Красный олигарх

— Почему невозможно? — Сорокин схватил логарифмическую линейку. — Если изменить геометрию камеры…

— Молодой человек, — процедил Штром, — вы хоть представляете температурные деформации при полной нагрузке? Это же не ваши институтские задачки!

— А вот тут, — Соколов снова надел пенсне, склонился над чертежами, — есть еще один нюанс. При таких температурах потребуется особый состав стали для арматуры. Обычная тут не выдержит.

Я внимательно слушал перепалку. В словах Соколова промелькнуло что-то важное… Состав стали… Где-то я уже слышал об этом.

— Товарищи, — я поднялся. — Предлагаю сделать перерыв. Через час жду всех с конкретными предложениями по совмещению систем.

После перерыва накал страстей немного спал, но атмосфера оставалась напряженной. Соколов, сдвинув пенсне на лоб, чертил на листе ватмана «Гознак» сложную схему температурных потоков.

— Смотрите, — он провел жирную линию синим карандашом «Кохинор». — Вот здесь, в зоне максимального нагрева, температура достигает тысячи шестисот градусов. При такой температуре обычная сталь теряет прочность. А если использовать толстые стенки для компенсации, нарушается вся геометрия теплопередачи.

— Именно! — Штром торжествующе взмахнул руками. — У Круппа эта проблема решена особым составом стали. Они добавляют хром и молибден в строго выверенной пропорции. Но состав — коммерческая тайна.

Сорокин, закусив губу, быстро писал в блокноте столбцы цифр:

— Если взять за основу наши исследования по хромистым сталям… — он запнулся, понимая шаткость позиции.

— Молодой человек, — Штром снисходительно усмехнулся, — для таких сталей нужна идеальная плавка, особые добавки, сложнейший контроль состава. Где вы возьмете такое производство?

Лебедев, до этого молчавший, тяжело поднялся из кресла:

— Господа, давайте смотреть правде в глаза. Я тридцать лет у мартенов. И скажу прямо — без специальной стали все наши проекты… — он махнул рукой. — Коту под хвост.

На стол легли образцы арматуры, снятой со старой печи. Искореженный, почерневший металл наглядно демонстрировал результаты воздействия высоких температур.

— Вот здесь, — Соколов показал на срез, — видны характерные изменения в структуре. Металл буквально «течет» при рабочих температурах. А если усилить охлаждение, теряется весь экономический эффект от новой конструкции.

Гришин нервно барабанил пальцами по столу:

— Может, попробовать керамику? На «Динамо» экспериментируют…

— При таких температурных перепадах? — Штром фыркнул. — Она треснет после первой плавки.

Я разглядывал образцы, чувствуя, как проблема приобретает все более четкие очертания. Дело не просто в конструкции печи. Требовалось что-то принципиально новое, прорыв в металлургии.

— Вот расчеты, — Сорокин разложил исписанные листы. — При существующих марках стали мы имеем выбор: либо чудовищный перерасход металла на арматуру, либо риск аварии. В любом случае, вся экономия от новой конструкции идет насмарку.

— А если взять шведскую хромоникелевую сталь? — предложил кто-то из младших инженеров.

— Два момента, — Соколов загибал пальцы. — Первый — цена: она в пять раз дороже обычной. Второй — поставки: в условиях валютных ограничений это практически нереально.

Все замолчали. Тогда я встал и вышел вперед.

— А ведь это не просто техническая проблема, — я обвел взглядом притихший кабинет. — Без решения вопроса со сталью вся модернизация оказывается под угрозой. Бауман ждет конкретных результатов через полгода.

Соколов снял пенсне, устало потер переносицу:

— Более того, Леонид Иванович. Если мы начнем модернизацию и столкнемся с авариями из-за проблем с металлом… — он замолчал, но все поняли недосказанное. Репутационные потери могли стать фатальными.

— А кредит Промбанка? — напомнил Головачев, нервно поправляя очки. — Под проект уже заложено имущество завода.

Штром торжествующе усмехнулся:

— Вот к чему приводит погоня за дешевизной. Немецкое оборудование дороже, но там все решения отработаны.

— Погодите, — Сорокин склонился над расчетами. — Давайте посмотрим варианты. Если изменить геометрию камеры, снизив пиковые температуры…

— И потерять производительность, — перебил Лебедев. — Тогда какой смысл в модернизации?

На стол легли графики испытаний. Красные линии температурных режимов пересекались с синими кривыми прочностных характеристик существующих марок стали, образуя безнадежный узел проблемы.

— Смотрите, — Соколов взял карандаш. — Нам нужна сталь с принципиально новыми свойствами. Прочность как у хромомолибденовой, но при этом технология производства должна быть реализуема на нашем оборудовании. И себестоимость… — он написал цифру, от которой у всех вытянулись лица.

— В Германии работают над этим уже десять лет, — вставил Штром. — Целые исследовательские институты…

— А почему именно хром и молибден? — вдруг спросил молчавший до этого Гришин. — Может, есть другие комбинации легирующих элементов?

Соколов оживился:

— Знаете, я читал в шведском журнале… — он порылся в папках, достал потрепанный номер «Jernkontorets Annaler». — Тут была статья о влиянии различных добавок на жаропрочность. Очень любопытные результаты по ванадию.

— Но это все теория, — махнул рукой Лебедев. — А нам нужно конкретное решение. И быстро.

Я смотрел на озабоченные лица инженеров, на разложенные по столу графики и чертежи. Где-то должен быть выход. Кто-то должен знать решение…

— Семен Артурович, — повернулся я к секретарю. — Вы говорили, профессор Величковский занимался специальными сталями?

— Да, — Головачев торопливо достал записную книжку. — В Швеции, в металлургической лаборатории. Что-то связанное с новыми методами легирования…

Я почувствовал, как начинает складываться план. Но надо действовать быстро. Время работало против нас.

Ну что же, раз так, надо обдумать. Но уже в одиночестве. Я опять уперся в профессора. Он мне позарез нужен.

— Если ничего нового предложить нет, тогда на сегодня все, товарищи, — я опять уселся за стол. — Готовьте подробные расчеты по всем вариантам.

Когда инженеры покинули кабинет, я подошел к окну. В свете заходящего солнца корпуса завода отбрасывали длинные тени на заснеженный двор. Из трубы мартеновского цеха поднимался дым, окрашенный закатом в багровые тона.

Достав из ящика стола бумаги, я устроился в кожаном кресле. Ситуация требовала тщательного анализа.