Красивая, богатая, мертвая…
Шрифт:
18 июня 2011 г.
Рита Мусинец, вернувшись вечером домой, все еще находилась под впечатлением своего визита к Жене Тумановой.
Она и так довольно долго откладывала свой визит, ей казалось, что будет неприличным сразу после случившегося заявиться к ней, чтобы увидеть реакцию Жени на смерть соперницы. Хотя, с другой стороны, надо было поехать туда, как только стало известно о смерти Ирины. Ведь Женя спала и видела, как бы избавиться от нее. Строила планы (хоть и делала вид, что смеется), но они обе знали, что все это было совсем не смешно. То, что Илья изменяет своей жене с Ириной, Женя знала. Вопрос – откуда? Но знала. Видать, Илья был не настолько осторожен, где-то засветился, да и нашлись
Встречаясь, Рита с Женей говорили исключительно об Ирине. Обсуждали ее наряды, поведение на той или другой вечеринке, ее отношения с Родионовым, словом, все-все, что было на виду и что могло додумываться при помощи женской фантазии.
Горячо обсуждалась старая и, казалось бы, забытая тема – ее предполагаемого брака с Виктором Пшеничным. Сошлись во мнении, что это она, Ирина, угробила своего жениха. Что умер он не от некроза поджелудочной железы, а от неизвестного и очень дорогого, редкого яда. Вспомнили, как Ирина как-то раз, за столом, у кого-то в гостях, упомянула этот яд. Вроде как читала о нем в Интернете. Хотя Рита об этом не помнила, да в душе и не была уверена в том, что Ирина вообще рассказывала когда-либо о ядах, но и эту тему поддержала – уж больно она интересная, перспективная, давала пищу для дальнейшего общения со свихнувшейся на почве ревности Женей.
За рюмкой коньяку, когда измученная ожиданием мужа Женя начинала вдруг лить слезы отчаяния, Рита, как могла, поддерживала ее. А ревнивица между рыданиями озвучивала сладкие мечты о том, что бы она сделала, предприняла, чтобы покалечить или убить (отравить, зарезать, застрелить, повесить, сжечь на костре!) соперницу.
– Представляешь, хотела найти серную кислоту, – как-то призналась Рите Женя в одном из этих изуверских, пьяных разговоров. – Открываю Интернет. Ищу. И что ты думаешь? Вот. Я даже выписала! «Кислота серная техническая контактная. Донецк вагоны»!!! Люди покупают кислоту вагонами! И кто, ты думаешь, ее покупает?! Вот такие же обманутые жены, как я. Представляешь, сколько изуродованных шлюх ходит по белу свету?!
Предметом зависти Жени была идеальная фигура Ирины. Особенно раздражали ее стройные ноги. Одно время она даже пыталась придумать способ, как искривить эти ноги! Усыпить и подрезать какие-то сухожилия, хрящи. У нее определенно тогда крыша ехала! А эта идея уговорить Ирину сделать себе пластическую операцию, предположим, увеличить грудь (хотя у нее и так был четвертый номер!), и чтобы во время операции подкупленная хирургическая сестра умышленно внесла бы какую-нибудь гадость, которая в дальнейшем спровоцировала бы заражение крови…
Женя очень сожалела, что Ирина была совершенно равнодушна к бане, к сауне. Та считала, что это не только не полезно, но и вредно для здоровья. Ирина была в шоке от женщин, которые по два раза в неделю целой компанией ходили в сауну, парились там, натирались какими-то самодельными мазями, скрабами, медом. Она считала неприличным выпускать прилюдно из себя грязь, сидеть голыми, пить пиво… Женя, бывая в какой-то компании, посмеивалась над ее, как она выражалась, чистоплюйством и говорила, что баня – это благодать… Но Рита-то знала, почему Женю так привлекает баня. «Если запереть там нашу красавицу… – плотоядно, чуть ли не облизываясь, начинала мечтать вслух Женя, вращая глазами, – представляешь, что с ней бы стало! Изжарилась бы там заживо!»
По-хорошему ее надо было остановить, сказать, мол, ты что, дорогая, ополоумела совсем? О чем ты думаешь? Не лучше ли было бы направить всю свою неуемную энергию на то, чтобы вернуть мужа? Поискать какие-нибудь другие, менее опасные и преступные способы отмщения. И Рита бы сказала ей, внушила эту мысль, если бы не возможность и дальше наслаждаться чужой бедой, быть в курсе всех ее замыслов и планов. Какое-никакое развлечение. И понимала ведь,
что так нельзя, что она, потакая несчастной Женьке, лишь провоцирует ее на новые смертоносные фантазии. Но не остановила. Ничего не предприняла. Больше того, она и сама не раз, увидев голубков вместе, ставила об этом в известность обманутую подругу. Видела, мол, «твоего» и эту «суку», проезжали на машине…Возможно, Женька уже стала ненавидеть и Риту, как человека, посвященного во все ее планы, как свидетеля ее обид и унижений, и, возможно, и ей готова была насолить, сделать больно. Ведь понимала же, что она могла бы и промолчать, не рассказывать, что она видела Илью с Ириной, однако не молчала, хотя знала, что причинит ей боль, и все равно продолжала это делать. Зачем? Одному дьяволу известно.
Когда же погибла Ирина, все вдруг стало таким очевидным, страшным и необратимым, что Рита испугалась по-настоящему. Игры закончились. Ирину убили. Причем убили очень жестоко. И убить ее могла сама Женька. У нее есть машина, она прекрасно знала, что Дима с Ириной отправились домой, а потому могла поехать следом, каким-то образом вызвать соперницу за ворота, ударить ее, лишив сознания, положить, как куклу, в машину, отвезти подальше и убить. Раздавить. Уничтожить. Словом, сделать все то, о чем она так долго мечтала (не факт, что она не видела на кухне целующихся предателей). И ведь Женька с Ильей ушли практически сразу после того, как уехали Дима с Ириной. Тут есть о чем задуматься.
Рита презирала Илью, причем открыто, и он это знал, чувствовал, поэтому подойти к нему и расспросить, мол, где была твоя женушка после того, как вы уехали от нас, не посмела. Он бы не рассказал при любом раскладе: оставалась ли жена дома или уехала куда. Значит, надо расспросить обо всем саму Женьку.
Но прошел день, Рита не могла себя заставить это сделать. Потом еще один день, еще… И вот теперь ее словно кто-то толкнул в спину, мол, иди, теперь можно. И если Женька до сих пор не попалась, может, убийство было тщательно спланировано, и она, убив соперницу, теперь изнывает под бременем страха, не зная, с кем поделиться. Может, понимает, что Рита догадывается, чьих это рук (колес!) дело! В любом случае навестить подругу не грех. Вот если она еще не появится несколько дней, Женька по-настоящему может забеспокоиться.
Первое, что запомнилось Рите, едва она переступила порог, были глаза Женьки. Сухие, но с припухлыми розовыми заплаканными веками, и первая фраза, которой она встретила подругу:
– Это не я.
Она прошептала это, глотая невидимые слезы. В глазах – страх, ужас.
– Я знаю, – просто сказала Рита и обняла ее. – Чаем-то угостишь?
– Да-да, конечно! – засуетилась Женя, почти бегом удаляясь на кухню. – Проходи! У меня пирог есть!
«Значит, не так уж все и плохо, раз пироги печешь, дорогая», – подумала Рита.
Кухня, как всегда, блистала чистотой. И на самом деле пахло пирогом. Жизнь, что называется, продолжалась.
– Как поживаешь? Сто лет не виделись. Все дела какие-то, – улыбнулась Рита, сама осознавая, насколько фальшиво прозвучал ее голос.
– Да уж, подруга, дела у нас не очень-то… А я ждала тебя. Каждый день ждала. Но ты не звонишь, не приходишь. Могу себе представить, что ты там себе нафантазировала.
Женька была в черном. Видимо, траур по сопернице. Черная тонкая блузка, длинная шелковая юбка.
Наливая чай, она с трудом боролась с дрожью в руках.
– Женька, да расслабься ты. Что ты прямо как чужая? Ты что, всерьез решила, что я подумала на тебя? Да мало ли о чем мы с тобой говорили? О чем мечтали… Посмотрела бы я на Ирину, Царство ей Небесное, как она желала бы здоровья и благополучия своим соперницам. Да все мы, бабы, одинаковые. Все хотим смерти своим соперницам.
– Послушай, если тебя вдруг вызовут в прокуратуру, пообещай молчать. Я, правда, правда ни при чем. Последний раз я видела ее на твоем дне рождения, ты же знаешь. И все!