Красивые лица
Шрифт:
Некто невидимый наблюдает за нами. И ему нравится то, что он видит.
«Медведь, 20»:
– Нас осталось четверо. Победа точно за мной. Никому этот миллион так не нужен, как мне. Малявка – еще мелкая для таких денег. Рок-звезде на сцену все равно уже не вернуться, она устарела. А Весельчак… Я вообще не знаю, что он здесь делает.
«Рок-звезда, 27»:
– Я переживаю за малышку. Малявку. Она слишком юна для таких сцен. Фактически на ее глазах свершилось убийство. Мы никак не
Я шла сделать бутерброды или еще чего, когда лезвие ножа сверкнуло прямо перед носом. Нет. Я резко остановилась на входе в общую залу, которая была соединена с кухней. За разделочным столом стоял Весельчак. В его руках был большой нож. Отсветы от него меня и испугали. Молодой человек это заметил.
– Испугалась?
– Нет, - ответила я и не спеша подошла к нему. – Просто никто этими ножами не пользуется.
– Семгу удобно резать.
Сомневаюсь. Но для приличия кивнула головой.
С задумчивым видом из музыкальной студии вышла Рок-звезда.
– Роки, детка, - фамильярно позвал Весельчак, - не желаешь перекусить?
– Не называй меня так.
И, пройдя мимо, она взошла по лестнице наверх.
«Весельчак, 24»:
– Рок-звезде только двадцать семь лет, а ведет себя как старуха. Складывается ощущение, что она не из этого века. Ходит угрюмая, задумчивая. От ее вида молоко киснет. А Медведь ходит за ней по пятам, в рот заглядывает. В общем, осталось нас четверо. И с чувством юмора только я один. Ха-ха-ха.
Я забрела на третий этаж. Здесь тоже сплошные коридоры да закрытые комнаты. Но вот показалось дуновение ветерка. Я пошла на источник, и с каждым шагом он становился ощутимее.
Дверь.
Очередная закрытая дверь. Но из-под этой снизу идет ветерок.
Пришлось повозиться с ручкой, в которую встроен замок. Наконец, дверь открылась.
Лесенка на чердак, где даже отсюда было слышно, как летают мелкие предметы. Ветер не слабый.
Отгадкой на все стало круглое окно с деревянными ставнями. Они слетели с петель из-за поднявшегося ветра. В листве деревьев (растущих обильно вокруг дома) ветер разыгрался не на шутку. А по чердаку летали дощечки, гвоздики, пакеты целлофановые.
Но из окна открывался прелестный вид. Если смотреть выше деревьев. Закат в дали. В самом цвету. Говорят, такие закаты вестники жары следующего дня. Либо сильных ветров, что наблюдалось мною сейчас.
Я стряхнула выцветшие бумаги с какого-то ящика и села на него. Ветер овевал меня со всех сторон. Поднимал пыль, в куче со щепками. Но окошко в живой, реальный мир стоило любых мук.
Меланхолик шел куда-то и остановился, распознав меня.
– Как ты здесь оказалась?
– На запах пришла.
– Какой запах? – он принюхался к воздуху.
– Запах свободы, - я кивнула на окошко.
Меланхолик подошел ближе и встал рядом. Садиться не стал.
Ящик, на котором я сидела, был высокий, так что до пола ногами не доставала. Это позволяло свободно ими болтать.
Солнце садилось. Пряталось за верхушки леса.
Шум листвы. Как будто чей-то шепот. Унылый. Предостерегающий. «Оставь надежду всяк сюда входящий».
– Не могу поверить, что ты мертв, - не выдержала я.
– Извини. Какой есть.
– Но ты такой реальный. Я могу к тебе прикоснуться. Я могу тебя чувствовать.
–
Это твое хорошо развитое воображение. Я бестелесен. Бесплотный дух.Возможно, все дело в напряжении последних дней. Других причин быть не могло. Я смотрела в круглое окошко и безмолвно плакала. А Меланхолик стоял рядом и тоже смотрел в окно. Но он не плакал. Только смотрел.
«Весельчак, 24»:
– Я первый увидел новое имя на табло. Шел наверх. Было уже поздно, пора спать. И, вдруг - бац! За моей спиной заработал счетчик. Когда появилась первая буква, я был уверен, что выпадет Малявка. Но сегодня ей повезло.
«Медведь».
От сладкого крепкого сна его оторвал Весельчак.
– Медведь! Проснись же! Там твое имя, слышишь меня?
Весельчак сдернул одеяло и потянул спящего за ногу.
– Эй, бро! – возмутился тот, - а до утра это не подождет?
– Не подождет.
Когда он убедился, что Медведь уже точно не спит, то повторил заново то, что увидел. И вот тогда Медведь точно проснулся.
После рекламной паузы Медведь оказался в темной и очень узкой комнате. Не комнате, коробке метр на метр в ширину и метров шесть в высоту.
– Я не знаю, где я, - взволнованно говорил Медведь в одну из камер, - но я попробую залезть наверх. Там квадратное окно. И здесь на стенах есть поручни. У меня хорошая физподготовка и, я думаю, я справлюсь.
Впервые я слышала, чтобы Медведь говорил так серьезно.
Мы втроем сидели внизу, напротив экранчиков в общих залах. Я сидела, поджав одну ногу под себя, и сжимала руками обивку дивана. Весельчак оперся локтями на колени, подперев сцепленными руками подбородок. Рок-звезда стояла позади меня, скрестив руки на груди. Ее тревожный взгляд камеры выделили несколько раз.
– Он в газовой камере, - сообщил Меланхолик.
Они с Конфеткой только вошли. То есть он вошел, а она ворвалась, пританцовывая от бедра.
– Здесь почти ничего не изменилось, - воскликнула она, - я думала, они хоть что-то поменяют. Те же диваны, унылые стены. Даже холодильник!
– Ты не мог бы попросить ее заткнуться? – шепотом попросила я, - у нас тут напряженный момент.
Весельчак не поворачивая головы, скосил на меня подозрительные глазки. Я сделала вид, что читаю молитву во благо Медведя. Но, как выяснилось, наизусть я не знаю ни одной молитвы. Старания Петрушиной мамы прошли даром.
Медведь преодолел ровно половину, когда разглядел, что сверху выхода нет. Это не открытый люк. А выступы не просто шипы. Это трубы, по которым шел газ.
«Весельчак, 24»:
– Медведь сразу пошел не тем путем. Было видно, что он не знает, что делать. Как только появился газ, он испугался. А надо было всего-то помочиться хоть на майку, приложить ее к лицу и остался бы жив. Мой дед так в войну спасся.
«Малявка, 16»: