Крадущаяся Тьма

Воспользовавшись зеркальцем Микама, Серегил стал разглядывать капли крови, выступившие по выпуклому периметру шрама. Теперь стали заметны и смутные линии изображения на диске, и квадратное отверстие в его центре. В зеркальце отразилось и его собственное лицо, бледное и осунувшееся. Решительно запахнув камзол, Серегил застегнул его на все пуговицы.

— Что все это значит? — спросил Микам.

— Разве ты не помнишь, какое сегодня число? — мрачно ответил Серегил.

У Микама отвалилась челюсть.

— Клянусь Пламенем, я совсем забыл — уж очень долго мы плывем.

— Пятнадцатый день литиона, — кивнул Серегил. — Если Лейтеус и Нисандер не ошиблись в вычислениях, Копье Рендела сегодня ночью появится на небе.

Серегил заметил во взгляде друга смесь благоговения и тревоги, когда тот посмотрел на кровь на своих пальцах, прежде чем вытереть их о куртку.

— Ты ведь знаешь, я отправился в это путешествие в основном затем, чтобы присматривать за тобой, — тихо сказал Микам.

—Да.

— Ну так вот, я хочу, чтобы ты знал: теперь я тоже уверовал. Что бы это ни было — та штука, что оставила на тебе метку, — оно на нас действует. Я лишь надеюсь, что Нисандер прав: нас ведет бессмертный Иллиор. Серегил стиснул плечо друга.

— Глядишь, после всех лет неудач я все-таки сумею сделать из тебя последователя Иллиора.

— Ну нет, если ради этого придется по утрам выглядеть так, как ты, — фыркнул Микам.

— Тебе по-прежнему ничего не снится? — спросил Серегил; его озадачивало то, что из них всех один Микам избавлен от каких-либо предчувствий.

Тот пожал плечами:

— Ничегошеньки. Как я тебе всегда говорю, я сражаюсь только наяву.

Корабль весь день шел вдоль берега на север, и гора увеличивалась и словно нависала над людьми. Издали казалось, что она вырастает прямо из моря; вершина все время оставалась скрыта облаками.

— Колонна Небес, а? — заметил Раль, стоя у поручней вместе с Серегилом и Микамом. — Ну что ж, они ее назвали точно. Как, черт возьми, вы собираетесь найти этот свой храм на этакой махине?

— Он где-то на берегу, — тихо ответил Серегил, машинально потирая грудь; Микам перевязал чистым полотном кровоточащий кружок. Как ни странно, рана совсем не болела.

— Да, высадить вас на берег будет нелегко. — Раль из-под руки всматривался в скалы. День был ясный, но с запада задул свежий ветер, поднимая волны и срывая с их гребней пену. — Я вижу, как повсюду ярится прибой:

ни одной бухточки, сплошные утесы. Вам придется плыть вдоль берега, пока не найдете подходящее для высадки местечко.

— Лодка готова? — спросил Серегил. Раль кивнул, не отрывая глаз от берега.

— Готова. Вода, припасы — все, как ты сказал. Я сам проверил. Мы можем отправить вас сразу, как только вы соберете пожитки.

— Тогда нам лучше заняться сборами, — сказал Микам. — Уже давно никто из нас не ходил под парусом. Мне не хотелось бы оказаться в лодке при таком волнении в потемках.

Когда последний мешок и бочонок погрузили в лодку, висящую у правого борта, Серегил и Микам попрощались с Ралем.

— Да сопутствует вам удача, — серьезно сказал капитан, пожимая им руки.

— Чем бы вы двое там ни занимались, задайте этим пленимарским ублюдкам жару от моего имени.

— Ни о чем другом я и не мечтаю, — заверил его Микам.

— Курсируй вдоль берега, сколько сможешь, — попросил Серегил. — Если мы не вернемся через четыре или пять дней или если судно потреплет штормом, держи курс на север — до первого же дружественного порта.

Раль задержал руку Серегила и стиснул ее еще крепче.

— Клянусь Старым Мореходом, когда все будет позади, я рад буду послушать о ваших приключениях. Берегите себя, да и паренька найдите живым и невредимым.

— Обязательно, — пообещал Серегил, забираясь в лодку; он уселся на днище рядом с Микамом и обхватил небольшую мачту.

— Держитесь крепче! — По знаку Раля матросы начали спускать лодку на воду. — И подождите, пока мы не отойдем, прежде чем подымете парус. Удачи, друзья!

Маленькое суденышко опасно накренилось на шлюпбалках; волны кидали корабль, угрожая разбить лодку о борт. Наконец киль коснулся воды, и особенно большая волна, едва не захлестнув лодку, обдала Серегила и Микама пеной. Изо всех сил цепляясь за снасти, они дождались, пока «Дама» не отошла на безопасное расстояние, потом поставили треугольный парус.

Суденышко резко дернулось, и Микам еле успел ухватиться за руль и повернуть лодку по ветру, когда еще одна волна перехлестнула через борт. Серегил повис на веревке, удерживая парус в нужном положении, потом, когда лодка легла на курс, обмотал веревку вокруг уключины и принялся вычерпывать воду.

— Ты — Проводник, — сказал Микам, стаскивая с себя промокший насквозь плащ и поудобнее усаживаясь у руля. — Что нам делать теперь?

Серегил посмотрел на все еще далекую сушу.

— Как и говорил Раль, подойдем поближе и двинемся вдоль берега, пока не найдем бухточку, где можно причалить.

— Берег велик, Серегил. Мы можем оказаться в милях от этого твоего храма.

Серегил снова начал вычерпывать воду.

— Если я — тот Проводник, о котором говорится в пророчестве, может быть, я узнаю нужное место, когда его увижу.

Эти слова показались неубедительными даже ему самому, но сказать больше было нечего. Момент был явно неподходящим для признания в том, что, кроме обрывков снов и кровоточащего шрама на груди, пока никаких свидетельств божественного руководства он не получил.

Как и говорил Раль, обрывы и скалы делали берег негостеприимным. До Серегила и Микама долетал грохот прибоя, ветер разносил пену и брызги. От деревьев на берегу море отделяло нагромождение рыжих гранитных утесов с черными прослойками базальта.

Насколько хватал глаз, местность выглядела суровой и безлюдной. Холмы были покрыты темным лесом, а выше на фоне вечернего неба вздымалась неприступная голая каменистая вершина горы. Заходящее солнце заливало все золотыми лучами; цвета воды, камня и неба казались особенно яркими Огромные стаи уток и диких гусей качались на волнах как раз за кромкой прибоя. Над ними с резкими криками кружили и ныряли чайки.