Красные камни

Прибыли, проводница по вагонам прошла, объявляя. Собраться, одна минута - плащ накинула, шляпку надела, большую сумку с "походными" вещами на плечо. Есть еще чемодан в багаже, там же где прочее имущество нашей "киногруппы с Ялтинской студии". Из купе выхожу - Юра, Валя и Лючия в коридоре меня уже ждут, как охрана.

– А вообще, я ребятам скажу, чтоб около вас были двое. Пономаренко указал - будет снова "ленинград", мне отвечать. Так что, Анна Петровна, вы уж нас не подводите.

Это в пятидесятом было - когда мы с Люсей решили возле Невы погулять, от приставленной к нам охраны бессовестно сбежав. Так про то, что после было, в нашей Конторе до сих пор вспоминают. А ленинградские товарищи наверное, еще больше. И наказал нас Пономаренко сверх уставного порядка - сильно подозреваю, что когда мы с Люсей в кино снимались, сценарий изменить он с твоей подачи, Валечка, велел, увековечив нас в образе, "советские женщины не монашки, а мерилин". Но больше получать взыскания не хотим - и Львов не Ленинград, хотя и говорят, что бандеровщину придавили уже... но вспомню, как Василь Кук хотел моего сыночка убить, так дрожу. Ну если и тут щиросвидомые виноваты - я им такое устрою, Киев сорок четвертого милосердием покажется! Полномочий у меня хватит - документ с подписью "И.Ст", на последний случай в кармане лежит.

– Товарищ Шевченко? Я Кармалюк, порученец от ЦК.

Шевченко, это по документам, я. Так же как в Киеве тогда "Ольховской" была. А имя-отчество оставила свое, чтоб не путаться. По легенде, всего лишь администратор киностудии. Но те, кто надо, предупреждены - и товарищ Федоров тоже.

– А насчет багажа и имущества не беспокойтесь, доставим в полном порядке. Вам уже номера в "России" готовы.

К соседнему перрону почти одновременно с нашим прибыл поезд "Краков-Москва". Там стояло оцепление, причем не только милиция, но и ребята в штатском с красными повязками, и карманы характерно оттопырены - впрочем, иметь пистолет для коммунистов и комсомольцев (особенно, сотрудничающих с милицией и ГБ) закон дозволял. Но кого же они так встречают - ведь таможенный и пограничный контроль на границе должен быть, а не здесь? И товарищ Кармалюк увидев, скривил физиономию, будто лимон съел. Вижу, милиционеры и красноповязочные какую-то семью крестьянского вида, на перрон вышедшую, грубо назад заталкивают, слышу причитания и плач. А под соседний вагон кто-то нырнул, да не налегке, а с узлами - за ним погнались, крики, ругань, милицейский свисток!

– Опять бандеровцы - скривился Кармалюк - не бойтесь, товарищ Шевченко, это мы их просто зовем так. Из Польши всякие, кто захотели советского гражданства. Так мы не против - но только не здесь, а в Сибири или Казахстане, и без компактного проживания. А некоторым это не нравится, здесь заныкаться норовят - сначала разжалобив "дозвольте по ридной земле пройти", а после деру! Нет уж, шалишь, если у тебя указано в бумаге, Караганда или Барнаул, то раньше ты из вагона и не выйдешь.

– А кого поймают, их назад в Польшу шлют?
– спросила Мария.

– Зачем?
– ухмыльнулся Кармалюк - это уже уголовная статья выходит, незаконное проникновение на территорию СССР. Так же как и те, кого после у родни поймают. Поскольку - беспаспортные, и вне разрешенного места проживания. По закону все.

Маша девочка городская, в шестнадцать лет как положено получила паспорт гражданина СССР, дающий право свободно перемещаться по всей советской территории. Есть он и у всех отслуживших в армии, у бывших фронтовиков само собой, и даже у тех, кто сумел хоть временно в городе поработать, после его не отбирают. Кто замуж выйдет за городского, тоже паспорт получает. И никто не будет к ответу привлекать мать, сестру или иную родственницу, решившую кого-то в городе навестить. Но если "лишенец" на запретной территории попадется - а таких тоже хватает, если деревенский и в армии не был, то самый вероятный случай, что в тюрьме сидел, или в войну с немцами сотрудничал, но на высшую меру или долгий срок не заслужил, или пособник или член семьи всяких там "лесных", административно высланный в отдаленные районы, ну в общем, тот кто в чем-то провинился перед Советской Властью или по иной причине не пользуется ее доверием - то три года ему суд пишет автоматом. А польские украинцы, это случай особый, они там почти поголовно повязаны были в структуры ОУН-УПА, против панского гнета, зачем нам на свое территории такой горючий материал? Потому, не было здесь никакого массового обмена украинцев на поляков, принимаем сугубо индивидуально, с персональным рассмотрением, и заселением без мест компактного проживания, там, где рабочие руки нужны.

– Жалко, что из-за всяких там, приличные люди неудобства испытывают - тем временем разливается Кармалюк - для "наших" бандеровцев в поезде последние вагоны выделяют, три или четыре, в Москве их к сибирскому составу перецепят, ну а в прочих же, едут обычные пассажиры. Так эти сподобились всеми правдами и неправдами в голову поезда пробираться, чтобы тут сойти.

А Маша смотрит на тот поезд - и показалось мне, слеза у нее в глазу мелькнула. После побеседую с девочкой наедине - что жалость, это конечно, вещь достойная и часто полезная, но не тогда, когда ослепляет. Ну а я привыкла уже - своим все, нейтральных не трогать, врагов убить. И Валечка твой ненаглядный того же мнения - ты после спроси его о китайских приключениях, и отчего он за них никакой награды не получил. Если не хочешь с ним разлада. Ну а эти - не стоят слов, взгляни, и мимо, какому дантову кругу соответствует? Поехали - нас дела ждут.

Отчего-то я представляла Львов подобием старого Парижа - узкие улочки, старинные дома, и катакомбы, где скрываются банды таких мерзавцев, как Кук. Увидела же (по пути, как нас на машинах от вокзала везли) вполне современный город, с фабричными трубами на окраинах. Нас поселили в отеле "Россия", на площади Мицкевича - рядом бывшая Ратуша, сейчас там самая главная Советская Власть сидит, и по традиции на площади должен быть памятник, а тут их было целых два, и не на постаментах, а на колоннах, поэту, в честь которого названа площадь, и статуя Богородицы. Посреди круглый фонтан, украшенный барельефами дельфинов, зеленые газоны, рядом с нашим отелем, еще один, гостиница "Европейская", за ним здание пассажа (сейчас магазин "Детский мир"). Меня разместили в номере, в котором, как сказали, останавливался австрийский император Франц-Иосиф, когда приезжал в Львов - можете представить, что там была за роскошь. Хотя я тут же подумала, в этих комнатах можно незаметно целую банду разместить в засаде. А мебель из прочного дуба - пожалуй, и пуля из маленького браунинга, какие я и Лючия постоянно носим при себе, эти доски не пробьет.

И когда пришло время визита к местной власти (не только представиться, но и взаимодействие организовать), нам даже не нужен был транспорт, лишь пешком по площади пройти. Была прекрасная погода, солнце и тепло (мы с Лючией даже плащи не стали надевать). Я, римлянка с мужем, Валя Кунцевич, еще Аркадий Стругацкий и товарищ режиссер (как можно без них - тем более, товарищи в курсе и под подпиской), нас сопровождали четверо ребят из киногруппы ("песцы", старшим Мазур). Товарищ Кармалюк сначала выразил недоумение - это лишнее, взгляните в окно, сколько тут милиции и военных патрулей. На что Валя ответил - а вы еще вспомните эрцгерцога в Сараево, тоже там полицаи стояли как столбы, и помогло? Тут я и посторонних прохожих вижу - а если кто-то из них окажется, как Гаврила Принцип?

Мы шли по брусчатке площади. Ярко светило солнце, журчал фонтан.

– Двое слева, тридцать метров - вдруг сказал Валька - внимание!

Двое парней шли к фонтану, нам наперерез. Слишком быстро, целеустремленно, и лицо у одного было напряжено. Одеты легко (то есть, автомат не спрячешь), а для пистолета слишком далеко, для уверенной работы. А вот гранату добросить могут вполне. Лючия рассказывала, как в Риме, прямо на площади перед Дворцом Правосудия, на них напал арабский террорист.

– Как начнется, ложитесь - бросил Смоленцев мне и Лючии - работаем лишь мы.

– Гоголев, твою мать!
– заорал Кармалюк, обращаясь к милиционеру рядом - ты, что, этих не видишь? Опять идут!

Старшина, отдававший нам честь, обернулся - и выхватил не ТТ, а свисток. Двое парней бросились к фонтану, а на них со всех сторон набегали милиционеры. Один успел взмахнуть рукой и кинул в воду букет алых цветов, кажется гвоздик, второго скрутили раньше. Руки за спину, и потащили куда-то прочь.

– Хулиганье!
– сказал Кармалюк - раньше свой мусор к богоматери клали, мы уж устали убирать. Так теперь надумали, в фонтан - а нашим, казенное обмундирование мочить, туда залезая. Сволота рагульская!

Хорошо, мне не пришлось платье испачкать, падая в пыль. А не похожи эти ребята на хулиганов - да и где это видано, чтобы апаши бесчинствовали днем, перед домом власти, и где милиции едва ли не больше чем прохожих? Зато мне вспомнилось (из прочитанного) что это место было традиционным для всяких протестных собраний, еще с 1848 года, и особенно среди молодежи. Смущали лишь красные цветы - я знала, что у бандеровцев этот символ совершенно не принят. Что ж, товарищ Первый Секретарь, придется вам ответить на некоторые вопросы.

Товарищ Федоров, Первый Секретарь Галицко-Волынской ССР, встал из-за стола, приветствуя нас. Хорошо знакомый мне по Киеву сорок четвертого, он тогда пост принимал у меня (не у предателя же Кириченко), когда мы там бандеровский мятеж давили. Поздоровался со мной, с Лючией, Юрой, Валькой (тоже, знакомы с ним были по тому делу), я представила Стругацкого и товарища режиссера.

И пожалуйста, не надо официального, "товарищ инструктор ЦК", можно просто по имени-отчеству. Тогда в Киеве я даже к старым и заслуженным партийным товарищам относилась без особого почтения - если они у себя под носом бандеровщину просмотрели, а то и видели что-то, но думали, так будет лучше. Но Алексея Федоровича, партизанского генерала, Дважды Героя и автора известной и здесь книги про подпольный обком - я очень уважаю. И в измену таких людей поверить не могу никак - иначе же и впрямь впору, СССР ще вмерла, тьфу!