Краткая история крестовых походов
Шрифт:
Урбан нечаянно открыл «кран» бездонного резервуара эмоций, которые быстро вышли из-под его контроля. Чтобы выступить для защиты Востока, он намеревался собрать компактное дисциплинированное войско рыцарей, но первая армия, отправившаяся в Иерусалим, представляла собой нечто совсем другое. Пусть брошенный в Клермоне призыв и затронул у знати струнки совести, однако это была не совсем их «тема» – а вот для крестьян он обладал куда большей притягательностью. По выражению Томаса Гоббса, жизнь бедняка в Северо-Западной Европе была «отвратительной, жестокой и короткой». После набегов викингов, разорявших Европу с IX по XI
Призыв Урбана «выступить великим маршем» на Святой земле не только предлагал избавление от жестоких мучений земного существования, но и манил обещанием спасения в мире загробном. Помимо прочего, в пользу этого жизненно важного новшества свидетельствовали различные чудеса и знамения. На севере Франции дважды наблюдалось лунное затмение, а на юге видели небывалый звездопад. Некоторые из давших обет выступить в крестовый поход говорили, что у них на теле появлялись некие выжженные изображения креста, в то время как другие, не изъявившие подобного желания, мучились от того, что у них опухали конечности, а также от приступов боли, характерной для болезни, известной в народе как лихорадка святого Антония.
Петр Амьенский
Проповедовать крестовый поход Урбан попросил одних лишь епископов, но вскоре французскую провинцию и бассейн Рейна наводнили простые монахи и бродячие проповедники, которые и понесли эту новость в народ. Самым значимым из неофициальных глашатаев стал человек по имени Петр. Он родился в Пикардии, недалеко от Амьена, и не отличался особенной красотой, – его лицо зачастую сравнивали с физиономией осла, на котором он разъезжал, – но зато обладал удивительной харизмой. «Что бы он ни говорил, что бы ни делал, – писал знакомый с ним монах Жильбер из Ножана, – его всегда воспринимали наполовину божеством». Он то и дело доводил толпы людей, собравшихся его послушать, до слез, причем даже после отъезда в Германию, где слушатели не могли понять ни одного произнесенного им слова.
Привлекая к себе внимание всех без исключения слоев общества, Петр нередко получал от местной знати крупные суммы. Большую их часть он отдавал на выплату долгов своих последователей или жертвовал бедным женщинам, что еще больше увеличивало его престиж. Прошло совсем немного времени, и толпа уже стала вырывать у его осла волоски, чтобы хранить их как реликвию…
Сам Петр был фигурой весьма любопытной: неизменно босой, в пыльной накидке, из-за которой и получил прозвище Пустынник, он не ел ни хлеба, ни мяса – его так называемая диета состояла исключительно из рыбы и вина. Что же до речей Петра, то в них присутствовал некий намек на личный опыт, отличавший их от речей других проповедников того времени. В 1093 году, за пару лет до описываемых событий, он, мечтая попасть в Святую землю, отправился туда паломником. Но увы: его до такой степени избили турки, что он был вынужден вернуться, так и не увидев Иерусалим. Личное знание
истинной ситуации на Востоке придавало его речам определенный вес и порождало ощущение необходимости безотлагательных мер [28] . В эпоху Средневековья было широко распространено такое поверье: на момент Второго пришествия Христа Иерусалим должен быть в руках христиан, тем более что конец света явно близок. Знатных дворян, которые спешно приводили свои владения в порядок перед тем, как выступить в крестовый поход, за недостаток веры высмеивали в пасквилях. Призыв был брошен, и победу мог гарантировать только Христос, но никак не тщательное планирование или дорогостоящая свита.28
Повсеместно считалось, что у Петра есть некое «письмо с небес», в котором транслируется призыв к немедленному выступлению против турок.
Все лето 1095 года Петр проповедовал на северо-востоке Франции поход, впоследствии названный историками Народным походом. А когда отправился в Германию, число его последователей возросло до пятнадцати тысяч человек – масштаб того, чего он стремился достичь, постепенно стал приобретать в его глазах ясность. Одно дело – вдохновлять толпу, призывая ее к действию, и совсем другое – эту толпу организовать. Его сторонники были самого разного происхождения, но всех их объединяла бедность; многие из них даже привели с собой семьи в полном составе – не только женщин и детей, но и домашнюю живность… В их ряды затесались и те, кто жаждал начать жизнь с нуля – воры, преступники и младшие отпрыски рыцарских родов, лишенные каких-либо перспектив. Поскольку общая черта у них была только одна – отправиться в крестовый поход, – они напоминали не столько армию, сколько стадо.
Петр столкнулся с дилеммой. С одной стороны, ему требовалось изобрести способ, дабы привлечь на свою сторону во многом умелое и искусное сословие дворян, чтобы укрепить это войско. С другой стороны, нигде нельзя было останавливаться надолго. В средневековой Франции существовало совсем немного уголков, способных в течение долгого времени кормить лишние пятнадцать тысяч ртов, далеких от любой дисциплины. Поэтому оказавшись в крупном германском городе Кельне, уютно расположившемуся в богатой долине Рейна, – в городе, где было хорошо налажено транспортное сообщение, он понял: ему дали шанс, и задержался там.
Если первоначальные представления Урбана об элитарном войске из-за таких, как Петр Пустынник, видоизменились и переросли в народное движение, то в Германии этот процесс и вовсе напрочь вышел из-под контроля. Когда распространились вести о Народном крестовом походе, там всюду стали создаваться обособленные группировки, во главе которых каждый раз вставала все более одиозная личность. Существовала даже группа крестьян, объединившаяся вокруг гуся, якобы воодушевленного Святым Духом [29]
29
Другая такая группа якобы сплотилась вокруг козы. Впрочем, ни то ни другое животное не смогло прожить достаточно долго для того, чтобы покинуть германскую территорию. Альбер из Экса прозаично отмечал, что гуся, вероятно, логичнее было бы увидеть на блюде, нежели пытаться делать из него «предводителя».
Конец ознакомительного фрагмента.