Красный тайфун

И мы вовсе не собираемся стирать противника в пыль, по крайней мере, пока есть надежда на его благоразумие. Зачем уничтожать то, что после его капитуляции станет нашим?

Территорию по курсу успела почистить тактическая авиация — задавить тяжелые зенитные батареи, способные забросить снаряд на полтора десятка километров, отогнать истребители Альянса (весьма неплохие, надо сказать — но наших было в небе попросту больше, раза в три). Теперь «молнии» умчались вперед, расчищая бомбардировщикам путь в пределах своего радиуса действия — и напрасно пулеметчики «крепостей» пялились в прицелы и последний раз подглядывали в вызубренную баллистическую таблицу, в пределах досягаемости их оружия не было целей. Все в экипажах были заняты по уши — пилоты выжимали из пропеллеров максимум возможного, штурманы наводили последние штрихи на карту, оружейники проверяли свою драгоценную ношу. А истребителей Альянса становилось все меньше, и наконец они совсем исчезли куда-то — даже вдали не было видно воздушных боев.

Они уже успели углубиться на добрые двести или триста миль в глубину вражеской территории. Настроение было приподнятое — скоро уже сбросим бомбы, и домой, пить пиво в баре и распускать перья перед девушками из «вспомогательного корпуса». Не обманули политики и командиры — эта война будет делом быстрым, легким и чистым, при гораздо большем результате, чем прошлая! И это будет последняя война на земле — ведь если Лига станет единственным хозяином мира, с кем тогда воевать, с прилетевшими марсианами?

Очень скоро эти бравые пилоты Лиги будут думать иначе. Те из них, кто останется жив.

Откуда-то снизу потянулись дымные столбы. Их было много — два, три десятка. Зенитные ракеты — они считались эффективным оружием против одиночных разведчиков, в хорошую погоду, но абсолютно непригодными против массированного налета, поддержанного истребителями. Ахиллесовой пятой была система наведения — когда корректировщик с земли должен был, удерживая в визире ракету и цель, пытаться выстроить их в одну линию, даже очень хорошо обученный расчет в полигонных условиях с трудом успевал отработать на рации команды наводчика — «вверх, вниз, влево, вправо», а уж когда сверху валятся «джабы», истребители с бомбами, нормальное прицеливание было даже теоретически невозможно (прим — именно таким, по проекту, должно быть наведение немецких зенитных ракет «вассерфаль» — В. С.). Тем более что расчет как правило, сидит рядом с местом пуска ракеты, вот уже истребители пикируют туда, где еще не успела рассеяться пыль, поднятая выхлопами из сопел стартовавших «летучих рыбок». Может быть кому-то и не повезет — каждая ракета несла до полутонны взрывчатки, и даже при близком разрыве была гораздо опаснее зенитного снаряда, ну а при прямом попадании даже восьмимоторную «сверхкрепость» разносило в ошметки, и чтобы кто-то из экипажа выжил, о том нельзя было и мечтать! Но сколько их попадет — хорошо, если одна или две, и это на многосотенную армаду — каждый надеялся, что не повезет совсем не ему.

Странно было, что эти ракеты даже не пытались наводиться, а почти вертикально шли в зенит. Может быть, это истребители поработали так хорошо, перебив все расчеты, и некому корректировать? Или там на земле все разбежались в панике, выпулив свои снаряды куда попало?

И тут небо вокруг вспыхнуло, тремя десятками солнц. И ударила взрывная волна, сминая самолетный дюраль как бумагу. А все, кто смотрел в направлении хотя бы одного из взрывов, лишились зрения, прямо за штурвалом. И очень многие из бомбардировшиков, кто еще держался в воздухе — горели, теряли управление. И не меньше половины истребителей камнем ссыпались вниз (причем там самым убойным фактором оказалась внезапная слепота пилотов).

Внизу была территория Альянса? Так с любой точки зрения, лучше уж тридцать ядерных взрывов над малонаселенной местностью и в десяти километрах от земли — чем сто от чужих бомб, над своими городами? К тому же по законам физики, взрывная волна больше распространяется туда, где меньше давление, разреженная атмосфера, так что до земли она дошла сильно ослабевшей, а вот пожары от светового излучения были серьезной проблемой! Жителям нескольких деревень, оказавшихся в зоне поражения, можно было лишь посочувствовать — впрочем, у них было время укрыться в погребах и убежищах, отрытых еще прежде, в порядке обучения населения гражданской обороне — кто не зевал и не забыл действия по сигналу «воздушная тревога», что хватать и куда бежать, тот выжил; ну а дома и сараи можно после заново отстроить!

И это был еще не конец. Теперь в небе появились и истребители Альянса, их было много. И мало кто из покалеченных, горящих, ослепших врагов сумел повернуть на запад и дотянуть до баз на благословенном острове Авалон.

И взорвалась галльская граница, от моря на севере, до моря на юге. Как в ту, прошлую войну, неудержимым потоком текли на запад через поля и виноградники колонны танков и бронепехоты. Даже атомные удары по этой стальной саранче не были смертельными — тут играло и то, что танки намного более стойки к поражающему действию ядерного взрыва, чем городские дома, и то, что разведка Лиги просто не успевала отрабатывать быстро перемещающиеся, рассредоточенные цели! Воздушная разведка, говорите? Так у Альянса может и не было тысяч стратегических бомбардировщиков — но авиация поля боя была очень неплоха, как и войсковое ПВО!

Гордая Галлия продержалась одну неделю. Командиры танковых рот и батальонов Альянса спорили на ящик водки, кто из них первый увидит Геркулесовы столбы, крайнюю западную точку материка. А на севере погибал несчастный Авалон — в отличие от прошлой войны, сейчас на его землю густо падали и атомные бомбы, и химия; если Галлию и Иберию Альянс отчего-то жалел (а впрочем, и их жители вовсе не горели желанием устраивать гверилью), то к авалонцам относился, как к врагам старым и заклятым, по отношению к которым дозволено все. У Альянса не было армад «стратегов» — но на той дистанции и тактическая авиация (что немаловажно, прикрытая истребителями на всем радиусе) дотягивалась очень неплохо. Авалон капитулировал через месяц — перестав быть «непотопляемым авианосцем» для Лиги уже в конце первой недели войны. Одновременно войска Альянса выдвинулись и на других направлениях — ох и пожалел султан Оттомани, что связался с Лигой, поверив лживым обещаниям! Оказалось, что сухопутная война очень даже не устарела — а что генералы Лиги объявили ее таковой, это исключительно их проблемы.

Так что выиграть войну у Лиги не получилось. И Президент, после долгих и мучительных раздумий, обратился с предложением мира. В конце концов, ведь и не проиграли же?

Но Альянс ответил — не мы начали эту войну. Значит, нам ее завершать. Не беспокойтесь — когда нам надоест, тогда мы вас известим.

Мир раскололся надвое. Приблизительно по полушариям планеты. Что давало надежду на затихание войны естественным путем — поскольку даже бомбардировщики Лиги не могли совершить рейд на цели в глубине восточного континента, через океан в оба конца.

Но Президент Лиги мог радоваться — ведь пока еще ни одна бомба на территорию собственно Лиги не упала? Как и в прошлую, и в позапрошлую Великие войны. Чего нельзя сказать про Альянс. Так что вполне можно объявить избирателям, что и эту войну мы выигрываем, по очкам!

В условленное время, на глубине в сто пятьдесят метров, находясь в тысяче миль от вражеского берега, подводная лодка Альянса выпустила из своего раздувшегося брюха огромную торпеду. Пятидесятиметровая сигара, двухметрового диаметра, погрузившись на километр, начала свой путь, повинуясь программе, заложенной в ее механический мозг — изредка выстреливая ультразвуковые сигналы, не только для предохранения столкновения с дном океана, но и ради уточнения курса, ведь именно подводный рельеф указывал положение сверхторпеды относительно цели. Дальность хода была огромна — торпеду двигал ядерный реактор, который одновременно являлся и боеголовкой. Оттого сила взрыва сильно зависела от дистанции стрельбы — но даже при запуске через весь океан, мощь этого дьявольского оружия намного превосходила любую из атомных бомб, сбрасываемых с самолета.

Наверное, решив посмеяться, конструкторы дали торпеде имя «Лилипут». Когда он дремал в субмарине — носителе, его взрывную мощь оберегали девять независимых предохранителей — в момент выстрела отключился первый, вошел в режим реактор, а достигнув предельной глубины, сработал второй: механически слиплись два провода, замыкая цепь. Вот океан стал мельче, началось материковое поднятие морского дна — при начале подъема автоматически открылась колба с кислотой, разъедающей мембрану третьего предохранителя, а на глубине в двести метров сработал следующий, четвертый.

Целью был Нью — Арк, город с десятимиллионным населением, и крупнейший порт на восточном побережье Атлантической Лиги. Поднявшись на сто метров от поверхности, торпеда перешла на скоростной режим, развив ход в шестьдесят узлов. Эсминцы противолодочного патруля засекли ее приближение, но не успевали перехватить. Впрочем, если бы и успели, это не изменило бы почти ничего. Как четыре катера — охотника, ближней зоны обороны, которые, запеленговав цель, встали на ее пути. Тем временем торпеда, следуя программе, последовательно отключила в своих внутренностях еще три оборонительных рубежа переключения реактора в боевой режим, внутри уже началась энтропийная реакция смешивания трития и дейтерия. До цели оставалось еще около пятидесяти километров, но она уже находилась в теоретической зоне поражения боеголовки. В это время охотники уже заходили в атаку, приняв торпеду за необычно скоростную подлодку. Ее двигатель переключился на аккумуляторное питание, а из ядерного котла стали одна за другой выстреливаться пластины — поглотители нейтронов. Сам реактор уже захлопнулся в тяжелом сверхпрочном корпусе, назначением которого было сдерживать процесс ядерного распада в малой области пространства до максимально возможного предела с целью вовлечения в реакцию наибольшего количества урана. Торпеда все еще двигалась, но начало взрыва могло теперь инициировать все, что угодно. На шкале времени, в точке начала процесса, сходились макро — и микромиры.