Красный олигарх

— Чаю? — спросила она, снимая жакет.

— Лучше сразу к делу.

Елена достала из секретера папку:

— Вот, смотри. Я нашла старые протоколы заседаний. История с Коломенским заводом в прошлом году. Там все повторяется один в один.

Она разложила бумаги на столе:

— Те же люди в комиссии. Тот же сценарий с «найденными» техническими публикациями. И даже суммы очень похожие, те же сто тысяч через подставные конторы.

В полумраке кабинета ее глаза блестели необычно ярко. Я невольно залюбовался, в такие моменты, увлеченная работой, она была особенно красива.

— Но самое интересное, — Елена достала еще один документ, — я нашла черновик письма Николаева. Он готовил почву для отстранения нашего завода от оборонных заказов еще до истории с комиссией. Смотрите даты — это же явный сговор!

Она стояла так близко, что я чувствовал аромат ее духов, легкий запах «Коти Шипр». От печки шло тепло, за окном падал снег.

Елена тем временем разложила на столе документы:

— И вот что еще странно. Я проверила старые сводки поставок металла. В прошлый раз, когда Крестовский получил заказ в обход Коломенского завода, было несколько аварий. Разрушение конструкций при испытаниях. Но все документы об этом куда-то исчезли.

Она устало опустилась в кресло у печки. В соседней комнате тикали старинные часы.

— Знаешь, — девушка вдруг встала и прошлась по комнате туда-сюда. — Когда я узнала о решении комиссии, я не могла поверить. Ведь это просто нелепо, отвергнуть настоящую инновацию ради… — она махнула рукой.

— Ради денег и связей, — закончил я ее мысль.

— Да. И самое обидное — ведь все понимают, что это ошибка. Даже те, кто голосовал против нас. Но почему-то получается иначе, — она замолчала.

Я подошел к окну. В свете фонаря кружились снежинки, где-то вдалеке слышался гудок паровоза.

— Мы еще поборемся, — сказал я тихо. — Теперь у нас есть доказательства.

Елена подошла и встала рядом:

— Я знаю. Просто иногда становится так горько… Столько работы, столько надежд…

В голосе девушки звучала неподдельная боль. Я повернулся к ней — в полумраке поблескивала брошь-молекула, глаза казались особенно большими.

Она подняла голову, встретившись со мной взглядом. На мгновение повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в печи. Затем губы дрогнули в легкой улыбке:

— Знаешь, я давно хотела сказать…

Я не дал ей договорить, осторожно привлек к себе. Первый поцелуй был почти невесомым, второй — уже увереннее. Она ответила с неожиданной страстью…

…Утро пробивалось сквозь морозные узоры на окнах. Из кухни доносился аромат свежесваренного кофе — настоящего, довоенного, из отцовских запасов. Елена в шелковом халате колдовала над старинной кофейной мельницей «Пежо».

— Проснулся? — она обернулась, улыбаясь. В утреннем свете лицо казалось особенно нежным. — Сейчас будет кофе.

Я сел в кресло у печки, наблюдая, как она колдует над туркой. Каждое движение исполнено грации — сказывалась старая гимназическая выучка.

— О чем думаешь? — спросила она, подавая чашку тонкого фарфора.

— О том, как странно все складывается, — я принял чашку. — Еще вчера утром мы обсуждали документы и доказательства, а сейчас пьем кофе.

— Жалеешь? — она присела на подлокотник кресла.

— Нет, что ты. Просто… — я помедлил. — В такие моменты начинаешь понимать, что не все в жизни сводится к заводам и контрактам.

Она легко коснулась моей руки:

— Знаешь, я давно наблюдала за тобой. Такой собранный, всегда деловой… Но я видела, как ты говоришь с рабочими, как заботишься о людях. Ты не такой, как Крестовский. Для него существуют только деньги и власть.

За окном послышался звон трамвая. Начинался новый день.

— Который час? — спросил я.

— Почти восемь, — она вздохнула. — Мне через час нужно быть в наркомате.

— А мне на заводе, — я поднялся. — Нужно проверить, как Сорокин справился с испытаниями

— Вечером увидимся? — в голосе девушки прозвучала надежда.

— Обязательно, — я притянул ее к себе. — Только сначала заеду к Величковскому. Он обещал подготовить полный анализ дефектов в стали Крестовского.

Елена серьезно посмотрела на меня:

— Будь осторожен. Крестовский не из тех, кто легко признает поражение.

— Знаю, — я поцеловал ее. — Именно поэтому нам нужны неопровержимые доказательства.

Уже в дверях она окликнула меня:

— Леонид… Спасибо за эту ночь.

Я обернулся. В утреннем свете она стояла у окна — строгая и нежная одновременно. Такой я и запомнил ее в то утро.

На улице морозно и свежо. «Бьюик» ждал за углом — верный Степан уже прибыл. Я запрыгнул в салон, готовый к новой борьбе.

Глава 24 Высокий кабинет

Я в третий раз проверил содержимое потертого кожаного портфеля. Папка с техническим заключением Величковского, финансовые документы от Котова, справка по испытаниям стали, заверенная военной приемкой. Все на месте.

Утренний свет едва пробивался сквозь заиндевевшие окна кабинета. Английские часы «Хендерсон» на стене показывали семь утра. До встречи в ЦКК оставалось три часа.

Я поймал свое отражение в оконном стекле. Простой темный френч полувоенного покроя из добротного, но недорогого сукна, явно отечественного производства. Такие сейчас носят многие инженеры и руководители среднего звена.

На рукаве следы машинного масла, оставшиеся после вчерашнего обхода цехов. Я специально не стал их выводить, пусть видят, что директор сам бывает у станков.

На груди — потертый значок «Ударнику производства», полученный еще в первые годы революции прежним Красновым. Хромовые сапоги начищены, но видно, что они не новые, много поработали в заводских цехах.

Вместо модного галстука — простой черный шелковый шарф, повязанный по-рабочему. Таким манером повязывают шарфы кадровые пролетарии, чтобы не мешал у станка. Никаких излишеств, ничего, что могло бы напомнить о нэпманской роскоши.

Я ведь решил теперь не шиковать. Больше соответствовать веяниям эпохи. Никакого ложка, никакого гламура. Рабоче-крестьянский дизайн. Большевики оценят.