Крах "Барбароссы"

После завтрака к Василию подошел главврач и попросил ответить на вопросы корреспондента «Красной звезды». Старший политрук, представившийся Кириллом Симоновым, оказался общительным молодым парнем лет 25-ти. Он целых два часа настойчиво пытал Василия, заставив с мельчайшими подробностями описать весь ход боя. Несмотря на появившуюся головную боль, Василий постарался вспомнить все. Такому свойскому парню, как Кирилл, отказать было невозможно. После беседы, названной Кириллом мудреным словом «интервью», Василий так устал, что снова заснул до обеда. А после обеда корреспондента в санбате уже не было. Поговорив еще с несколькими командирами и бойцами, он уехал.

25 числа медсанбат перебазировался. С утра подошло полсотни грузовиков из полковой автороты. Медсанбат погрузился и три часа ехал на север. Пройдя километров 100, остановились в местечке Баржай, опять в здании школы. 26 числа врач разрешил Василию вставать. Стало веселее, можно было ходить в курилку и гулять.

С утра 27 числа раненых стало прибывать гораздо больше. Как рассказали вновь прибывшие, вечером 25 до личного состава довели новый приказ. Теперь, при угрозе окружения, а также после артобстрела дивизионной артиллерией, гарнизонам разрешалось подрывать мосты и отходить к своим. Количество выходящих в тыл здоровых и раненых бойцов сразу резко выросло. Командиры, после обсуждения в курилке, полностью одобрили решение командования. Все понимали, что серьезной артиллерийской обработки полевые укрепления опорных пунктов не выдерживали. Гарнизоны несли большие потери от артогня, и потом погибали, не сумев достойно рассчитаться с противником. Малый выигрыш времени и малый ущерб противнику не оправдывал потерю большей части личного состава гарнизонов.

Перед ужином в коридоре вывесили свежий номер «Красной звезды» от 26 июня. Василия подняли с койки и потащили в коридор. Там он увидел толпу перед стендом с газетой. Его пропустили вперед и заставили прочитать статью. В большой статье, на треть газетной страницы, описывался бой стрелкового взвода. Только прочитав почти половину, пропустив без внимания названия Йотия, Юрбаркас и фамилию Иванов, Василий с трудом осознал, что речь идет о его собственном взводе. Глянув в конец статьи, он увидел подпись — К. Симонов. Тут к толпе у газеты подошли командир медсанбата и замполит. Толпа расступилась.

— Это и вправду про тебя, Иванов? — спросил комбат.

— Да вроде бы, товарищ капитан, — ответил Василий, — фамилии и географические названия совпадают.

— А чего ж сомневаешься? Факты изложены верно?

— Факты вроде верные, да только изложены как-то не так. Прямо «Куликовская битва» получается, а не бой стрелкового взвода… — с сомнением в голосе ответил Василий.

— Все ясно! — Вступил замполит, — сейчас снимаем газету. Через 15 минут собираем во дворе общее собрание всех ходячих раненых и всего свободного персонала. Я зачитаю статью, а потом Иванов и Лукашенко ответят на вопросы. Проведем политбеседу на живом примере. Потом проведем политбеседы в палатах для лежачих. Ты у нас Иванов, оказывается герой, а скромничал все время!

Дальше — больше. На следующий день после завтрака Василия вызвал к себе комбат. В присутствии замполита комбат обнял Иванова, пожал руку и сообщил, что звонили из дивизии: из штаба корпуса передали, что Иванову присвоено звание «Героя Советского Союза». Василий не растерялся и браво гаркнул уставное: «Служу трудовому народу!» Замполит хлопнул его по плечу и тут же побежал организовывать митинг.

Только минут через десять, на митинге, глядя с высокого крыльца на восторженные лица товарищей, Василий начал осознавать, что, собственно, произошло. Его погибшим друзьям, Петрову и Сидорову звание «Героев» было присвоено посмертно. Лукашенко получил орден «Красной Звезды». Все младшие командиры гарнизона посмертно получили ордена «Красного Знамени», а рядовые бойцы — медаль «За отвагу».

После митинга все порывались качать Иванова и Лукашенко, но главврач не дал, сказав, что это им вредно после контузии. Обмыть это дело тоже не позволил, заявив, что спиртное после контузии противопоказано. Но, и это было еще не все.

На Василия обратила внимание первая красавица санбата — медсестра Леночка. Леночка работала операционной сестрой и ассистировала хирургам санбата при самых сложных операциях. Длинные стройные ножки в аккуратных сапожках, перетянутая пояском белого халатика осиная талия, высокая крупная грудь, пышные вьющиеся темнорусые волосы, выбивающиеся из под форменной косынки — не заметить Леночку мог только слепой.

Пожилой санитар Семеныч на третий день просветил Василия, что Леночка шашней ни с кем не крутит, хотя ухажеров у нее хоть лопатой греби. Это было видно невооруженным глазом: стоило Леночке выйти из операционной и направиться куда-нибудь по делам, как у нее сразу же образовывался «хвост» из старлеев, летёх, и самых отчаянных мамлеев из числа выздоравливающих. Но все их старания пропадали втуне — Леночка со всеми была приветлива, но предпочтения никому не отдавала. Василий только поглядывал на нее издали. «Птичка» была явно не его полёта.

28-го вечером, когда левое плечо у Василия уже болело от дружеских похлопываний, он стоял в курилке с другими командирами. Леночка подошла к ним и достала папиросу из пачки, к ней сразу протянулись пять рук с зажженными спичками. Руки Василия среди них не было. Он самым натуральным образом растерялся. Так близко он видел Леночку в первый раз. Нежный овал белокожего лица, идеальный носик, аккуратные, чуть припухлые губки, огромные голубые глаза в обрамлении длинных ресниц. Леночка была чудо, как хороша! На взгляд Василия, первая звезда киноэкрана Любовь Орлова проигрывала Леночке по всем статьям с разгромным счетом.

Леночка постояла, покурила, поговорила о погоде, о положении на фронтах, и, вдруг, посмотрела прямо в лицо Василию. Вася, смотревший на нее сбоку, не успел отвести взгляд. Они оказались одного роста. Несколько секунд они смотрели друг другу глаза в глаза, затем Василий застеснялся и отвел взгляд. Он чувствовал, что краснеет, как спелый помидор. Все остальное время он смотрел на ведро с окурками. Леночка докурила и пошла дальше.

Старлей Колька Скоробогатов, разбитной и хулиганистый малый, тоном многоопытного сердцееда заявил:

— Нет! Вы видели, какие взгляды она трижды кинула на Ваську! Вот она — низость женской натуры! Был ты Вася простым младлеем, так она на тебя и внимания не обращала, проходила как мимо столба, а как дали тебе «Героя», так она тут как тут! И какие взгляды кидает!

Пожилой тридцатипятилетний капитан из запасников по фамилии Евдокимов, раненый в руку, неодобрительно глянул на Кольку и сказал:

— А тебе кто мешает? Становись и ты «Героем», так и на тебя внимание обратят! А внимание такой девушки заслужить надо. Но ты Вася, не тушуйся, она тебя явно выделила!

На следующий день с утра, когда Леночка вышла из операционной Вася набрался смелости, перехватил ее в коридоре и заговорил. Леночка спешила, но предложила продолжить разговор, когда кончится ее смена. Вечером после ужина они пошли погулять вокруг санбата и долго разговаривали «за жизнь2. Обнаружилось полное родство душ. Василий был поражен в самое сердце прямым попаданием 150-миллиметрового снаряда и убит наповал.

Увы, его счастье было не долгим. 30-го после завтрака комбат объявил, что младлей Иванов в числе других выздоровевших направляется в учебное подразделение дивизии. Вася едва успел попрощаться с Леночкой и записать ее фамилию и адрес. Они даже ни разу не поцеловались, о чем Василий сейчас горько жалел.