Красный олигарх
Шрифт:
Величковский… Умный, амбициозный ученый старой школы. Тоскует по настоящей работе в своей промакадемической лаборатории. Мечтает о возможности реализовать свои идеи. И главное, у него есть то, что нам жизненно необходимо: знания о специальных сталях.
Я усмехнулся, вспомнив его рассказы в вагоне-ресторане. Тогда он проговорился о своей главной слабости, страсти к экспериментам. А еще, о застарелой обиде на академическую бюрократию, не дающую развернуться его исследованиям.
План начал складываться сам собой. Надо создать ситуацию, где Величковский сам захочет прийти к нам. Пусть случайно
Я достал блокнот в сафьяновом переплете и начал набрасывать детали операции. Времени мало, но игра стоит свеч. В конце концов, привлечь на свою сторону крупного ученого, это даже интереснее, чем нейтрализовать конкурента.
За окном окончательно стемнело. В кабинете остался только желтый круг света от лампы с зеленым абажуром, да тени пляшут по дубовым панелям. Где-то в заводской конторе пробили часы «Павел Буре», время начинать большую игру.
Глава 12
Ловушка для оракула
В моем кабинете негромко тикали настенные часы «Павел Буре», отсчитывая минуты до завершения важной встречи. Герр Шульц, представитель торговой фирмы «Russische Handels A. G.», педантично выверял каждую строчку в договоре поставки, время от времени поправляя золотое пенсне в тонкой оправе.
— Итак, Леонид Иванович, — он говорил по-русски с легким акцентом, — давайте еще раз проверим спецификацию. Спектрограф «Zeiss» модели Q-24 с призменной системой Литтрова и кварцевой оптикой…
Я кивнул, разглядывая глянцевый каталог в кожаном переплете. Именно такой прибор стоял в лаборатории Величковского. Я специально уточнил эту деталь через своих информаторов в Промакадемии.
— Далее, дилатометр Лейтца с автоматической записью температурных изменений, — Шульц провел холеным пальцем по строчке. — Очень редкая модель, zwischen uns gesagt, всего три экземпляра в Советском Союзе.
— И один из них сейчас… говорят, несколько неисправен, — я позволил себе легкую улыбку.
Шульц понимающе кивнул, не задавая лишних вопросов. За его безупречными манерами торгового представителя угадывался опытный делец, привыкший не замечать некоторых деталей в интересах бизнеса.
— Комплект термопар производства «Сименс и Хальске», — продолжал он. — Высокотемпературная печь с регулируемой атмосферой. Позвольте заметить, господин Краснов, вы заказываете очень специфическое оборудование. Для обычного заводского контроля качества такие приборы непозволительная роскошь.
— Мы создаем исследовательскую лабораторию, — перебил я. — Самого высокого уровня.
За окном моросил ноябрьский дождь, превращая заводской двор в месиво из грязи и подтаявшего снега. Где-то в глубине территории натужно гудел паровой молот механического цеха, вбивая в хмурое небо столб искр.
— Сроки поставки? — я достал из ящика стола перьевую ручку «Паркер Дуофолд» с золотым пером.
— Три недели морем до Ленинграда, еще неделя на таможенные формальности, — Шульц сверился с кожаным органайзером «Монтблан». — К Рождеству… простите, к новому году оборудование
будет у вас.Мы завершили формальности под мерный стук снега по карнизам. Шульц аккуратно уложил документы в портфель из телячьей кожи с монограммой «R. H. A. G.», еще раз проверил каждую подпись.
Когда за немцем закрылась дверь, я вызвал Головачева:
— Семен Артурович, что там наш человек в Промакадемии?
Секретарь достал из папки донесение, написанное убористым почерком на листе из блокнота:
— Александр Николаевич подтверждает: спектрограф в лаборатории Величковского действительно барахлит. Последние три дня профессор не может провести ключевые измерения для своей работы.
— А запасные части?
— В том-то и дело, — Головачев поправил очки. — При последней профилактике кто-то… — он сделал выразительную паузу, — случайно повредил призменный блок. А новый можно заказать только в Германии.
Я удовлетворенно кивнул. Тонкая работа. Никаких следов умышленной порчи, просто досадная случайность при обслуживании сложного прибора.
— Что в хозяйственном отделе?
— Все идет по плану. Заявку на ремонт «потеряли» при передаче между отделами. Найдут не раньше, чем через две недели. А потом еще согласование сметы, валютной заявки, в общем, долгая история.
За окном смеркалось. В тусклом свете заводских фонарей капли дождя на стекле казались ртутными шариками. Где-то в академических коридорах маялся сейчас профессор Величковский, не имея возможности завершить исследования из-за сломанного прибора.
— Кстати, — Головачев понизил голос, — сегодня он имел беседу с деканом. Весьма… эмоциональную. Говорят, упоминал о недопустимости такого отношения к науке и намекал на возможность поиска более подходящих условий для работы.
Я улыбнулся. Дело шло именно так, как задумано. Оставалось только вбросить информацию о новой лаборатории.
На следующий день в актовом зале Политехнического музея яблоку негде было упасть. Профессор Звонарев, импозантный седой мужчина в академическом сюртуке и золотом пенсне, заканчивал доклад о перспективах металлургических исследований.
Величковский устроился в третьем ряду, то и дело делая пометки в блокноте вечным пером «Пеликан».
— И в заключение, господа, — Звонарев выдержал эффектную паузу, — хочу отметить отрадную тенденцию. Некоторые наши предприятия начинают создавать собственные исследовательские центры. Вот, буквально на днях узнал, что завод Краснова монтирует первоклассную лабораторию. Новейшее немецкое оборудование, спектральный анализ, дилатометрия…
Величковский вздрогнул и перестал писать. Его рука с пером замерла над блокнотом.
— Причем, насколько мне известно, — продолжал Звонарев, как бы между прочим, — там будут установлены приборы именно для исследования специальных сталей. Спектрограф Цейса последней модели, высокотемпературные печи…
По залу прошел легкий шепоток. Величковский что-то быстро записал, потом обернулся, обводя взглядом присутствующих.
После доклада в профессорской курительной комнате стоял гул голосов. Табачный дым клубился под лепным потолком, смешиваясь с ароматом кофе из фарфоровых чашек «Товарищества Кузнецова».