Козни качка

— У меня есть около пяти вариантов ответов на этот вопрос. — Он смотрит на мою сумку. — Но, пожалуйста, скажи мне, что ты принесла еду.

Будь я павлином, я бы сейчас распушила свои блестящие перья из-за того, что собираюсь ему презентовать.

— Я принесла не только еду, но и хорошие вещи. — Расстегиваю молнию на сумке, застенчиво глядя на него. — Есть какие-нибудь догадки?

— Спагетти с фрикадельками?

Я свирепо смотрю на него.

— Ты пытаешься пошутить?

— Я брежу, когда голоден — ты уже знаешь это.

— Когда ты не голоден?

— Всегда голоден, но я не всегда жажду еды.

Пораженная, я открываю рот и смотрю на него, как дура; это его первый намек по отношению ко мне, и я не знаю, что с ним делать.

— И-из любопытства, — заикаюсь я, — ты собираешься ждать меня на улице каждую пятницу?

— Только до тех пор, пока ты не сможешь войти в этот дом.

— И когда же это произойдет?

Он пожимает плечами.

— Даже не знаю.

— Хм. — Я перебираю пластиковую посуду в своей сумке. — А что, если я решу не приходить? Как долго ты готов ждать моего появления?

— Пять минут.

— Лжец. Попробуй еще раз, или я не покажу тебе, что здесь.

— Не знаю, Скарлетт, восемь минут.

Мои брови неуверенно поднимаются от того, насколько точно время, и он закатывает свои большие, красивые зеленые глаза на меня.

— Ладно. Я бы подождал час. — Пауза. — Может быть, чуть дольше, если бы точно знал, что ты появишься.

Он бы ждал меня целый час? Это целая вечность в студенческие годы.

Удовлетворенная, я достаю два белых картонных контейнера с китайской едой, все еще обжигающе горячей, только что из забегаловки по дороге. Я взяла их прямо перед выходом из дома, рис, курица и лапша нагревали мое бедро по дороге сюда.

Если Тесса или Кэмерон и заметили этот запах, то ни одна из них не упомянула о нем.

Глаза Роуди чуть не вылезают из орбит, он так взволнован.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Ты серьезно? Скарлетт, ты просто офигенная.

Я краснею под своей зимней курткой, улыбаясь под воротником, но все же держу коробку азиатской лапши вне его досягаемости.

— Ты получишь это, когда расскажешь мне, как ты узнал, что я буду здесь сегодня вечером.

Он в отчаянии, поэтому складывается, как карточный домик на легком ветерке.

— Я сидел у окна, как проклятый пес, и ждал, когда хозяин вернется домой. А теперь дай мне.

Я сняла рукавицы, прежде чем покопаться в сумке, так что наши пальцы соприкасаются, когда протягиваю ему еду, глаза встречаются, прежде чем я отстраняюсь, смахивая невидимую прядь волос со своей щеки.

— Уставился в окно, как чертов щенок, — ворчит он, засовывая вилку в рот.

— Хороший мальчик. — Я протягиваю руку и похлопываю его по плечу. — Надеюсь, тебе понравится курица генерала Цо. Я не была уверена, так что просто взяла два из моих любимых.

— Я бы съел все, что угодно, включая задницу мертвого скунса — это совершенство.

Вся эта ночь — совершенство, и если бы это было нечто иное, чем то, что есть, сегодняшний вечер был бы идеальным свиданием.

Мы едим в тишине, пока я размышляю о том, какой может быть вкус у задницы мертвого скунса, и где, черт возьми, он придумывает свои аналогии, и как у него хватило смелости съесть фрикадельки из мусорного контейнера.

— Вот дерьмо! — сокрушается он. — Я самый ужасный хозяин.

Роуди встает, подтаскивает кулер поближе к лестнице и похлопывает по крышке ладонью. Умасливая.

— Вот, присаживайся.

Я плюхаюсь на крышку с контейнером на коленях, пар поднимается в ночной воздух, и я отправляю лапшу в рот.

— Что это ты ешь? — Он грубо пялится в мой контейнер, занимаясь с ним любовью своим похотливым взглядом.

— Креветка Ло-мейн.

Роуди заинтересованно облизывает губы.

— Не будет ли невежливо с моей стороны предложить обмен?

Невежливо? Честно говоря, какой парень так говорит?

— Ты хочешь поменяться? Сейчас?

— Не сейчас. Ты съешь половину своей, я съем половину своей, а потом мы поменяемся.

— Ты не боишься микробов?

Одна густая бровь поднимается вверх вместе с правой стороной его пухлых губ.

— Помнишь историю о том, как я ел фрикадельки из мусорного контейнера?

— Этот образ навсегда останется в моем сознании.

— Я чист, обещаю. — Два его пальца поднимаются в воздух. — Свободен от ЗППП и наркотиков, проверяюсь ежемесячно.

— Боже мой, — я смеюсь, задыхаясь. Размахиваю руками в поисках воздуха, театрально умирая. — Вода! Вода!

— Будь осторожна, я могу позволить тебе задохнуться — ведь так голоден.

Я бросаю на него свирепый взгляд, все еще кашляя.

— Ты, — кашель, — самый, — кашель, — худший.

Кашель.

— Раз ты так настаиваешь на этом.

Он видит возможность, пользуется ею, чтобы извлечь выгоду из моей слабости, хватая мою коробку, когда я сгибаюсь на кулере, задыхаясь и смеясь.

Вонзает вилку в мою Ло-мэйн, протыкает креветку и сует ее в свою жирную морду.

— Ты, лошадиная задница, верни мне мой ужин!

Я даже не могу ударить его — так сильно смеюсь, что слезятся глаза.

Роуди толкает меня в лоб, чтобы удержать на расстоянии, чтобы я не схватила свой ужин обратно, как надоедливый старший брат, ладонь его гигантской руки обжигает мою кожу.

Я не могу перестать смеяться, даже когда он наклоняет контейнер к своему лицу, запихивая содержимое в открытый рот, проливая лапшу на куртку в спешке.

Это отвратительно.

Это нереально смешно.

Когда он, наконец, заканчивает, его лицо в беспорядке, кусочки сельдерея и моркови прилипли к подбородку, чуть ниже нижней губы.

— Я даже смотреть на тебя сейчас не могу. Ты такой противный.

— Я же сказал, что голоден. Я не валял дурака.

— Я больше никогда не буду приносить тебе еду, — вру я. — У тебя манеры на нуле, и я не принесла салфеток — я не ожидала, что ты будешь такой неряхой.

Ему похоже все равно.