прекрасно знал, что какой-то процент расконвойщиков закреплен за оперчастью и по всей вероятности кто-то из них будет информировать Шахова обо всем, что увидит в конторе. Он бы мог сейчас съездить по физе этому борзому зэку, и возможно уже завтра Лешку снова закроют в зоне. Он вспомнил о вчерашней просьбе Гали, чтобы держать себя в руках. Впереди маячила свободная жизнь с Галинкой, и разменивать это дарованное благо на спровоцированную драку, ему не хотелось.

– Сейчас придем в контору, и ты напрямую скажешь директрисе, что тебе хочется, чтобы я с ней лег в люльку.

– Ты что, я такого не говорил...

– Придурок, ты только минуту назад сосватал меня с кумовской женой.

– Я пошутил Леха, вот гадом буду, пошутил,- перетрусил Сальмин.

– Еще раз сморозишь что-нибудь подобное...

– Не-не, Змей, беру свои слова обратно.

Алексей мудро поступил, не сцепившись с Сальминым, потому - что он действительно был на крючке у оперчасти. Прежде, чем пройти комиссию на расконвойку, заключенный попадал под кумовскую обработку и если не соглашался писать докладные о том, что подмечал, то администрация заворачивала такого зэка и не выпускала в поселок. В городах, где налажена инфраструктура и требовались специалисты среди заключенных, им давали зеленый свет на расконвойку, а в лесных командировках стояла очередь на подобную "вакансию", потому среди зеков шел тщательный отбор.