Крест на моей ладони

— Лестный комплимент, — оценила я.

Люцин зло сверкнул глазами, но промолчал, сейчас время права и силы истцов.

— За исключением боли, смерти и рабства, — повторил Павел. Немного подумал и сказал: — Все простени Троедворья в настоящем и будущем становятся его полноправными кавалерами и дамами.

— Это невозможно, — ответил Люцин. — Такого не было от начала времён. Назови другую цену.

— Торговаться позволено, — сказал Павлу Ильдан.

Если верить летописям высшего арбитража, торгуются всегда и все. И часто добиваются уступки — у тех, кто просит о выкупе, обязательно есть сладкая и желанная приманка для оппонента.

В груди полыхнуло так, что от боли на мгновение потемнело в глазах.

— Ты разделил судьбу истца, — сказал Ильдану Люцин, — и теперь только ты решаешь право выкупа.

— Я слушаю вас, — ответил Ильдан.

— Твоего сына можно полностью излечить. Я сам проведу обряд.

С «мостом истины» не лгут. И Люцин действительно вылечит Сашку. Будут потрачены все неприкосновенные запасы волшбы, активированы запретные талисманы, поколеблется магическое поле планеты, будет сильнейший скандал с Лигой и Альянсом, но Сашку исцелят.

Ильдана бросает в дрожь. Сын для него вся жизнь. За его выздоровление Ильдан отдаст что угодно.

— А простени останутся рабами, — тихо говорит он. — Нет. Сашка не примет исцеление такой ценой. Никогда меня не простит. И себя. Я подтверждаю выкуп Павла Сергеевича Лопатина.

Люцин закрыл глаза. В зале опять онемели. Такого не ожидал никто.

— Я плачу выкуп, — тихо сказал Люцин. — Простени равны волшебникам. Вампиры могут выбирать любую из первооснов и проходить церемонию посвящения.

«Мост» исчез в золотистой вспышке. Высший арбитраж завершён и неоспорим.

Боль в груди прошла как и не было.

Свидетели загалдели будто стая ворон. Каждый орал своё — кто возмущался, кто радовался, кто пророчил беды. Люцин презрительно посмотрел на толпу, плюнул и пошёл к выходу. В дверях задержался, смерил меня оценивающим взглядом.

— Начертательница пути, — сказал он. — Глупо было спорить с тобой прилюдно. Мы должны решать свои дела вдали от посторонних глаз.

Люцин ушёл. Все уставились на меня. Под испытующими взглядами я поёжилась, прикоснулась к груди.

— Да, — подтвердил Ильдан. — Грудная чакра изменилась. Ты действительно стала начертательницей пути. Как и Люцин.

— Но я ничего не делала!

— Начертательнице и не нужно ничего делать. Всё, что тебе надо — указать новый путь. Ты указала сразу три. Вампирам, простеням и… — он запнулся, но сказал: — И волшебникам.

Ильдан взял мою руку, развернул ладонью вверх, пробормотал короткое заклинание, и следы ногтей исчезли. Кудесник осторожно прикоснулся кончиками пальцев к перекрестью шрамов.

— Праздник продолжается, начертательница? — спросил он.

— А почему бы и нет, — сказала я. — Но без меня. Хватит на сегодня начертательств.

Я уехала домой. Разъехались по домам Ильдан, Павел и Вероника. В зале этому только обрадовались.

«— 7»

У нас в отделе опять сломался кондиционер. Время половина третьего, и солнце жарит вовсю даже через плотные шторы. Два вентилятора гоняют по кабинету горячий воздух.

Сейчас середина июля, и впереди ещё полтора месяца пекла.

Домовиня Аполлинария Дормидонтовна — крашеная синеглазая блондинка лет сорока на вид и двухсот восьмидесяти от роду, элегантная стрижка, тёмно-синий брючный костюм, туфли-лодочки на высоченных шпильках — принёсла из буфета две полуторалировых бутылки минеральной воды, и теперь эльфы готовят чай. Их у нас пятеро, обычная бригада. Три девушки и два парня. Домовиня одна.

Стол для чаепитий в дальнем углу кабинета. Динуир заливает кипяток в заварочный чайник, ленивый Агеррик крутится рядом и делает вид, что помогает, эльфийки расставляют чашки, раскладывают по розеткам варенье. Домовиня с императорским высокомерием инспектирует содержимое стола, достаёт свежее печенье и зачерствелые до окаменелости булочки.

В кабинет ввалился Серёга, леший в ранге ведьмака — тощий, вечно встрёпанный парень из отдела маскировки. Выглядят лешие, русалки, албасты, ракшасы, кикиморы и прочие «мифологические персонажи» точно так же как и человеки, а всякая экзотика вроде рыбьих хвостов или рожек появляется по мере надобности, за счёт волшебства личины или частичной трансформации.

— Вчера такое было! — возвестил Серёга.

— Дали прибавку к зарплате? — хмуро поинтересовался Гаврилин.

— Ага, размечтался, — фыркнул леший. — Прорыв инферно вчера был. Если бы удался, мир опрокинулся бы как минимум от Киева до Аляски.

Инферно — это всё тот же Хаос, из которого в ходе эволюции сформировались первоосновные силы, из которых, в свою очередь, сформировался мир, в котором мы все живём. Но инферно — Хаос в период бури, когда его энерготоки перепутываются, перехлёстываются, неупорядоченные атомы взрываются. А что такое атомный взрыв знает любой и каждый. От жилой части мира, то есть основицы, Хаос отделён полосой нигдении. В период хнотической бури этот барьер истончается, и инферно может прорваться в структурность. Эквивалент самого маленького прорыва — десять Хиросим за раз. Поскольку структура основицы неоднородна, то в ней есть точки слабины, где прорыв наиболее вероятен. По законам Троедворья его столица, то есть местожительство самых могучих волшебников, должна быть в точке наибольшей слабины. Последние четыреста с лишним лет это Камнедельск.

Теперь будет понятно, почему принесённые Серёгой новости заставили привскочить весь отдел, а эльфы уронили чайники с кипятком и заваркой.

— И что? — просевшим голосом спросил Гаврилин.

Вопрос глупый, раз мы все до сих пор живы, то аварийка ликвидировала прорыв в зародыше.

— Как это было? — задаёт Гаврилин вопрос уже по существу.

— Пока аварийка держала защитный контур, — сказал Серёга, — какой-то парень из вспомогательной группы прыгнул в эпицентр и активировал все необходимые талисманы.

— Он жив? — вскрикнула Аполлинария Дормидонтовна.

— Да, — ответил Серёга. — Жив. И даже не ранен.

— Быть не может, — не верит Гаврилин. — Его должно было растереть в мясное пюре.

— Он жив, — говорит Серёга. — И какая, к чёрту, разница, почему и как. Главное — жив.

— Если бы мы могли привлекать к ликвидации прорывов российское МЧС, — сказала я, — такого запредельного риска не понадобилось бы. У них много полезных наработок, которые легко приспособить под условия прорыва.